Подарок. Поцелуй демона

      Какое-то время, дни текли своим чередом, не нарушаемые особо-таки судьбоносными происшествиями. Но вскоре жизнь серебряного крылатого снова завертелась, закружилась, радуя своей поразительной не однотонностью. Но это чуть позже… А пока, дни всё ещё медленно так, и спокойно текли. Днём — помощь папе, сон. Ночью — встречи с омегой. Без этого никак.       Но иногда Хосок не приходил. Альфа не задавал лишних вопросов, зная, что омега всё равно не ответит. Наверно на то была своя причина... Отношения же их ничуть не изменились. Демон всё так же тепло обнимал, а серебряному крылатому всё так же кружил голову сладкий запах Хоби. Но всё же альфа не решался что-либо изменять. Когда омега не приходил, он старался о нём не думать, чтобы одиночество накатывало реже. Но получалось плохо. И поэтому нужно было чем-то заполнять время без демона.       И вот в один из таких вечеров, когда Хосок по какой-то причине опять не смог прийти, серебряный крылатый долго прождав его, не вытерпел и решил в кои-то веки погулять один. Сон всё равно никак не шёл, дома никого не было, поэтому заглянув скорее из-за интереса, чем от голода в холодильник и не найдя там ничего съестного, альфа вышел на улицу и неторопливо зашагал в сторону заброшенного дома в конце соседней улицы. Помнится, в прошлый раз крылатый не успел обследовать чердак, и сейчас было самое на то время.       Дом встретил своей неизменной тишиной. Чихая и спотыкаясь о трухлявые доски и мусор, альфа прошёл в кладовую. Вытащив лестницу на улицу, приставил к стене и попробовал наступить на первую перекладину, проверяя её на прочность. Удостоверившись, что та достаточно вынослива, крылатый уже увереннее поставил ногу на вторую и начал аккуратно взбираться.       Чердак оказался слишком тесным для альфы. Особенно мешали крылья. Но рассеять их не представляло никакой возможности, поэтому неудачливый крылатый уже собирался лезть обратно, когда заметил чемодан в дальнем скошенном углу. Он явственно выделялся среди прочего пыльного хлама своей чистой кожаной поверхностью. Заинтересовавшийся альфа сразу же забыл про неудобства и протиснувшись к загадочному чемодану, потащил его к выходу. Чтобы не грохнуться с непрочной лестницы с такой тяжестью, пришлось скинуть его на землю, и уже потом лезть следом.       Чемодан глухо ударившись, раскрылся, и из него посыпались старые на вид книги. Спустившийся альфа присел с ними рядом на корточки, задумчиво разглядывая потрепанные обложки и решая, куда девать всё это добро. Можно, конечно, домой принести, но тогда придётся хорошенько припрятать их у себя в комнате.       Кивнув этой мысли, серебряный крылатый решительно собрал книги и взяв чемодан, оказавшийся очень тяжёлым, медленно потащил к своему дому, волоча его по земле.       Добрался до дома альфа в конец измотанный. Еле перекинув чемодан через окно, залез следом. Дома до сих пор никого не было и крылатый отругал себя за тупость. Можно было не тягать книжки, перекидывая их через окно, а спокойно зайти через дверь и отнести их в комнату. Но потом вспомнил, что папа, уходя на работу запер входную дверь.       Вздохнув, альфа сходил на кухню за водой и вернувшись к себе в комнату, тут же, несмотря на дикую усталость, высыпал на пол нисколечко не пыльное, что удивительно, содержимое кожаного чемодана.       Книги оказались в основном исторические, рассказывающие о войнах и революциях крылатого мира, что не особо интересовало альфу и он сразу сложил их обратно. Но были ещё с десяток тонких записных книжек без обложек, которые привлекли особое его внимание. Их содержание показалось парню слишком мифическим, даже сказочным.       На следующий день альфа решил остаться дома. Заперевшись в крохотной, но своей комнатке, стараясь не обращать внимания на крики и звон посуды за дверью (очевидно опять отец из дома что-то утащил, вот папа — обычно тихий — и буянит), серебряный крылатый зачитывался чьими-то рукописями. Вскоре он понял, что это были не сказки древних времен, а записи итогов проводимых опытов, наблюдения и прочее. Там было много непонятного и даже фантастического, но тем не менее благодаря автору этих записей, теперь серебряный крылатый с точностью мог сказать, кто он такой, кем является. А именно — микстисангусом, что означает с латинского: кровосмешение.*       Как же поражали открывшиеся для него возможности… Теперь, серебряный крылатый мог бы подчинить неподвластное. Управлять, повелевать сознанием крылатых! Мог бы входить в фазу осознанного сна не только сам, но и впускать туда других. Почему-то вспомнился случай с Хосоком в парке, когда тот неожиданно потерял сознание на несколько минут, из-за прерванной зрительной связи с серебряным крылатым. Может быть, это как-то связано с его способностями и это было действие одного из них?       Но на эти вопросы у серебряного крылатого не было ответов. В найденных рукописях об этом, к сожалению, ничего не сказано. Всё перечисленное он смог бы делать, если бы рядом был опытный учитель… Нужно было разобраться, как управлять этим, но теорий здесь было бы мало… Да и не очень понятно объяснялось всё в книгах.       Поэтому немало раздосадованный альфа, отложил затею разбираться в своих возможностях, до лучших времён. Но всё равно время от времени сердце сладко замирало от мысли, что он отличается от остальных крылатых не только своей внешностью, но и силой. А это значит, что он не хуже любого другого демона. Как бы слишком горделиво это не звучало — он достоин Хосока.

♢♢♢

      На небе не видно ни одной звезды. Блёклый полумесяц еле дотягивается слабыми лучами света до земли, рассеивая царящий там непроглядный мрак. Демоны, так любящие темноту, резво взмывали ввысь, со свистом рассекая мощными крыльями воздух.        На крыше одной из высоких многоэтажек виднелось два силуэта, один из которых выделялся сверкающими даже в свете бледного полумесяца серебряными крыльями. Второй же ничем не отличался от обычного демона. Разве что слишком светлой кожей. Видимо она и привлекла внимание серебряного крылатого. Впиваясь взглядом в каждый миллиметр бархатной кожи, он будто впервые видел своеобразную красоту демона. Что-то переменилось в альфе — он и сам это чувствовал. Изменилось отношение к этому болтливому, но в тоже время милому омеге.       Кончики пальцев покалывает от того, как сильно хочется прикоснуться к его мягкому личику. Серебряный крылатый сглатывает, следя за каждым микродвижением Хосока. Это так странно… Альфа будто упивался чужой красотой, пожирая глазами хрупкого для своей расы демона. Хотелось смотреть на него вечно, чтобы никто не смел мешать, нарушать тихую идиллию. Но в то же время альфе было мало видеть. Отчаянно хотелось владеть этой красотой.        — Хосок, — голос звучит хрипло, еле слышно.        — М?       Ничего не подозревающий демон оборачивается, вопросительно глядя на крылатого. Тот на секунду замирает и тут же уверенно прижимается холодными губами к влажным губам растерявшегося омеги. Хосок растерянно хлопает ресницами и краснеет, но не отстраняется. А альфа одной рукой приобняв его, запускает другую в тёмные волосы, зарываясь тонкими пальцами в мягкие локоны. Омега послушно расслабляется и робко отвечает на неожиданный, но такой желанный поцелуй.       — Отныне, ты только мой, — тихо проговорил альфа, с трудом оторвавшись от припухших губ демона.       У обоих обожгло запястье левой руки. Хосок удивлённо охнув, смотрел, как на белоснежной коже прочерчивается аккуратный серебряный круг, внутри которого, вокруг маленького сердечка красивым шрифтом образовалось имя альфы. Омега перевёл восхищённый взгляд на крылатого, а тот лишь загадочно улыбнулся, уже зная, что и на его руке проявилось имя демона, а метка поменяла цвет - с чёрного, на поблёскивающий серебряный.

♢♢♢

      Счастье долгим не бывает. И вот уже ещё один роковой день незаметно подкрался к серебряному крылатому, когда он меньше всего этого ожидал.       В тот день отец напился, как никогда прежде. Вернувшись из ближайшего бара раньше обычного, он влетел в дом, чуть не сорвав входную дверь с петель. Серебряного крылатого всегда поражало, как отец в таком состоянии вообще на ногах держится, а тот умудрялся крушить всё вокруг. Откуда только силы брались? Ангел сразу же выскочил из кухни на шум, но тут же попятился назад. Серые глаза альфы полыхали дикой яростью, и у микстисангуса мелькнула тогда мысль, что возможно их отец снова проиграл в карты и влез в долги… Но походу на этот раз всё намного серьёзнее. Как бы теперь ничего плохого не случилось…

♢♢♢

      — Мы не должны допустить, чтобы рождались такие монстры. Это может привести к большим потерям, — твердил пожилой полноватый демон. — Мы должны прекратить это безобразие!       Его визгливый, тонкий голос бил микстисангуса по ушам, отзываясь в воспалённом мозгу звонким эхом. Мысли путались. Затылок ныл, в висках нестерпимо стучало. Видимо не хило так приложили парня по голове. Последнее, что он помнит, это как в дом ворвались вооружённые крылатые.       Микстисангус замер, вспомнив это. Где это он сейчас? Сколько же времени прошло? Оглядевшись, альфа понял, что полулёжа сидит на ледяном дне металлической клетки, опираясь на такие же холодные, толстые, близко посаженные друг ко другу прутья. Его заперли словно он сорвавшийся с цепи бешеный зверь. Серебряный крылатый попытался встать, но замёрзшие конечности упрямо отказывались двигаться.       — Вы только подумайте! Он убил своих собственных родителей. В нём нет ничего живого! Это хладнокровная машина!       Микстисангус поморщившись, обернулся на этот противный, порядком доставший его уже голос. За круглым столом, сделанным из дорогого дерева, сидело несколько альф внушительного вида. Ну кроме этого визгливого толстяка. Кажется, он из правоохранительных органов. Главнокомандующий. Серебряный крылатый уже раз встречался с ним, когда забирал пьяного отца из обезьянника. Тогда пришлось изрядно постараться, чтобы его не закрыли за разбойничество в невменяемом виде. У демонов с этим строго. Микстисангусу пришлось тогда добираться аж до самой верхушки, чтобы спасти любителя экстрима.       Столько денег было потрачено… Сам серебряный крылатый и копейки бы не выделил на спасение отца, но папа настойчиво вручил тогда последние сбережения сыну, отправив в отделение. Зачем только нужно было это делать? Посидел бы отец в обезьяннике недельку, другую, глядишь одумался бы. Но нет…       Внезапно в помутнённое сознание микстисангуса врезались болезненные воспоминания о последних событиях предыдущего дня.       Разъярённый отец бросился на папу с ножом, требуя дать ему денег. Он орал, что его могут убить, если он не вернёт долг. Но папа, зажмурившись от ужаса, лишь молча ронял слёзы. Серебряный крылатый не знал, чем помочь ему. Уже как четвёртый день они сидели без денег. Еды ещё оставалось немного, поэтому папа умолчал отцу о их безденежье. Да тому и так было всё равно… Микстисангус растерянно стоял на пороге кухни, не зная, что делать. Он боялся даже подойти к отцу близко. Всё ещё свежи воспоминания о тяжёлой руке пьяного демона. Все страхи исчезли, как только микстисангус увидел посиневшее лицо папы, когда отец начал душить его.       Сердце болезненно сжалось. Альфа откинул голову на прутья, глубоко дыша. Пришло мучительное осознание совершённого преступления. Он убил своего отца… Представители закона кривились, когда утверждали, что он убил обоих родителей. В тот злосчастный день, отец, поняв, что денег ему никто не даст, начал душить ангела, и микстисангус тогда не выдержав, бросился спасать беспомощно хватающего ртом воздух папу. Схватив первый попавшийся под руку предмет, а это была фарфоровая, увесистая статуэтка, ударил ею по облысевшему затылку отца…       Казалось мир тогда на секунду замер, и вот уже пьяный альфа падает тяжёлой тушей на задыхающегося омегу. Серебряный крылатый долго ещё не мог прийти в себя. Дрожащими руками, из последних сил, он попытался стащить отца с папы, но тщетно: тот был слишком тяжёлым. Когда ему это наконец удалось, он понял, что уже поздно. В бездонных остекленевших глазах ангела застыло удивление с примесью боли. Из глубокой раны, из самого сердца вытекали пульсирующие алые струйки крови. Рядом на полу валялся запачканный нож.       Микстисангус, как в бреду тогда понял, что отец падая на омегу задел его ножом, а после ещё и придавил собой, лишая ангела последней возможности дышать. Это была совершенная случайность… Альфа схватился за голову. Нет-нет-нет! В голове пронёсся отчаянный вихрь беспорядочных мыслей. Он не виноват… Он никого не убивал… Папа… Как же жалко папу…       Микстисангусу было невыносимо больно. Родители есть родители. Какими бы они там не были. Чувство вины резануло по сердцу, оставляя незаживающую, глубокую рану. Казалось кровь на руках уже не отмыть никогда. Альфа закрыл глаза стараясь абстрагироваться от происходящего вокруг. Теперь ему уже всё равно что будет дальше. Микстисангус даже не вспомнил о Хосоке, который в тот момент обеспокоено звал своего альфу, стоя под его окном и упрямо не замечая опечатанную дверь.

♢♢♢

      Некоторые обрывки разговора все же доносились до острого слуха серебряного крылатого, как бы тот этого не хотел:       — Мы можем создать лабораторию по такому случаю, — предложил внушительного размера демон с длинными, блестящими волосами, забранными в высокий хвост. Микстисангус поёжился. Ну нет уж. Он не станет их подопытной крыской. Умрёт, но не станет. Демон продолжил: — Ведь это явление мы видим впервые. В наших руках можно сказать эксклюзивный экспонат.       — Вы ошибаетесь. Такое уже происходило, возможно даже не раз. Но последний микстисангус был утилизирован лет двести тому назад, — тихо возразил один ангел, с лёгкой проседью в русых волосах, не смотря на свой достаточно юный возраст.       — Мисидсангус? — заинтересовался визгливый толстяк, обратив всё внимание на говорившего.       — Микстисангус, — терпеливо поправил его тот. — Лаборатория имени Тхуана была подорвана из-за произошедшего там инцидента, который, как-то удалось скрыть создателям. Сохранились лишь некоторые рукописные записи одного профессора, но и они были со временем утеряны.       Внимательно слушавший всё это время серебряный крылатый, встрепенулся. Рукописные записи значит? Профессора? Значит альфе в руки попали исследовательские записи профессора? Но разве не такой же микстисангус писал всё это? Ведь кроме официальных экспериментов повелитель нашёл ещё что-то вроде личного дневника. Многие страницы были выжжены, но уцелевшие говорили о многом. Альфа задумчиво смотрел на затихших вершителей его судьбы. Имя Тхуан… Это ведь означает — укрощённый…

♢♢♢

      Они пытались взять у микстисангуса кровь. Он вырывался, как мог. Но долго сопротивляться не получилось: тонкие запястья грубо скрутили, рот зажала чья-то крепкая ладонь. Подростка пугала неизвестность, он интуитивно чувствовал — нельзя позволить им управлять собой, нельзя подчиняться им. Нельзя сдаваться.       Сам не понимая, как вырвался, микстисангус отпихнул держащего его демона. Ярость заполнила душу, помутнив сознание. Тихо зарычав, альфа бросился крушить всё на своём пути, не обращая внимания на пораненные осколками ладони. Разбивая небольшие микстурки, наполненные какими-то растворами, склянки и пробирки, он никак не мог совладеть своей яростью.       Терпение крылатых закончилось, как только серебряный крылатый разбил какой-то прибор с мигающими кнопками об стену и сломал крыло одному профессору. Оглушённый нехилым таким ударом по затылку, микстисангус охнув, медленно осел на пол.       Стоящий сзади демон довольно усмехнулся, покачивая в правой руке увесистую дубину.       Прибежавший ранее на шум охранник, у которого и отобрали с раздражённым нетерпением эту дубину, с уважением покосился на профессора. Вроде такой полный, а силы вон сколько… Видимо изрядно нервы сдали. Забрав дубину, подхватил под руки безвольное тело микстисангуса и вынес его из разрушенной комнаты.       — Ну нет уж. Больше никаких экспериментов, — злобно прошипел раненый профессор, осматривая своё сломанное крыло. — Это чудовище нужно запереть наглухо в какой-нибудь сырой темнице.

♢♢♢

      Агрессивного подростка поместили в камеру с низким потолком. На сырую темницу она смахивала не очень, но существовать в этом мрачном помещении было не менее сложно. Представители закона перестраховались и решились на крайние меры — приковать альфу к стене за самое слабое место любого крылатого: чтобы уж точно не смог сбежать и доставить им кучу проблем. Видимо они знали, что альфа не в состоянии рассеивать свои крылья.       Не обращая внимания на истошный, нечеловеческий вой микстиснгуса, безжалостные вершители его судьбы, проткнули трепыхающиеся крылья и вдели железные цепи в кровоточащие раны.       Теперь микстисангус сидел совсем один, прикованный за серебристые крылья к каменной стене и уронив голову на грудь, тихо плакал, истекая кровью.       Дни потянулись однообразной чередой. Заменяя друг друга, они ничем не отличались. Микстисангус потерялся во времени. Снова навалилась апатия ко всему. Два раза в день ему приносили какую-то еду. Он проглатывал, совершенно не чувствуя вкуса пищи. Просто альфе нужно было есть — вот он и ел.       Всё, что он сейчас чувствовал — это острую боль. Стоило серебряному крылатому хоть немного дёрнутся, как чуть зажившие раны, снова начинали кровоточить.       Спина уже давно затекла от одного положения. Устав так в напряжении сидеть и стараться не двигаться, альфа, обхватив руками колени, начал медленно раскачиваться из стороны в сторону. Это успокаивает. Цепи монотонно тёрлись о разорванные края крыльев и от этого у микстисангуса в глазах темнело.       «Этот вид самый выносливый из всех существ, что есть на нашей планете» — почему-то вспомнились слова из найденных в заброшенном доме рукописей. И микстисангусу «посчастливилось» проверить это на своём горьком опыте. Будь он изнеженным ангелом — давно бы уже коньки отбросил. В камере было душно. Лёгким катастрофически не хватало воздуха. Небольшое, зарешеченное окошко под потолком, кажется служило только для слабого освещения камеры. От нечего делать, альфа просто смотрел в него, видя только маленький, скучный клочок неба. Иногда мимо окошка проходили крылатые. Серебряный крылатый не видел этого, но зато слышал их шаги.       Один.       Два.       Три.       Четыре.       Он считал шаги, с долей безумия раздирая кожу вокруг ногтя большого пальца руки. Это немного отвлекало от нагнетающих мыслей.       От воспоминаний.       Так было легче. И всё равно теперь, что расковырял палец до мяса.       Серебряный крылатый дёрнулся, почувствовав жжение метки. Запястье покалывало и нещадно зудело. Альфа поморщился.       — Эй, есть там кто?       Заключённый, перестав ковырять кожу, изумлённо уставился на решётчатое окошко, из которого и донеслась эта фраза, но ничего — кроме всё того же неизменного клочка неба — не увидел. Может альфа уже совсем с ума сошёл? И неудивительно… Сколько он уже тут сидит, не зная, какой ещё ему подарок может преподнести судьба?       Но нет — не показалось. Вопрос прозвучал снова, уже чуть громче. Чуть хрипловатый голос видимо принадлежал альфе, лет сорока. Метка на запястье приятно завибрировала. Запаха серебряный крылатый не учуял. Блокаторы?       — Да, я здесь, — неуверенно проговорил микстисангус, облизывая сухие, потрескавшиеся губы.       — К окну подойти можешь?        — Нет, — альфа снова попытался хоть что-нибудь увидеть в окне, но тщетно: все также виднелось лишь одно безоблачное небо. — Кто вы?        — Я микстисангус, — был неожиданный ответ, — ты ведь чувствуешь это, да?