Вкус

Слэш
R
Завершён
70
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
70 Нравится 0 Отзывы 7 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста

***

С новым годом, блять! Кажется, он перенял у кого-то привычку материться. Даня стоит у окна их комнаты, смотрит, встав на цыпочки, на снег за мансардным окном. Пустота и чистота. Как у него на душе. Снежинки сталкиваются, пихаются, стараются подлететь поближе к окну, покрасоваться. Все как у людей, все как в жизни. Все разные и все хотят добиться желаемого. Даня привык получать знания, изучать энциклопедии, любит запах новых книг, картонный звук, с которым хрустит и открывается новый переплет. Он ботаник и сам знает это, и отрицает это; ему порой тяжело вынырнуть из мира книг, информации, электронных систем и программ, чтобы ощутить реальную жизнь во всей её сочной спелости. Ваня вытаскивает его из иллюзий одним бешеным хуком, хмыком, толчком; он постоянно теребит, подначивает, бесит, он заставляет жить, за него цепляешься, как за спасательный круг… а потом в какой-то момент понимаешь… понимаешь, что безнадёжно подсел, как на квесты «Дримфол» или «Нэнси Дрю». Бесконечный период времени рыжий Иванов зависает от самого факта влюбленности в тупого смазливого братца, его плющит и корежит; он вертится ночами, как на раскаленной сковороде, подыхает от прикосновения, облизывания губ, двусмысленного взгляда, а взгляды у Ванечки всегда такие… сложные. Ваня любит «Кока-Колу», деньги, порно с грудастыми блондинками, баскетбол. Хапнуть адреналина по-глупому. Элю. Ну как любит, предпочитает скорее. Как сложную цель. Ванечка любит сложные цели. Это странно. И поцелуи, да… Целуется он божественно, убийственно-нежно, в этот момент забываешь, какой он придурок, забываешь, что он натуральней натурального, и улетаешь в рай, в Валгаллу, словом, куда-то туда. О’кей, Гугл, как разлюбить дебила-почти брата? Если бы был конкурс на уникальность вопроса, победа ему была бы обеспечена. У Вани губы как у девчонки — изящные и выразительные. Все остальное достаточно мужественно — плечи, руки, бедра. Но вот эти нежные губы… язык из глубины смачивает самый краешек, и залипаешь на этом движении, и хочется поймать язык своими губами, а ещё мгновенный стояк. У Вани через весь пресс алая царапина от Даниных ногтей, потому что… ну да, они вчера дрались и переспали. В такой последовательности. Ботаник смотрит на дылду-братца, и сознание того, что там, под рубашкой, есть его собственная отметина, растягивает губы в улыбку. Первый раз за день. Потому что вчера было очень больно. Неловко и больно. Глупо и больно. Потому что это Данечка — по любви и от безысходности, а Ванечка, блять, из любопытства. Оба сидят за столом, чинно ужинают в кругу семьи. Гул голосов, стук приборов. Папа Леша и дедушка уже «подшофе», что-то задумали, вон как глаза блестят… Главное, чтоб петарды в камин не засунули, а то опять жить негде будет. Мамы шепчутся о чем-то, ласково поглядывая на парней. — Дети, вы торт будете? Дети, ага.

***

— Я же вижу, ты на меня запал. Слова прилетели парфянской стрелой в спину вчера поздней ночью. Даня сидел за компом, и думал, что братец уже спит. Тот пришёл откуда-то от друзей с душным флером дешевого коньяка и блаженной улыбкой на устах. Выслушал нотации родственников и упал в кровать. Даже похрапывал слегка. Даня выключил свет, зажег настольную лампу; долго изучал один любопытный компьютерный финт, затем, оглянувшись, как будто делает что-то постыдное, достал их совместное фото с выступления. Гитара, пафос, девочки… Под предлогом обработки долго рассматривал эти губы, эти глаза. Пытаясь понять: почему? Зачем? И как это лечится. И не услышал, как стихло посапывание, не почуял колкий внимательный взгляд. — Что молчишь? Я же вижу. В системе компьютерный вирус, он бешено пожирает мегабайты информации, отстраненность, независимость и чувство собственного достоинства. Руки дрожат, рушится мир. Вирус подчиняет, вгрызается в сердце. Чудесный вирус, недалекий мальчик Ваня Иванов. Он медленно, словно спина болит, поворачивается к собеседнику, а уши уже предательски горят алым. Брат лежит на кровати, положив руки под голову и улыбается этой своей насмешливой, немного глупой улыбкой. — Что?! Опять абсент пил? Попытка отбить атаку безуспешна. — Залип. Завис. Втюрился. Даня медленно отворачивается и слепо смотрит в экран. — Мне нравится Эля. — Фигня, — лениво летит с кровати, — не верю… Неужели ты так и собирался это скрывать? Ты на мои губы смотришь все время. Пялишься и палишься. Не хочешь попробовать, какой я на вкус?.. А ведь у нас из-за Эльки так и не получилось. Даня с трудом останавливает желание потрясти головой, настолько неправдоподобно то, что он слышит. Как во сне, после которого стояк, и… Стояк. — Ну же, будь мужиком, подойди ко мне! — слышит он горячечный шепот, — подойди, или всю жизнь потом жалеть будешь! Неведомая сила сдергивает Даню со стула, он тяжело ступает туда, где таится его персональное блаженство и кошмар. Он стоит у кровати, на которой соблазнительно изогнулась эта зараза, стоит нелепо, перекатываясь с носка на пятку, и лихорадочно размышляет. Мысли скачут, как шарики пинг-понга, пульс бьется в горле, и он откашливается, прежде чем сказать, не отрицая и не подтверждая: — А тебе-то что? Тебе-то это зачем? — Так. Жалко тебя. Тон хлесток и небрежен, флирт оборачивается насмешкой, и боль и бешенство бурлит в Иванове-рыжем, как всколоченное шампанское в бутылке. Он не слышит спрятанного за грубостью неловкого желания, и падает на брата, как холодный ливень, как кислота. Отомстить, ударить! Причинить такую же боль! Разодрать в кровь это лицо, эти блядские губы, по которым течешь, уничтожить! Они сцепляются, молотя руками и ногами по постели, шипят от особо чувствительных ударов; Даня хватает противника за патлы и молотит, рвет… пока полно и выпукло не ощущает горячий член внизу. От этого не убежишь. Это то, что он хотел. Ему не хватает воздуха, от одного прикосновения его прошибает током, он убит, он цепенеет, а Ваня, пользуясь моментом, втягивает в поцелуй. Вкус Ваньки божественен; терпкий, сладкий, с легким привкусом зубной пасты и алкоголя, он напоминает свободу и ту самую жизнь, которая так не дается Дане… Эта похотливая сволочь невесомо снимает с него брифы, и целует, и гладит; и тискает. Каждое касание — это шок, это наркотик, утоление жажды, и поэтому он притирается каждой частичкой тела, ласкается, подставляется, закусывает губу, когда Ваня нетерпеливо, неловко — на пальцах заусенцы — начинает разрабатывать его. Так неловко, так стыдно, что Даня прикрывает глаза… и раскрывает их широко от боли.

***

— Ещё салата, родной? — Спасибо, я сыт. Я пойду, мам. Игнорируя насмешливый взгляд, он поднимается по ступеням в их комнату, и вот теперь стоит, как в ступоре, пялясь в пространство. — Привеет! — шепчут за спиной, собственнически беря в охапку. Вчера Ванечке не хватило терпения. Он трахал почти насухую, не удерживаясь, неумело, широко и бешено, каждым движением вызывая боль и содрогание в покорном теле. Даня лишь приоткрывал рот, дышал, не зная, зачем, отчего, почему позволяет придурку расширить сексуальный опыт. Ну, а для чего ж ещё тому это надо? Не из любви же. Даня скрипит зубами, чтоб не заплакать, дергается, пытаясь освободиться, потому что сегодня — это не вчера, сегодня он свободен от глупой, нелогичной влюбленности! Вчерашняя боль и небрежность почти-брата освободила его, и, стремясь вырваться, он попадает затылком в переносицу. Ваня шипит, приглушенно матерится, тут же выпускает его из рук, кровь течёт по лицу, они оба испуганы, опускаются на пол. Кровь везде. Даня мечется, сует брату платки, салфетки… — Ничего себе! Ваня ерзает на низком кресле, пытаясь удобно устроиться с поднятой вверх головой. При этом он с удивлением косится на братца, сидящего перед ним на корточках. — Вот это ты мне врезал! В тоне нет злости, лишь удивление и… уважение? Даня молчит. — Это месть за вчерашнее, да? Я знаю, было не очень. Тот поднимается, засовывает руки в карманы, нервно дергает плечом. — Чего ты хочешь? — Тебя хочу! — шмыгает носом в ответ. Смотрит внимательно, серьёзно и без усмешки. Непривычно. Но Даня привык доводить исследование до конца. — Хочешь? Зачем? — Так. Не знаю. — Тогда — нет. Простых решений в жизни не бывает. Молчание повисает между ними, холодное, разделяющее. Когда Ваня вздыхает, поднимается, по-свойски берет Даню в объятия и втягивает в поцелуй, тот поначалу не верит. Пытается оттолкнуть. Вкус губ с примесью крови, соли, вкус извинений, непонятного завтра, нелепого сегодня. Но Даня берет голову брата в руки и напивается до боли, потому что этот вкус — сама жизнь и самое важное, что он узнал в этом блядском чудесном новом году.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.