Чтоб не было скучно

Утро. На часах было уже пятнадцать минут двенадцатого, но лохматый черноволосый парень не спешил подниматься, его дико мутило после вчерашнего праздника. Куроо лежал, не шевелясь, на ковре в собственной комнате и флегматично созерцал фантастическую картину космоса, расположившуюся поверх натяжного потолка. Он не хотел знать, что это за буро-синяя масса, изображающая космическое Ничто. Масса, кое-где жирно намазанная, свисала вниз кривыми сталактитами и сосульками на люстре. То там, то тут были размазаны голубые кляксы звёзд, судя по ядрёному ментоловому запаху, сделанных зубной пастой. Самое херовое было то, что винить за это художество следовало по большей части себя самого. Память услужливо подкинула образ-воспоминание, где Тетсуро, выигравший Ойкаву в пяти раундах армрестлинга подряд, загадывает ему желание: “Сделай мне космос, такой, чтоб я охуел”. О, Куроо уже предвкушал то, как он охуеет это дерьмо оттирать. И хорошо бы ему успеть до возвращения родителей. И если отец, Тетсу представил это, присвистнет и начнёт рассказывать, как они кутили с друзьями в студенческие годы, подкидывая интересные идеи, то мать накинется разъярённым демоном и выпотрошит. А потом соберёт обратно и выпотрошит ещё разок. Куро начал уже молиться, чтобы потолок был единственным, что они облагородили этой чудесной новогодней ночью, как ебучая память снова подкинула пару весёлых кадров. Вот Тоору стоит на компьютерном столе - потолки здесь непривычно высокие, Куроо-сан, будучи очень высоким мужчиной, строил себе дом с расчётом на таких же высоких отпрысков. В руках у Ойкавы мамина любимая хрустальная салатница, полная тёмной бурды, и мамина же кисточка для окраски волос. Он уже перекрасил часть потолка и собирается слезть, чтобы перебраться на другое место. Но выпитый коньяк хитёр и внезапен, он заворачивает ноги, заставляя шатена, громко завопив, полететь вниз. Слава Ками, в любой сказке есть свой герой, коим на этот раз оказывается Ушиджима, вовремя поймавший и горе-художника, и салатницу, и даже умудрившийся ничего из неё не расплескать. Он же после таскает сеттера на руках, пока тот творит космические пейзажи на потолке. Он же, не глядя, наступает на крышку от тюбика пасты и валится на кровать под её же громкий хруст. Так и не выпущенный из рук Тоору летит следом, ударяется об стену головой и салатницей. Хрустальная посудина в отличии от головы столкновения не переживает. Тетсу медленно повернул голову влево. Кровать со сломанной ножкой была усыпана осколками хрусталя, испачканными тёмным нечто. В голове яркой картинкой всплыла его будущая казнь от рук матери. У госпожи Куроо в воображении были всклоченные волосы, из оскаленного рта вместе с проклятиями вылетали зеленоватые капли, разъедающие всё, на что попадали, особенно самого Тетсуро, привязанного к компьютерному стулу, расположившемуся в центре комнаты. Вокруг капелью барабанил по ковру стекающий с потолка космос, оттаявший от накалившейся атмосферы. Острые длинные когти матери разорвали жертве брюшину и вырвали пропитанную коньяком печень. Правое подреберье тут же заныло фантомной болью, и Куроо предпринял попытку встать. Если он хочет успеть до конца выходных убрать всё это безобразие и избежать материнского гнева, нужно начинать прямо сейчас. Ну, или сразу после того, как доползёт до кухни и зальёт в себя парочку стаканов холодной воды и закусит пачкой аспирина. Коридор встретил Тетсуро рассыпанными по полу орешками и оторванным плинтусом. Глаз тут же нервно задёргался. А память, зараза, с садистским удовольствием подкинула кусочек прошлой ночи. Вот бро куда-то тянет примчавшегося на крики Ойкавы Акааши, вот кохай, запнувшись об валявшегося на полу Котаро, роняет открытую пачку орешков в оболочке из васаби, которые тут же разлетаются по коридору. Бокуто кидается их собирать, вопит, что, кажется, один закатился за плинтус… На этом моменте у вспоминающего данное безобразие Куроо начал дёргаться ещё и второй глаз. В голове стоял один вопрос: как? А дальше, как можно догадаться, Совень умудряется оторвать прикрученный к стене плинтус. И снова один вопрос: как? Как, чёрт возьми? Нахуя - уже даже не беспокоит. Это же Бокуто. Впрочем, ночью его ни один из этих вопросов не посетил. Куроо из воспоминаний только пожимает плечами и собирается вернуться обратно в спальню, чтобы помочь упавшим Ушиваке и Ойкаве, всё равно больше помощи им ждать неоткуда: Акааши, явно забывший, зачем пришёл, направляется обратно вниз, а Бокуто, выкинув плинтус и собранные орешки, бросается за ним, умоляя его простить. К слову, помощь недобитым сокомандникам не требуется. Виновато сгорбившийся Ушиджима тащит на руках театрально причитающего сеттера. Тетсу только открывает перед ними дверь родительской спальни, чтоб было куда сгрузить болезного. На причитания мчится плюющийся ядом Ивайзуми, влетает за парнями в комнату и захлопывает дверь прямо у Куроо перед носом. Бывший капитан Некомы на это лишь снова пожимает плечами и возвращается к себе, созерцать звёзды, потому что у него теперь почти как в Хогвартсе, только круче. Тетсуро из настоящего тяжело вздохнул. Ему казалось, что ночью он попал в параллельный мир, где его шебутные, но всё же адекватные друзья перевоплотились в кретинов, впрочем, как и он сам. Но кошмар, в который превратились его комната и коридор, подсказывал, что мир всё же тот самый, в котором он и жил до этого, тот самый, в котором он со своими университетскими сокомандниками в лице Савамуры, Бокуто, Ушиваки и Ойкавы, а так же с Кенмой, Акааши, Сугаварой и Ивайзуми решил встретить новый год у себя дома. Но теперь он хотя бы знает, как для него закончилось это празднование. Парень покосился на закрытую дверь в родительскую спальню. Стоило проверить, не придётся ли ему искать политическое убежище за повреждение ещё и этой комнаты. Дверь приоткрылась с лёгким скрипом. Куроо опасливо огляделся, но, кроме смятой постели, на которой свернулись тремя крупными клубками Вакатоши, Тоору и Хаджиме, ничего со вчерашнего дня в комнате не изменилось. Внизу у лестницы кто-то знакомо всхрапнул. Тетсу тяжело вздохнул, но решил, что спуститься всё равно придётся. Аккуратно продвигаясь по заминированному орешками коридору, парень подошёл к вершине лестницы. От открывшейся картины захотелось заржать. Между прочим, впервые за это утро - что за жизнь! Бокуто вцепился в спущенные до колен джинсы сопящего прямо на нижней ступеньке Акааши и спал, уткнувшись в ягодицу парня, пуская слюни и причмокивая. Как так вышло, Куроо даже знать не хотел. Его больше интересовало, как Котаро будет оправдываться, когда Акааши проснётся и обнаружит чужую морду на своей заднице. Можно, конечно, позаботиться о бро и разбудить того раньше, чем это сделает затрещина от нынешнего капитана Фукуродани, но собственная раскалывающаяся голова оказалась важнее. Куроо мысленно попросил у Совени прощения и, кое-как переступив через спящую парочку, поплёлся в кухню, по пути полюбовавшись на вольготно развалившихся на большом угловом диване в гостинной Дайчи и Коуши. Тетсуро попытался припомнить, с чего они вообще так напились. Точнее, откуда взялся коньяк, если он самолично закупал только шампанское, пиво и немного саке. Нужное воспоминание, казалось, уже вот-вот должно было найтись среди мутного вороха других, когда перед Куроо, только-только открывшего дверцу холодильника, свесилась чья-то рука. Не заорал он только потому, что резко перехватило дыхание. Тяжёлые алые капли сорвались в неровном ритме откуда-то сверху, откуда свисал испачканный красным рукав некогда серого худи и торчащая из него тонкопалая ладонь. Окровавленная, о, Ками, ладонь! С холодильника, на котором свернулся уютным клубком Кенма, положивший под голову надорвавшийся картонный пакет томатного сока - единственного оставшегося ко второй половине вечера. Томатного сока. Блять! От облегчения Тетсу повалился на стоящий за спиной стол, заваленный тарелками с закусками, чуть не свалив с него посуду. Как-то многовато для одного утра. Следовало бы раньше вспомнить, что сам же засунул засыпающего на ходу и оттого мешающегося под ногами друга на холодильник (а куда ещё?), чтобы нечаянно не споткнуться. Правда, расчёт был на то, что он его оттуда потом снимет, как только они с ребятами перенесут всю посуду из гостиной. Но там с лёгкой руки Суги случился армрестлинг, потом наблюдение за муками творчества Великого Ойкавы-сана. В итоге Куроо забыл, а Кенма к тому моменту уже уснул. Как только не свалился? Наконец, выпив аспирин и залившись холодной минералкой, Тетсуро уселся за размышления на тему “что за зараза виновата и что с ней за это сделать”. Он лениво пожёвывал обветрившиеся дольки яблока и пытался вспомнить вчерашний вечер. Казалось, что коньяк был с самого начала. В голове пролетали кадры их развесёлого застолья. Вот Бокуто делает глоток, в то время как Ойкава говорит что-то смешное. Бро хрюкает от смеха, не успев проглотить, и алкоголь идёт носом. Котаро пытается откашляться, не переставая ржать. По спине ему заботливо прилетает сразу от Савамуры и от Ушиджимы, решивших помочь, но бывший ас Фукуродани их рвение не оценивает и улетает залитым коньяком и соплями лицом прямо в какой-то европейский салат с ананасами. Ну что ж, он всё равно не вызывает у Куроо доверия, так хоть будет повод его не есть, при этом не обидев Тоору. Вот Кенма проигрывает Коуши желание и заунывно тянет на домашнем караоке очередной хит корейца Псая. Или как там его зовут? Савамура пытается не заржать, а Ивайзуми с равнодушным видом заявляет, что всё не так плохо, особенно, если сравнивать с Дуракавой. Вышеназванный разражается гневной тирадой, заглушающей пение, и Козуме переходит на монотонное бла-бла-бла вместо непонятных слов на корейском. Вот Сугавара разливает всем коньяк и вдруг, спохватившись, предлагает сыграть в твистер, который специально захватил с собой, чтоб было не скучно. “Чтоб было не скучно” пытается уцепиться за сознание, но воспоминание уносит дальше, туда, где Куроо нависает над еле держащимся на перекрещенных конечностях Савамурой и нашёптывает ему на ухо какую-то ерунду, от которой Дайчи то бледнеет, то краснеет, то фыркает как ёж. Или Ойкава, Акааши и Козуме, не удержавшись, падают живописной кучкой рук, ног и тел на пятнистое полотно. Кенма задушено просит не ржать, а наконец развязать их, иначе они будут барахтаться так до самого утра. Тетсу тяжело вздыхает, закидывает в рот последнюю дольку яблока и решает, что настало время всех будить и убираться. Взгляд цепляется за настенные часы. Без пяти минут двенадцать. И тут он вспоминает… На часах уже без пяти двенадцать, когда запыхавшийся, раскрасневшийся и заваленный снегом Сугавара вваливается в тёплую прихожую. - Я не опоздал? Вы просто не представляете, как сложно добраться! Еле залез в вагон, такая толпа и всем приспичило перед самым праздником рвануть в Токио! - Коуши смеётся, суетится и быстро раздевается под одобрительные выкрики парней. Уже почти пробило полночь, когда сверкая хитрой улыбкой, Суга усаживается за стол и достает из вместительного пакета три бутылки коньяка: - Кстати, я тут захватил кое-что с собой, чтоб было не скучно… - Вот же зараза! - громко восклицает Тетсу, ударяясь лбом об испачканную потёками томатного сока дверцу холодильника. А испугавшийся громкого звука Кенма всё-таки сваливается вниз.