Hans Zimmer – Cornfield Chase
Снег ложился на тропинки, безмолвные улицы, на крыши домов и веранд, на балконы, крылечки, и даже на заборах он присутствовал. Огурцовая река превратилась в протянутую под мостом дорожку, лёд затвердел настолько, что можно было брать коньки и кататься целый день напролёт. С крыш домов свисали «ледяные морковки», именуемые сосульками. Мороз украшал каждое окно домов Цветочного городка своими «художествами», оставляя совсем не похожие друг на друга рисунки. А сейчас господствовала непроглядная тьма позднего вечера, завывала метель, как волчица на луну. Ветер, подняв снежную пыль, закружил её в новом вальсе на земле и в воздухе, под скрытым облаками небом. Голос вьюги слышали в домах через слегка открытые на ночь форточки, а стены и стёкла подрагивали от этой некоротышкинской силы. Не обошла стороной коротышек такая вещь, как простуда и грипп, которые прибавляли доктору Пилюлькину хлопот. Но он, на удивление хорошо, ещё справлялся. Больные морщились от осознания того факта, что им придётся принимать очередную порцию невкусной касторки, лежать под одеялом с температурой под 37 и с забитым соплями носом. Болеть никому не хочется. Особенно с таким врачом, правда? И, чтобы самому не заразиться, доктор широкого профиля носил специальную самодельную маску из марли.***
Запахи лекарств и трав витали в воздухе. Теплый свет керосиновой лампы разгонял тьму в комнате, создавая полумрак вокруг себя. Пилюлькин с задумчивым видом сидел за столом, перебирая историю болезни каждого жителя в маленьком Цветочном городке. Пальцы стучали по столу, отбивая монотонный ритм. Вскоре ему это надоело, уставшее тело неохотно стянуло с плеч медицинский халат, после разделось до шорт и майки, аккуратно сложив и повесив на стул. Свет погас. Доктор лежал под тёплым одеялом и ворочался в тщетных попытках уснуть. Из головы не выходил её образ. Образ той особы, захватившей его сердце в плен. И с которой он вечно спорил. Желтое цветочное платье казалось ему воздушным в день бала, а пышные, распущенные, каштановые локоны делали её гораздо женственнее, нежели конский хвост волос в образе сурового доктора с платком на голове. Они кружились в дивном танце, даже лучше, чем другие малыши и малышки. Некоторые завидовали этому, не подавая виду, а им было хорошо. Они чувствовали друг друга и были словно одно целое. Медуница так похожа на него своими упорством и однообразностью в профилактике. Строгий и подготовленный специалист Зелёного города, но за этой оболочкой — хрупкая беззащитная девушка, сильно обделённая вниманием со стороны мужчин, как и другие.***
Врач даже не заметил, как случайно влюбился в неё. В груди разливалось одновременно и греющее душу тепло от прикосновений в танце, и, по привычке, легкое раздражение от неэффективного лечения медовым пластырем. Даже в самом имени было слышно слово «мёд», который Медуница любит. Пилюлькин после того приключения есть не может эту сладкую смесь, ни ложечки: сразу становилось дурно и пересыхало в горле, а в голове всплывал её призрачный образ в цветочном платье и с милой улыбкой на лице. Если бы только тогда они не начали спорить прямо во время танца, чем лечить лучше, то протанцевали всё свое оставшиеся время, не думая о последствиях. И когда наступит жаркое лето, то Пилюлькин обязательно приедет в город и пригласит её на танец. Без музыки, прямо во дворе поликлиники, они будут кружиться в тени здания, при любой погоде. И он обещает себе, что будет молчать и наслаждаться каждым моментом, проведённым с Медуницей. Обещает, что признаётся в чувствах, когда наступит время. Но увы, не сегодня. На этой приятной мысли коротышка засыпает крепким сном.***
Много времени прошло с последних приключений наших ребят, а зимняя пора накрывала с головой маленький Цветочный городок. Многое изменилось за это время.* Холодно, ветрено и порой скользко. Еле разглядишь дорогу: очи сами закрываются от всей этой красоты бьющих в глаза снежинок, слезятся от оледененного ветра, щипающего нос и щёки. Коротышек на улице при таком раскладе вряд ли увидишь, но Пилюлькина, у которого совсем запотели линзы от очков на морозе, а щеки и нос уже порозовели от холода, это не волновало. Хотя бы потому, что он спешил к себе домой, на улицу Колокольчиков. От очередного порыва слетела тёплая шапка-ушанка. Волосы под ней были практически пропитаны потом, а на ветру и вовсе растрепались. Пилюлькин быстро бросился вдогонку за источником тепла, чуть не утопая в сугробах, скользя на очищенных дорожках и, по воли удачи, не падая лицом в снег. Ветер только усугублял задачу, толкая коротышку вперёд. Ну, а шапка зацепилась за палку, торчавшую неподалёку. Хочешь не хочешь, а пришлось лезть в сугроб, намочив себе ноги и обувь. Казалось, голова врача уже покрылась инеем, ветер от корней до кончиков задувал как мог, пока ушанка не оказалась на голове хозяина. «Ну вот, — подумал Пилюлькин, завязывая нити покрепче. — Теперь домой». С большим успехом добравшись до калитки дома, он увидел, что рядом с порогом стоял знакомый силуэт, подошёл ближе — никого уже не было. Иллюзия или нет? Но, кроме самого Пилюлькина, никому это не было известно.