***
Когда я занимаюсь музыкой, то чувствую себя намного лучше. Вкладывая свою боль, можно забыть о ней на какое-то время. Это меня и спасало. Спасало ровно до того момента, как на моей шее появилась рана и я не смог произнести ни слова. Пришлось писать смс парням, что не смогу прийти на репетицию. Объяснил тем, что пропал голос. В принципе, не соврал, но недоговорил. А, точно, говорить-то теперь не получится. Видимо, и правда мне немного осталось. Осознавая это, становилось реально страшно. Я просто сел на кровать и начал ждать свою смерть. Смирился.***
Больнее всего отдирать ткань футболки от подсохших ран. До слез на глазах. Как только я сделал это, в дверь постучали. Только не это. Огромная толстовка, в которой я почти тонул, закрыла все, что видеть было не надо. На пороге стоял Кевин. — Бро, как ты? –взгляд, пробиравший до мурашек на коже. Показав жестом, что все ок, Кевин продолжил, — как так получилось, что ты голос потерял? Вчера же бодренький какой был? — Я… — хотел было сказать я, но лишь подавился собственной кровью. Быстро добежав, насколько это было в моем состоянии, до ванны, я выплюнул кровь и согнулся над раковиной. Нет, Кевин не должен видеть этого, не должен. Но Кевин уже стоял рядом со мной и хотел приобнять, я отскочил. — Ты чего? Надо скорую вызывать, идиота кусок! Ты угробить себя хочешь? — я улыбнулся. Поздновато будет, — чего тут веселого, дебил? Я лишь пожал плечами, но осознав ошибку, которая пронеслась по всему телу жгучей болью, инстинктивно сжался и увидел, как толстовка окрашивается темно-красными кровавыми пятнами. — Боже, нет, нет, нет, только не это, — залепетал Кевин, — лишь бы это были глюки, — он посмотрел на меня, я помотал головой, — черт. Он сел на колени передо мной и попытался стянуть с меня толстовку. Но я буду держаться до последнего. Не поддаваясь ни на какие уговоры со стороны Кевина, я продолжал стоять, лишь постепенно отодвигаясь все дальше от него. — Ты достал, — видно было, что я довел Ратайцака, да и отходить мне уже было некуда. Он аккуратно снял с меня кофту и, мягко говоря, выпал в осадок, — блядство. Давно у тебя это? Я качнул головой. Кевин очень сильно волновался. Это было видно по тому как сильно тряслись его руки. Он дотронулся до одной из ран на моем ребре, и я бы завизжал, если бы смог, но так лишь судорожно выдохнул и мысленно повертел весь мир. — Какой же я дурак, боже, — Кевин резко отодвинулся от меня и сел к стене, закрыв лицо руками, видимо, думая, что же делать, — Так, собирайся, — он встал, а на мое вопросительное выражение лица ответил, что мне все равно осталось недолго и у меня есть шанс провести время с лучшим другом. Ладно, какая разница. Собираться мне долго не пришлось, поэтому уже через 10 минут мы шли по дороге, ведущей к парку аттракционов. Кажется, Кевин пользовался тем, что я не могу ему возразить. Потому что в любой другой ситуации, я бы уже обматерил Кевина как минимум на трех языках, а еще бы и побил. Но не сегодня. Не сейчас. Ведь, кто знает, может быть, этот день станет для меня последним. Кевин прав: самый лучший вариант — провести его с лучшим другом, в которого ты влюблен. Причем друг об этом знает, но ничего с этим не делает. Ну, и хорошо. Скоро у него станет на одну проблему меньше. Вот он –парк аттракционов. Место, которое после съемок клипа на «Muffin Purper-Gurk», я обходил не просто стороной, а избегал всеми возможными способами. Я не то, чтобы очень боялся аттракционов, просто… старость, нервишки шалят, сердечко болит, не хочется лишний раз организм перенапрягать, ага. Итак, я стою посередине парка с огромной сахарной ватой в руках, и понимаю, что потерял Кевина. Я уже успел обрадоваться, что могу провести остаток своей жизни дома, но не тут-то было… На меня что-то накинулось сзади, перекинуло через плечо и куда-то понесло. Ну, ладно, ходить, зато, не надо. Конечно, давление на раны было не очень приятным, но терпимым. Я спокойненько ел свою сахарную вату и вообще не беспокоился о происходящем, лишь изредка приклеивая маленькие сахарные кусочки к волосам несшего меня. Я улыбнулся тому, какой я умный и как мне потом может влететь. Меня вернули с плеча на землю именно тогда, когда с ватой было покончено, а Кевин даже не заподозрил что у него теперь на затылке. Оно и к лучшему. Мы стояли возле громадной горки. Плохо мне стало только от одного ее вида. Я постепенно начал отходить назад и мотать головой. — Не-не-не, Себчик, пошли. Все равно ж помрешь. Какая разница от чего: от сердечного приступа или от кровотечения. Успокоил. Ничего не скажешь. Ладно, он прав. Заняв наши места, мне стало очень страшно. Вот до дрожи в коленках. Я мужик? Мужик. Страшно мне? Очень. Вагончик медленно поехал вверх. А мое сердце бежало в пятки. Там все равно недалеко. Я даже и не понял, когда вагончик набрал такую адскую скорость, но мне показалось, что я заорал. Видимо, коллективные глюки, потому что Ратайцак вылупил на меня свои глазища и, видно, он был впечатлен услышанным. Но резкое движение и мы уже несемся вниз, а мои органы вверх. Старость — не радость, отвечаю. — Бислер, я старше тебя, так какого хрена ты как старый дед ходишь? — Ратайцак просто не знал всю суть проблемы, но да ладно. Просто… Адреналин, попадая в мою кровь в чрезмерном количестве, начинает очень интересную реакцию, которая сказывается на том, что узкие джинсы — вообще зло. Все-таки Кевин догадался о моей «проблемке» и начал ржать как конь. Вот знал же, что ничем хорошим это не кончится. Хорошо, что я ему заранее отомстил. Мы еще долго катались на разных аттракционах, Кевин рассказывал веселые истории, вспоминал смешные моменты из жизни, а я просто улыбался и наслаждался таким приятным вечером. А потом я вспомнил, что уже почти труп. И понял, что умирать совсем не хочу. Я не могу оставить родителей, Кевина, группу. Да я еще слишком молод! Но, видимо, судьба решила иначе. Что же, была не была. Один раз живем. Я резко дернул Кевина за шею и понял, что моя рука в чем-то липком. Поняв весь свой промах, я забил на это и, встав на мыски, поцеловал Кевина в щеку, потому что мой настрой куда-то резко пропал. Но Ратайцак повернул к себе мое лицо и поцеловал в губы. Вроде бы ничего такого, но мое несчастное сердечко пропустило удар. — Суши, я убью тебя, если сейчас пойму, что мои волосы в сахарной вате, — так нежно прошептал Кевин мне на ухо. Я понял, что надо бежать. Решение было правильным, ведь уже через мгновенье меня материли на трех языках и угрожали вырвать мне все волосы на голове, когда догонят. Через какое-то время я выдохся и меня сшиб Кевин, валя на траву и нависая сверху. — Убивай, — прошептал я, улыбаясь. Вместо этого он еще раз поцеловал меня, но уже с совсем другим настроем. Не подумав, он залез рукой мне под толстовку, и я взвыл от боли. — Прости-прости-прости, — залепетал резко оживившийся Кевин. Я задрал толстовку и, мягко говоря, очень сильно удивился, увидев, что на месте некогда огромной глубокой раны осталась лишь небольшая красная полоска. Кевин поднялся с земли и помог встать мне. Шли мы быстро, потому что оба поняли, как спасти мне жизнь или хотя бы отодвинуть дату смерти. Я реально не мог поверить, что существовало лекарство. Более того, это лекарство было перед моим носом последние лет 6. — Получается, что причина твоих ран — депрессия? — задал вопрос Кевин, когда мы уже заходили в дом. — Получается, что так. Еще разбитое сердце, — как бы невзначай напомнил я. Кевин резко остановился и потянул мое тельце на себя. Не ожидал я такого, не ожидал. Поэтому потерял равновесие и грохнулся на Кева, который, конечно, сматерился, но прижал меня к себе. Было уютно лежать вот так. — Знаешь, Суши, а ведь я всегда считал, что ты бы ни за что не полюбил такого идиота как я. Но ошибся. И эта ошибка чуть не стоила тебе жизни. — Но все же обошлось. Я вот живой, лежу на тебе и даже могу говорить, — легкая улыбка. — А сейчас ты будешь отмывать мне волосы, сволочь маленькая. — Ты свои волосы любишь больше, чем меня! — Радуйся, что вообще люблю.