Серьёзно, Грейнджер?

Гет
PG-13
Завершён
624
Пэйринг и персонажи:
Размер:
7 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
624 Нравится 8 Отзывы 115 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Драко неспешно брёл к Большому залу, мурлыкая под нос какую-то слизеринскую песенку. У Малфоя было отличное настроение, а осознание того, что многие ученицы Хогвартса сегодня бросали на него смущённые взгляды и ненароком касались мишурой, приятно грело самолюбие. Драко не мог оценить чувство юмора судьбы. Найти свою родственную душу, прикоснувшись к ней мишурой… Это было странным. Даже глупым казалось. Совсем уж по-гриффиндорски. Узнай Малфой, что близнецы Уизли и создали этот миф, он бы не удивился — всё это было в их духе. Простить создателю такое решение Драко не мог — хотя бы из-за того, что нельзя было оставаться по-слизерински спокойным, когда даже самые гордые аристократы носили с собой длинные пушистые ленты и, краснея, словно подростки, касались всех мимо проходящих. Кто бы ни был создателем этого мира, это существо явно решило посмеяться над слизеринской братией и над магами в целом. И в том числе — над Малфоем. Иначе как объяснить то, что почти все ученики разъехались, а Драко нужно тут торчать ещё несколько дней, оставаясь в обществе девиц, желающих разглядеть в нём истинную свою судьбу (хотя это приятно…)? Когда Малфой зашёл в Большой зал, он начал сильно подозревать, что весь мир сошёл с ума. — Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, — Драко умел при Грейнджер мгновенно принимать высокомерный вид. — Я знал, что на вашем факультете есть влюблённые в меня девицы, оставшиеся в Хогвартсе ради меня, но чтобы ты… Стоящая возле большой ели Гермиона вздрогнула. Её щёки вспыхнули румянцем, а тёмные глаза гневно сверкнули. «Ну давай, Грейнджер, удиви меня». Хотя бы какое-то развлечение осталось. С влюблёнными девушками Драко быстро становилось скучно, а вот злить Гермиону Малфою никогда не надоедало. — Не я одна осталась в Хогвартсе, Малфой, — сказала — и плотно сжала губы. «Это всё, что ты можешь, Грейнджер?» — Не думай, что только из-за тебя школа не опустела. — А ты ещё что-то говоришь про право иметь собственное мнение, — усмехнулся Драко, смеряя привычным насмешливым взглядом вздрогнувшую от возмущения гриффиндорку. — Хочу так считать — и буду. Логичнее всего сейчас уйти. Но разве можно пройти мимо Грейнджер? Малфой всегда считал своим долгом испортить ей настроение. Забавная привычка, ставшая неотъемлемой частью жизни. «Нет, серьёзно я об этом думать не буду, — на миг что-то колыхнулось в груди при взгляде на Гермиону. — У меня ещё есть дела, поважнее, чем само существование Грейнджер». В мыслях он давно не называл её грязнокровкой. Или… сейчас перестал, смотря в эти широко распахнутые глаза, на поджатые губы? Грейнджер наверняка сейчас молча проглотит обиду, и всё веселье закончится. — Со мной остались Рон и Гарри, — Драко уже успел прошествовать мимо гриффиндорки к другому концу зала, когда она подала голос. И в нём Малфой услышал что-то незнакомое, заставившее его не презрительно фыркнуть, а замереть и после медленно повернуться. У Грейнджер отчего-то торжествующая улыбка. — Что, они тоже остались ради тебя и ради признаний тебе в любви? О Мерлин… Она что — смеётся над ним? Малфой мог покляться, что услышал, как Снейп весело произнёс где-то в отдалении: «Десять баллов Гриффиндору в честь Рождества». Не может быть. Грейнджер, заучка, серая мышка, которая высовывает нос, чтобы что-то гордо пропищать, смеётся над ним? Серьёзно? Серьёзно, Грейнджер? Ладно, один-один. — Ну, твой дружок наверняка предпочёл меня тебе, — противно даже думать об этом, но Драко должен был ответить. Малфои никогда не проигрывают. — Хотя он наверняка просто не может выбрать. Не знает, кто лучше. А собственного мнения у Уизли никогда не было… — Не смей так говорить о Роне! — её щёки снова вспыхнули. «Сама виновата, — захотелось огрызнуться Драко. — Намекнула на что-то, а потом возмущается. Серьёзно, Грейнджер?» — Твои святые чувства оскорбили? — съязвил Малфой. В этот раз он разговаривает с Гермионой непозволительно долго, это надо прекращать. А то ещё набросится, глупая девчонка… Тот удар на третьем курсе Драко отлично помнил. — Ты меня ещё на дуэль вызови. Грейнджер прекратила напоминать скульптуру и резко дёрнулась к нему. Перед этим её тонкая рука скользнула к густой ветви ели и что-то с неё сорвала. — Скажи мне, Грейнджер, ты забыла палочку у своего Уизли, раз пытаешься задушить меня мишурой? — смеялся Малфой до тех пор, пока ярко-зелёное украшение на его шее не стало менять цвет. «Что за…» Драко невольно вздрогнул и вцепился в пушистую ленту, а Гермиона открыла рот от изумления и даже прекратила душить слизеринца. Отшатнулась, будто украшение резко превратилось в ядовитую змею. Молчали они слишком долго, уставившись на яркую алую мишуру. Куда делась слизеринская расцветка? Вместо неё — цвета Гриффиндора, цвета директора Хогвартса, проповедовавшего лишь одно — так называемую «любовь». А алый (о Мерлин, прав был Драко насчёт близнецов Уизли!) и символизировал эту самую «любовь». Весь мир — сплошной парадокс. — Серьёзно, Грейнджер?! Она промолчала, закусила губу и отпрянула от него, сдёрнув мишуру. По трещинке на бледных губах скользнула капля крови. Такая же алая, как и украшение. Мерлин. Что же творится? — Не кусай губы, не хочу лишний раз видеть этот цвет, — Драко не знал, что и сказать. — И тут меня достал ваш факультет… Просто. Какого. Дементора? Почему именно она, а не холодная Дафна, прекрасная Астория или развязная Панси? Хотя… он же сам признал, что с ними ему скучно. Но, в конце концов, стать соулмейтом для своего лучшего врага — не самое хорошее развлечение. Драко помнил, как орала ему однажды в слезах Грейнджер: «Будь ты проклят!» Что ж, он проклят. Но так?! Быть связанным с гриффиндоркой? — Это слишком жестоко, Грейнджер, — прошипел Малфой. — Что ж, Поттер с тобой и рядом не стоял. Она молчала, как-то испуганно смотря на него большими карими глазами. Наматывая на кулаки яркую, выделяющуюся на фоне бледной кожи мишуру. А ёлка мерцала, переливалась огоньками, отражалась в этом проклятом украшениями и озаряла приятный полумрак зала вместе с алыми свечами, парившими под тёмно-синим потолком. — Я тебя сейчас придушу, Малфой, — вылетело шипение из плотно сжатых губ. — Действительно придушу. Миг — и шею обвила мишура, Драко даже не успел опомниться, как несильная боль в горле и нехватка воздуха заставили его оказаться на полу. — Грейнджер, что ты творишь?! — палочка-предательница послушалась гриффиндорки, и через секунду Драко мог лишь гневно мычать в полном одиночестве, не считая мандарина во рту и кучки корок вокруг. Вот наглая девчонка! С самого начала школы ему дерзит, презрительно фыркает в ответ на: «Бойся моего отца!» Другие бы бросились ему на шею от радости, душа объятиями и то не специально, а эта душит мишурой. Конечно, он и сам не рад… Проклятье. От отличного настроения не осталось и следа. Как и от скуки тоже. «Серьёзно, Грейнджер?!». К счастью, спустя полчаса, ровно после отбоя, Драко удалось избавиться от проклятия, наложенного на него и чуть очухаться от душения мишурой. Мандарин он есть не собирался, потому как Гермиона («Мерлин, я назвал её по имени…») явно наложила на него какую-то дрянь. Наверняка научилась у близнецов Уизли. «Проклятые шутники! Почему именно она?!» А мишуры нигде не было, сколько бы Малфой ни шарил по тёмному полу и не заглядывал под разлапистую ель. Украшения на ёлке издевательски мерцали, отражая в больших разноцветных шарах угрюмое лицо Драко. Лишь тяжёлые шаги Филча заставили Малфоя опомниться и быстро выскользнуть из Большого зала. Но он не увидел, как вспыхнули под густыми ветвями ёлки кошачьи глаза, и за ним следом мягко побежала миссис Норрис. — Мяу! — Малфой недовольно обернулся и уставился на кошку. Хватило уже ему странного подарка судьбы, Грейнджер и душения мишурой. Теперь ещё и Норрис вместе с Филчем… Голос последнего послышался в соседнем коридоре, и Драко вздохнул от облегчения, когда понял, что Филч хотя и ворчит, но обращается не к нему. — Господин директор, ученики опять растаскали мишуру с ёлки! Каждый год тратим на эти украшения лишние деньги, а всё равно одно и то же. — Брось, друг мой, — Малфой мог поклясться, что Дамблдор улыбнулся, услышав слова Филча. Драко знал, что скажет директор после этого. — Наш мир полон приятных сюрпризов, и вы знаете, для чего нужна мишура… — Бред какой-то, — буркнул Филч, и Малфой усмехнулся. Он был совершенно согласен со старым завхозом. — Мы все выглядим как маленькие дети… — Наверное, в этом весь смысл, — жизнерадостно отозвался Дамблдор, — разве это не прекрасно, что мы похожи на детей, когда встречаем свою настоящую любовь? Наверное, прекрасно. Драко не знал. Родители не баловали его рассказами о какой-то там любви, а Люциус с презрением и холодом относился к традиции касаться других мишурой. Для семьи Малфоев это было лишь надоедливой традицией, которую соблюдали ради приличия. «О Мерлин, такая глупая ситуация — и вдруг традиция!» Драко не признавался в себе, но ему очень бы хотелось иного детства. Чуть больше тепла, чуть больше внимания отца и улыбок матери. Но не сложилось. Малфои кичились своей кровью, но не знали, что даже самая до отвратительности чистая кровь должна быть тёплой, иначе она не согреет человека. Драко завидовал Грейнджер. У той было всё — любящие родители и счастливое детство. Он видел несколько раз, как она показывала фотографии Поттеру и Уизли, при этом улыбаясь. Малфой завидовал. Завидовал и хотел узнать, что значит «настоящее веселье». Насмешки над дружками Гермионы не могли им считаться. У всех свои боггарты в шкафу. Драко Малфой боялся своих мыслей. И осознания: Грейнджер умела веселиться, несмотря на своё занудство, и Малфой хотел, чтобы она научила его. Хотел — давно, на первом курсе, но каждый раз обрывал свои мысли, твердя выученную наизусть мантру: «Она грязнокровка» В грязной крови было что-то неправильное. Такое же, как любовь. Что ж, Драко вновь утонул в своих собственных мыслях. Его из них обычно вытаскивала Грейнджер, давая стимул придумать новые язвительные шуточки и оскорбления. Она же и была причиной этой тяги ко дну болота. «Серьёзно, Грейнджер? Ты самое двуличное существо на свете» — даже двуличнее Малфоя. Губ коснулась нервная усмешка. Хотя бы в чём-то они друг на друга похожи. — Особенно прекрасно находить свою душу, когда сидишь над древними свитками и книгами, — в смехе Дамблдора проскользнуло что-то грустное, — тогда заметить изменившийся цвет можно только к ночи, да и то если вы тут же не свалитесь на пол от недосыпа. «Думаю, стоит поблагодарить близнецов Уизли, что никого не было рядом, когда случилось это», — эта усмешка получилась более весёлой. Как бы наверняка краснела Грейнджер! Она мило краснеет. «Стоп, что?» Гермиона снова испортила ему настроение. Или нет? Странный вечер… — Знаете, друг мой, мне кажется, что Пивз сейчас хочет сделать большой подарок для нашей дорогой МакГонаголл. Но она у нас дама придирчивая, боюсь, не оценит… Филч намёк понял, потому как окликнул миссис Норрис (та лишь грозно взглянула на Драко и, не издав ни звука, бросилась к хозяину) и поспешил к кабинету трансфигурации, злобно что-то ворча себе под нос скрипучим голосом. Драко прислушался. Дамблдор всё так же жизнерадостно заявил самому себе: «Надеюсь, что близнецы Уизли или их ученики не добрались до мандаринов раньше меня» и бодро зашагал в сторону Большого зала, то и дело извиняясь перед лимонными дольками. Драко неодобрительно поджал тонкие губы и покачал головой. Директор всегда был тем ещё чудиком. Малфою не оставалось ничего, как вернуться в пустующую сейчас гостиную Слизерина, скупо украшенную зелёной («Как та мишура! О Мерлин, мне теперь вечно вспоминать её?!») мишурой. На небольшой ёлке мерцали зелёные огоньки разных оттенков, отражаясь в игрушках в форме змей и диковинных драконов. Ничего бордового или алого. Ну и слава всем великим магам. «В том числе и Грейнджер», — усмехнулся Малфой, вспоминая, как Гермиону называли самой умной волшебницей столетия. «И дементор с ней». Но всё равно Драко почему-то ещё долго думал, как же смотрится в яркой и пёстрой, украшенной в красные цвета гостиной Гриффиндора зелёная мишура, поменявшая обратно цвет. На следующий день он снова бродил по коридорам Хогвартса в полном одиночестве. Портреты недовольно косились на Драко, сонно открывая глаза и провожая взглядами. Малфоя уже устал от этого, в том числе от редких жизнерадостных воплей какой-нибудь юной дамочки на картине: «С Рождеством, Драко!» За спиной послышались тихие и быстрые шаги. — С Рождеством, Драко, — передразнила портрет подошедшая Гермиона. — У меня даже подарок для тебя есть. В руках у неё — простая алая коробочка, с лентой, завязанной в пышный бант. Не нужно быть учеником Трелони, чтобы догадаться, что она над ним издевается. — Что, в коробочке куча мелких коробочек, а в самой маленькой — кольцо? — что там говорили про дальнейшую судьбу соулмейтов? — Нет уж, извини, я не могу принять это предложение и жениться на тебе. — Открывай давай, — нетерпеливо проговорила Грейнджер видимо, решив не злиться на колкости. — Я не собираюсь просить тебя на мне жениться, ещё чего. Мягкая шелковистая лента легко поддалась. Драко небрежно снял крышку и почувствовал, как губы предательски растягиваются в усмешке. — Я вчера тебя не задушила, так что изволь повеситься сам, — протараторила Гермиона, смотря, как Малфой, изогнув бровь, вытаскивает из коробки мишуру, завязанную в петлю. — Серьёзно, Грейнджер? Я обязательно упомяну тебя в предсмертной записке, — Драко пришлось закусить губу, чтобы не засмеяться. О Мерлин, и он теперь перенимает привычки Грейнджер! У той ведь все губы искусаны, все в тёмно-розовых ранках и трещинках. — И тебя ждёт Азкабан. — Неужели твой отец позволит соулмейту своего сына попасть в Азкабан? — изогнула бровь. Драко с удовольствием отметил, что не только он начал перенимать чужие привычки. — Серьёзно, Грейнджер? А говорила, что не намекаешь на наши отношения. — Твоя нежная аристократическая особа, видимо, простудилась на морозе и начала бредить, — почти спокойно ответила Гермиона. Лишь щёки чуть порозовели. — Советую обратиться к мадам Помфри или сразу в больницу святого Мунго. — Лучше когда поедешь к семейке своего Уизли, научись вязать у его матушки и свяжи мне шарф в виде петли, — съязвил Драко. — Если Дамблдор увидит, как я повесился на мишуре, то тут же сочинит слезливую сказочку про великую неразделённую любовь. — Хорошо, я исполню твоё предсмертное желание, — Грейнджер чуть улыбнулась шутке Драко. Не усмехнулась, а именно улыбнулась, пусть и одними уголками губ и всего на одну секунду. — С Рождеством, Малфой. — С Рождеством, Грейнджер, — всё ещё усмехаясь, отозвался Драко. Она развернулась, взмахнула копной взлохмаченных тёмных волос и ушла так же тихо, как и пришла. За окном кружились многочисленные снежинки, заставляя думать, что пейзаж — лишь сетчатая занавеска на окне. «Грейнджер всё-таки не такая плохая, — неожиданно без прежнего презрения подумал Малфой. — И с ней всё-таки порой весело». И он, пожалуй, этим вечер проберётся в Большой зал и стащит красную мишуру, чтобы преподнести Грейнджер такой же подарок. Та наверняка изогнёт бровь и посмотрит на него, как на дурака: «Серьёзно, Малфой?» «Стоп». Он что, начинает представлять их будущую встречу и пытается предугадать её фразы? О Мерлин. «Серьёзно, Малфой?!»
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.