Последствия неумелого флирта

Раньше Эггзи считал, что самое страшное в жизни уже произошло: что может быть хуже совместной работы с человеком, которого поначалу едва терпишь, а потом неожиданно осознаешь, что он ничего? И это несмотря на год работы в стане врага и возвращение как ни в чем не бывало. — Здравствуй, Чарли, — тянул Эггзи, сталкиваясь с ним в коридорах базы, и тот отзывался невозмутимо: — Привет, Эгги. Чарли был невыносимым засранцем, когда хотел таким казаться, и невероятным, ужасающе настойчивым говнюком остальное время. Если не пытался вывести Эггзи из себя, что было его любимым развлечением, то становился просто снобом, глядящим с высоты своего положения, и тогда Эггзи вообще предпочитал с ним не пересекаться. Их общение больше походило на постоянную грызню двух недолюбливающих друг друга собак, и сдерживало только чувство долга да осознание, что коллегам лучше придерживаться вежливого нейтралитета. Поэтому обычно Чарли задирал нос, Эггзи подкалывал, Чарли отбивал подачу — изящно и легко, где только научился, козел, — и все продолжалось по кругу, до тех пор, пока не надоедало обоим или если не появлялся третий. Рокси утверждала, что момент, когда они решатся перевести свои напряженные отношения в горизонтальную плоскость, лишь дело времени. — Бога ради, Эггзи, — морщась, вздохнула она. — Ты в курсе, что говоришь о Чарли примерно... без конца? — Да быть того не может, — отмахнулся он, присасываясь к горлышку пивной бутылки, а потом принялся увлеченно рассказывать о последнем задании в Сингапуре, где Чарли постоянно нудел в гарнитуру о том, как его утомили эти однообразные дела и привычка Эггзи «красоваться». Честно, он так и говорил — красоваться, это слово казалось настолько чопорным и старомодным, и так выбивалось из лексикона Чарли, что Эггзи то и дело к нему возвращался, пробуя на зуб. Рокси молча пила и не сводила с него внимательного, сочувствующего взгляда. А потом заявила: — Спорим на двадцатку, что это случится до конца года. — А давай, — Эггзи пожал плечами и забыл об этом на следующее же утро. В конце концов, он знал, что с Чарли их не связывает ничего, кроме нечастых совместных заданий и застарелой неприязни, которую все кругом ошибочно принимали за влечение. Чарли ведь был даже не в его вкусе. Высокий, с отросшими волосами и этой своей рукой, синеглазый и язвительный, он волновал Эггзи в последнюю очередь. Или в предпоследнюю. Но уж точно не в первую. Поэтому, когда Чарли вдруг пришел к нему домой с едой из ближайшего ресторанчика и зажатой подмышкой винной бутылкой, он удивился. — Чего застыл? — нетерпеливо поздоровался Чарли, помахав зажатым в металлической ладони пакетом. — Или ты всех гостей держишь на пороге? — Зачем притащился? — отмер Эггзи, отступая в сторону. Чарли протиснулся мимо него, обдав холодом и тонким приятным запахом парфюма. По ногам поползли промозглые мурашки: Эггзи сегодня никого не ждал, поэтому весь день провел в мягкой домашней одежде в компании дурацких фильмов и ДжейБи. За окном собралась противная дождливая хмарь, грозящая затянуться надолго, и выходить в такую погоду не тянуло. И что только Чарли забыл в его районе? Он же жил на другом конце города. — Обожаю твое фирменное гостеприимство, — благодушно сообщил Чарли, пристраивая пальто на вешалку. — Прямо чувствуешь, как тебя ждали. — Но я тебя не ждал, — вздохнул Эггзи, захлопывая дверь. Спорить было бесполезно, как и выяснять причину неожиданного визита: у них с Чарли так было не принято. Что там говорить, у них вообще никак было не принято, потому что они не относились к тому типу приятелей, что ходят друг к другу в гости и могут заскочить просто потому, что проходили мимо. Значит, что-то произошло, и Эггзи в любом случае узнает. Из гостиной прикосолапил ДжейБи, и Чарли смерил его взглядом: — Твоя пародия на собаку страдает ожирением. — ДжейБи в отличной форме, — ровно отозвался Эггзи. — Будешь оскорблять его — вылетишь с балкона. — У тебя нет балкона. — Какая жалость. Значит, вылетишь из окна. Вместо ответа Чарли повертел головой, оценивающе оглядываясь, и пошел на кухню, безошибочно угадав направление. Не то чтобы Эггзи не сверлил его напряженным взглядом. Чарли всегда побоку были его взгляды — настороженные, насмешливые и откровенно глумливые, он сносил их с терпеливостью и спокойствием истинного обладателя серебряной ложечки в положенном месте, и даже спустя два года, что прошло со времен «Золотого кольца», это не выветрилось из него и не вымылось. Что-то, безусловно, осталось: протез, замененный на более совершенный, динамик в горле, помогающий говорить. Стригся он по-прежнему коротко, пусть и не так, как у Поппи. Что-то вернулось из старой жизни, еще когда они были рекрутами и проходили испытания. К примеру, этот высокомерный взгляд и любовь к безумным ярким пиджакам. И прибавилось новое, от агента Кингсмен: хорошие костюмы, очки, печатка на пальце, хотя Эггзи и подозревал, что Чарли эти внешние атрибуты ни к чему: он был отлаженным механизмом, отточившим сильные стороны до того уровня, когда печатки и супер-зонты становятся мишурой, смехотворной и почти бесполезной. Со временем каждый агент становился такой машиной, Эггзи и сам постепенно вытачивал из себя что-то похожее, и все же не каждый мог похвастать боевым протезом, в котором может спрятаться целый арсенал. Поэтому Эггзи не мог бы сказать, что чувствовал себя целиком и полностью уютно в присутствии Чарли. Взвинченным — да. Напряженным, готовым действовать, ожидающим подколки, повода сцепиться и наконец-то решить, кто из них сильнее — совершенно точно. Но не уютно и не по-приятельски расслабленно, и теперь, когда Чарли пришел к нему домой с едой и выпивкой, он судорожно соображал, визит это вежливости, поручение Мерлина или что-то еще, включающее коварные злодейские планы. — Что ты там смотрел? — «Матрицу», — автоматически отозвался Эггзи, выдохнув и пойдя на кухню за ним. Чарли чувствовал себя как рыба в воде. Будто каждый день приходил к нему в гости и наводил свои порядки. Эггзи привалился плечом к дверному косяку и молча наблюдал, как тот достает тарелки и раскладывает принесенную еду, а после открывает шкафчики, что-то ища. — Где у тебя бокалы? — Наверху. Чарли, какого хрена? Тот потянулся к дверце, открыл и, обнаружив бокалы, довольно улыбнулся. И только потом повернулся к Эггзи и сообщил: — Подумал, что был неправ все это время. — О чем ты? — О твоих умственных способностях, — отозвался Чарли невозмутимо, раскупоривая бутылку. Пока Эггзи переваривал услышанное, он разлил вино и замер, разглядывая Эггзи внимательно и с тем самым странным выражением, что у него возникало, когда перед ним появлялась особенно несговорчивая и упрямая цель. — Хочешь сказать, ты наконец-то признал, что я хорош? — осторожно предположил Эггзи. Это не укладывалось в голове и выглядело в высшей степени странно, да и с чего вдруг? Эггзи знал, что он отличный агент, с Чарли им делить было больше нечего, а совместные задания выполнялись быстро и четко, с минимальными потерями, и их связкой были довольны. Что еще нужно? Они никогда не претендовали на премию «Лучшие друзья года», и Чарли вовсе не обязательно было приходить к нему с едой и выпивкой, чтобы отметить завершение этой необъявленной войны. Признаться, без нее стало бы гораздо унылее, потому что благодаря их пикировкам Эггзи старался держать себя в тонусе, становиться лучше, не расслабляться даже в подходящие для этого моменты. И, если не врать себе, то ему стало бы грустно, если все закончится, и они с Чарли перестанут продолжать в том же духе. Чарли задумчиво покусывал нижнюю губу, рассматривая его все с тем же непонятным выражением, и Эггзи почувствовал себя еще более неуютно. Что-то было такое в этой плотной тишине, прерываемой только шелестом дождя за окном и бормотанием телевизора, что-то странное и неловкое, будто он случайно открыл не ту дверь и стал невольным свидетелем того, что не предназначалось для его глаз. — Приятель, ты не помогаешь, — снова попытался Эггзи, и на этот раз Чарли разлепил яркие губы: — Ты, конечно, хорош, но не в том смысле, — сообщил он медленно, словно взвешивал каждое слово. Голос, льющийся через динамик в горле, был негромким и низким, и от этого Эггзи неожиданно пробрало. — Я был неправ, когда считал тебя умнее, чем ты кажешься. — Чего... — Я думал, ты понимаешь, — невозмутимо продолжал Чарли, не обращая внимания на его все более возмущенное и недоумевающее лицо. — И пока ты не вышвырнул меня из окна, скажу, что решил идти долгим обходным путем, хотя, черт возьми, мне и так надоело ходить вокруг да около. — Ты о чем? Они резко замолчали, уставившись друг на друга. Эггзи отлепился от дверного косяка и прошел на кухню, остановившись напротив Чарли. Тот, казалось, уже успел пожалеть о том, что наговорил, и теперь с завидным упорством гипнотизировал взглядом стену над плечом Эггзи. — Я подумал, что прислать тебе цветы было бы слишком... — Цветы?.. Чарли, постой-ка... Чарли уставился ему прямо в глаза. — Господи, Эггзи, я почти слышу, как в твоей голове с бешеной скоростью закрутились шестеренки. — Постой, я... до меня дошло. — Неужели? — ядовито уточнил Чарли, а потом резко опрокинул в себя один из бокалов. Эггзи загипнотизированно уставился на его шею с двигающимся кадыком и вдруг почувствовал, как в горле вырастает острый шипастый комок. Осознание наваливалось, пригвождая к полу, и он пошатнулся, нашаривая позади себя спинку стула. — Ты что, все это время со мной... черт, дурацкое слово... флиртовал? Чарли криво улыбнулся, облизываясь, и это было уже слишком на сегодня. — Мне казалось, ты отвечал, — пожал он плечами. Эггзи лишился дара речи. Черт возьми! — Больной ты ублюдок, — прокаркал он, жалея, что под рукой нет ничего тяжелого, что можно было бы швырнуть прямо в эту дурацкую стриженую голову. — Тебя вообще кто-нибудь учил, что привлекать внимание надо чем-то приятным? — Не знал, какой шоколад ты любишь. — И все это время... постой, а конкретно когда ты начал свое... Чарли вдруг резко сдвинулся с места и застыл совсем-совсем близко, пристально глядя в глаза. Эггзи отшатнулся от неожиданности, чуть не уронил стул, и Чарли наклонился, обжигая взглядом. — Ты тупой придурок, Эггзи, — очень четко, разборчиво проговорил он. — Просто прими это как данность. — И это я теперь тупой придурок... — ошеломленно пробормотал он. Ему требовалось время на осмысление открывшихся перспектив. И виски. Много виски. На мгновение показалось, что Чарли его поцелует, но тот хмыкнул и отступил, вновь вернув на лицо это снобское высокомерное выражение, то самое, что Эггзи ненавидел больше остальных. — Еда остывает, — напомнил он, а потом налил в опустевший бокал еще вина. — Ты как хочешь, а мне нужно кое-что покрепче, — пробормотал Эггзи, протискиваясь мимо него к бару. В следующий раз, увидевшись с Рокси, он молча вручил ей двадцатку. Та приняла ее с таким достоинством, будто не сомневалась в исходе спора ни на миг.