Phantom and Avem.

       Виконтесса сидела за роялем и с печалью в лазурных глазах поглядывала на ноты. Ещё какое-то время назад здесь сидел Густав и играл эту ненавязчивую лёгкую мелодию, тем временем, когда Кристина выслушивала от Рауля, что это бессмысленная поездка. «Хорошо что он всё же ушёл на переговоры с Мистером Игреком, кем бы он не являлся, » подумала виконтесса.        Именно здесь и сейчас шведка могла чувствовать некое спокойствие. Вновь посмотрев на ноты, она нерешительно начала играть этот мотив.        Столь странная и столь прекрасная мелодия рождалась сейчас в гостиной. Ноты, одна за другой, выплывали из тонких пальцев де Шаньи и, прежде чем умереть, раздавались рассеянным эхом по всему гостиничному номеру. Смежив веки Кристина вспоминала самые прекрасные моменты в своей жизни. Отцовская скрипка, что играла не только на ярмарках, но ещё и каждую ночь. Милые отцовские сказки о ночных феях, крошке Лотти, об Ангеле Музыки… Ангел Музыки… Шведка встряхнула головой, отгоняя даже эти приятные воспоминания. И именно сейчас она услышала Голос, что был ей до боли знаком.        — Я твоей музыки Ангел… Подойди же к своему Ангелу Музыки…        Кристина внезапно остановила игру, встала и, взяв канделябр, начала осматривать гостиную. «Послышалось, » подумала она поставив канделябр на стол. Присев на диван виконтесса вновь услышала знакомый голос, но уже в сопровождении игры на органе. Встав с дивана и накинув на свои плечи чёрный платок, женщина вновь взяла канделябр и пошла вслед за голосом. Осторожно ступая с пятки на носок, Кристина оглядывалась по сторонам. Сама того не понимая, шведка оказалась у зеркала на всю стену. Она осторожно провела свободной рукой по зеркальной глади зеркала, и то бесшумно приоткрылась.        «Держи раскрытую ладонь на уровне глаз, » твердил ей глас рассудка. И та, отворив часть зеркала словно дверь, вошла в тёмную пустоту, держа ладонь на уровне глаз. Шведка всё так же тихо и медленно ступала вперёд, привыкая к темноте. Шаг за шагом раздавались рассеянным эхом. Голос всё слышался яснее и яснее, и теперь Кристина могла увидеть его.        — Вы?! — Возмущённо произнесла виконтесса чуть ли не вскрикивая. — Так это вы «Мистер Игрек»?        — Кристина… Ты ничуть не изменилась, — Улыбнулся мужчина.        — Вы думаете, что я на это куплюсь? «Забудем прошлые обиды, начнём всё заново», да?        — Я признаю, что был не прав, но… Столько лет прошло, Кристин! Прости меня…        — Простить? Вас? — Прервала мужчину шведка. — Мсье, Вы напрасно извиняетесь. Разбейте чашку со всей силы об стену и слёзно просите прощения. И что же, чашка от этого восстановится? Нет! Так же от Ваших извинений, даже самых искренних, не вылечится не моя растерзанная Вами же душа, не улучшится моё мнение к Вам. — Выпалила виконтесса, словно кидая Призраку перчатку, тем самым вызывая на дуэль. Даже в темноте женщина могла разглядеть янтарные огоньки глаз мужчины, а так же острые черты белоснежной полумаски. Опустив руку, что ранее была раскрыта на уровне глаз, Кристина сделала шаг назад. — Когда-то давным давно… — После минутной тишины тихо начала шведка, — Мы любили друг друга. Десять лет назад… Но это было давно! — Уже твёрже продолжила виконтесса, — и это время больше не вернуть.        — Когда-то давным давно… — Начал Фантом, — Я был глуп, пташка… Моя пташка…        — Твоя пташка?! Она давно уже не пташка, и давно уже не твоя.        — Она просто за эти десять лет превратилась в прекрасного лебедя, — Подойдя к Кристине поближе произнёс Фантом, осторожно дотронувшись до щеки виконтессы. — Или даже в павлина… Так символично… Павлин — самая печальная птица на свете, Кристина. Она обладает неземной красотой, но не имеет голоса, чтобы петь… — Женщина не сказала ни слова, и не стала даже сопротивляться. Наоборот, она лишь дала волю своим чувствам. Осторожно накрыв своей ладонью руку мужчины, виконтесса слабо улыбнулась. По её щеке скатилась холодная слезинка.

— А ты думал обо мне?.. — Всегда, моя Avem…

[Avem — пташка (лат.)]