Прижённые

***

— «Как понять, что я еще жива», — на маленьком экране, прикрепленном к запястью младшей из приюта для «„Проснувшихся“ осиротевших детей и подростков», медленно сложилась фраза. — Если есть хотя бы один человек, который пробуждает в тебе отголоски чувств, значит, ты еще жива. — «Но я не знаю ни одного человека, кроме вас», — снова появилась надпись на экране. Девушка сжала губы, не оборачиваясь к той, чьи вопросы высвечивались на экране.       В тёмной комнате, без окон и с металлической дверью, неоткрывающейся без введения пароля, было так холодно, что пальцы младшей немели. Ей приходилось потирать ладони друг о друга ежесекундно. Да ещё этот ребёнок отродья постоянно задавал вопросы. — Узнаешь, когда придет время, — раздраженно отмахнулась девушка, продолжая что-то рассматривать на большом экране, занимающем едва ли не всю комнату. — «Режет глаза…» — младшая прикусила губу, пятилетнее отродье было до ужаса живым и вызывающим жалость.       «Но все они коварные и отвратительные твари, не заслуживающие жалости. Даже ведьмовские дети опасны, они старше, чем кажутся, они разрушают природу изнутри, от них надо избавляться или порабощать, а их магию направлять на пользу человечества» — как мантру, твердила про себя младшая, стараясь погасить чувство беспомощного сочувствия к чужой судьбе. — «Глаза режет, в горле сухо…» — Так должно быть, — с надрывом прошептала девушка и быстро вылетела из комнаты, обустроенной как для подопытных крыс, каковыми ведьмы и считались. — Это правильно, все ради спасения человечества от мерзких созданий. Все ради спасения.       Младшая хлопнула по выключателю, находящемуся снаружи. Девочка осталась в кромешной темноте, и от осознания этого, младшей стало еще хуже. — Гелвин! — Да, — резко развернулась девушка, прогоняя наваждение. — Идёшь на совет? — Поинтересовалась одна из младших, таких же, как Гелвин, — говорят, сегодня назовут дату прижигания! Круто, правда? Мы сможешь поучаствовать в этом таинстве! Нас занесут в список старших, а там и до глав недалеко! — Да. Наверно… — Что-то случилось? Ты выглядишь болезненно. — Да нет, все в порядке, просто… Тебе их не жалко? — Ты о ком? О ведьмовских отпрысках? Нашла кого жалеть, — пренебрежительно фыркнула чёрноволосая девушка, единственная подруга Гелвин в пансионе. Энергичная Арда была первой заводилой на курсе младших и с особым пристрастием отдавалась своей будущей профессии, больше всего она преуспела в ненависти к ведьмовским отродьям. — Родная, они жестокие твари, того и гляди, убьют. Я бы на твоём месте так не расслаблялась, глядя на эту, на эту, на этого монстра. Она же мерзкая, ты что не видишь этих ее каракуль на древнем языке на роже, ух! Так бы и придушила! Мерзость. — Она ребенок! — - Не сдержав негодования, выпалила Гелвин. Её голос эхом прокатился по коридору. — Она будущий убийца, если мы не подавим её волю сейчас, то в будущем она, не моргнув глазом, прибьёт нас, — зашипела Арда в самое ухо Гелвин, заметив движение в коридорах. — Но ты даже не пытаешься критически взглянуть на все, что нам до этого говорили. — Гелвин тоже перешла на возмущённый шепот. Они просто маленькие дети, некоторым из них не дано дожить даже до девятнадцати лет! Их убьёт тот, кто ближе всего находится! — из глаз Гелвин покатились слёзы, которые она поспешила утереть ладонью, — мы с ними обращаемся хуже, чем с подопытными крысами! Тех мы хотя бы кормим достаточно. — Да они же не чувствуют ничего, кроме жажды убийства, — Арда всплеснула руками. — Они под действием инъекции. Да они благодарны должны быть тому, что могут хоть что-то почувствовать перед смертью. — Ты бы была благодарна тому, что тебя держат в неволе, а после огнем прижигают твою душу к душе того, кто тебя убьёт? Была бы счастлива? — Но я — не ведьма. Я — человек, я выше их, я не мерзкая. Я не иду против природы! — Насилие, вот, что идет против природы! — Милая, мир жесток, и насилие давно стало его частью. Привыкай уже к тому, что они — ничто, и прекрати нести чушь. За это тебя по голове не погладят, вот это уж точно.       Взгляд Арды стал жёстким. Она свысока глядела на Гелвин, и столько уверенности в своих словах царило в её взгляде, словах и убеждениях, что Гелин становилось по-настоящему страшно.       Гелвин смотрела на подругу и не могла понять, как она может так уверенно вещать о пользе для человечества. Почему же она, Гелвин, не может так же относиться к этим ведьмам? Не потому ли, что она видела девятнадцатилетних девушек и парней лишенных жизни теми, к кому их прижгли? Не потому ли, что она видела тех людей, которым пришлось убить ведьм, ставших частью их душ, после убийства? Эти обескровленные лица. Эти расколотые души. Не потому ли, что она помнила юношу, полюбившего ведьму, с которой он был связан, и то, как он рыдал, держа на руках бездыханное тело, потому что его заставили забрать ее жизнь? Не потому ли, что она видела маленьких девочек и мальчиков, не сумевших перенести обряд, или вовсе не проснувшихся после инъекции? Не потому ли, что она понимала — это бесчеловечно. — Пойдем на собрание, — прохрипела Гелвин, прогоняя жуткие воспоминания, засевшие внутри так глубоко, что не вытравишь. — Нас накажут за опоздание. — А? Да, ты права! Что-то я так разговорилась о пустяках, — внутри Гелвин что-то сжалось в клубок, — что совсем забыла о собрании.       Гелвин оглянулась на дверь, спрятанную среди серых лишенных намеков на жизнь стен. Этой девочке только пять лет, а через два года её либо прижгут к кому-то, кто вызовет у неё эмоции в первый, а потом и в последний раз, либо отправят на опыты. Гелвин заставила себя сдвинуться с места и пойти за подругой.       Эта девчонка не как остальные ведьмы, её нашли в истребленном клане. Вкололи инъекцию, но она переборола её. Её не растили на глазах ученых с рождения. На её рождение не давали согласие люди, к которым прижгли ведьм-родителей. Она была рождена на воле, а воспитана взаперти. Ужасная судьба. — Ты опять куда-то уплыла, — Арда ощутимо ткнула локтем в бок подругу. — Заходи, чего застыла, только нас ждут.       Очнувшись, Гелвин быстрым шагом двинулась к своему месту. Все младшие из пансиона уже собрались в зале и смерили девушку заинтересованными, завистливыми взглядами. Конечно, для них ведьмы — материал и монстры, а ей достался самый «крутой». Он родился на воле, а потому ещё опаснее. И, если хорошо покопаться в его голове — можно обнаружить сведения об убежищах этих монстров. Гелвин презрительно взглянула на своих ровесников. Они были для нее отвратительнее ведьм.       В зал вошла пожилая женщина, а за ней молодой мужчина. Мужчина точно не из этих мест. Высокий, широкоплечий, его зачесанные гелем волосы, очки и костюм говорили за него — он не из старших, он куда выше. Всех людей, работающих в приюте для «„проснувшихся“ и осиротевших детей и подростков» и в институте прижженных, Гелвин знала, а его видела впервые. — Из северной лаборатории, наверное, — зашептали младшие, разглядывая вошедшего как чудо. — Или из совета? — Прошу результаты исследования нового материала, — прокряхтела главная, поправляя седые волосы. — Да, предоставьте свои отчеты. — Бархатным голосом попросил незнакомец, — и, Гелвин? — мужчина взглянул точно ей в глаза.       Она вздрогнула. Откуда он её знает? Конечно же, он видел её дело, раз он из главных, ему доложили, кто следит за развитием самого опасного отродья. Пронзительный взгляд ледяных глаз, казалось, проник в самую душу и теперь будто читал всё, чем жила Гелвин. — Я. — По поводу обряда и вашей подопечной, — он сделал эффектную паузу, пробудив живой интерес каждого младшего в зале, — она пройдет обряд вместе с остальными ведьмами, так как у нас есть только выводок семи лет. — Но она же на два года младше. Это её убьёт! — Это будет отличным экспериментом, вы так не считаете? — он пронзительно глядел в глаза девушки, прожигая насквозь. — У нас нет ресурсов на то, чтобы скреплять всех отродий по правилам. — А как же человеческий ребёнок, с которым её свяжут? Разве для него это не опасно? Людьми мы тоже жертвуем, как ведьмами?       На его лице не дрогнул ни единый мускул. Он был словно красивое каменное изваяние. — Жертва ради общего блага. Разве всем нам этот маленький человек не принесет спасение? — А как насчет его родных? — Все прижженные дети — сироты, так что с этим проблем не будет. — Но… — Мне начинает казаться, что вам плевать на общее благо, — жестко произнес мужчина, хищно склонив голову в сторону.       Гелвин чувствовала взгляд каждого в этом зале, все смотрели враждебно и так жутко, что ей хотелось стать маленькой-маленькой и сбежать от этих ужасных людей. Отстаивая интересы ведьмы, она подвергала себя опасности. И потому она заставила себя справиться с негодованием. — Нет, вы правы, это будет замечательный эксперимент, — произнесла она, старательно сдерживая крик отчаяния.       Мужчина удовлетворенно хмыкнул и принялся обсуждать обряд, обещая младшим присутствие во время таинства. Гелвин старалась сконцентрироваться на звуке его голоса, а в ней всё сильнее просыпалось отвращение к этому человеку, кем бы он ни был. — Обряд состоится через две недели, надеюсь, вы сделаете всё возможное, чтобы пробудить в этих тварях хоть что-то человеческое, нам нужна магия, близится великое сражение. И вы, Гелвин, постарайтесь пробудить у этого подкидыша что-нибудь, хотя, я думаю, в качестве материала для опытов она тоже будет полезна.       Он засмеялся, и его смех подхватили сверстники Гелвин, вот только ей не было смешно. Эти люди все больше напоминали ей дикарей. Она попыталась хотя бы улыбнуться, но даже это не получилось сделать. Она вдруг снова почувствовала на себе этот леденящий душу взгляд: мужчина изучал её. Гелвин не сомневалась, он прочитал всё, о чем она думала. Но ничего не сделал почему-то. — Что ж, вы свободны. Надеюсь, вы успешно справитесь с этим, я не побоюсь этого слова, великим делом, и уже скоро мы пополним свои ресурсы, чтобы победить мерзость, заполонившую землю. А вы перейдете на новую ступень в своём обучении. Конечно, только те, кто справятся, и справятся в числе первых. Пробуждайте свой соревновательный дух, иначе для вас в этом пансионе не останется мест. Будете подобием отродья. — Он усмехнулся, заметив перепуганные лица младших. — Желаю удачи, — добавил он. — Вы можете идти. — Прокряхтела женщина. Паулина — хозяйка пансиона и одна из членов совета.       Младшие воодушевлённо двинулись к дверям, собираясь вступить в жестокую игру со своими «друзьями». Гелвин поспешила затеряться между ними, лишь бы избежать ещё одного столкновения с этим жутким взглядом. — До скорой встречи, Гелвин, — звук этого вкрадчивого голоса ударил в спину, когда Гелвин почти покинула зал. Ей показалось, что сердце на несколько секунд остановилось, как и время в этом мире. Неприятный холодок пробежал по всему телу, вызывая табун мурашек, но Гелвин встряхнула головой и покинула зал в числе первых. Её путь лежал в единственное место, где её точно не найдут сейчас. На крышу. Там почти никогда не видно людей.       А в голове гулким эхом продолжало носиться: «До скорой встречи, Гелвин». Она бы отдала всё на свете, лишь бы это скоро не наступило никогда.