Ворон

Зарево, полыхающее в окнах особняка, меньше всего напоминало о мерцании снега в лучах скудного зимнего солнца. Рокэ сел на перила, отбросил с лица еще влажные волосы. Ворон недоверчиво переступил с лапки на лапку, открыл клюв, с опаской покосившись на горящую комнату. На торском белом снегу ворон выглядел живописно — и наверняка знал об этом. Счастливо хлопал угольно-блестящими крыльями, клевал что-то, видное лишь ему одному. Ходил, оставляя аккуратные следы. Ничуть не боялся людей. Рокэ с любопытством наблюдал за ним. Ворон поглядывал на него, но убежать не пытался. Занимался своими важными вороньими делами, и никакие люди не могли его отвлечь. Обычно птицы, шумно хлопая крыльями, спешили скрыться с глаз таких больших и опасных для них существ. Наверное, этот ворон был ручной. Рокэ опустился на одно колено, потянулся, раскрыв ладонь навстречу — словно перед ним был конь или собака. Ворон раскрыл клюв, развернул крылья, казалось, даже сделался больше. — Карл! Рокэ обернулся, как и ворон. У ограды стоял мальчишка лет тринадцати, одетый тепло, но небогато. Кажется, Рокэ видел его со священником — ставке фок Варзов полагался капеллан, не сказать, чтобы сам фок Варзов привечал его, но священник не лез с душеспасительными беседами, был стар, молчалив, незаметен — и к его присутствию все быстро привыкли. — Простите, сударь, — мальчишка смутился, — Карл и клюнуть может. — Твоя птица? — Рокэ поднялся, одернул одежду. — Святого отца. Я за ним ухаживаю. И за святым отцом, и за Карлом. Он хороший. То есть, они оба... — мальчишка покраснел и сбился окончательно. Ворон подбежал к нему, каркнул. Видимо, с птицей он больше привык разговаривать — взял на руки, почесал шейку. Ворон в блаженстве прикрыл глаза, тихо заурчал — совсем как кошка. — Откуда у святого отца ворон? — Рокэ усмехнулся, наблюдая за картиной. — Говорит, они умные. Это не первый, до того был еще Курт, совсем старик, подох весной, святой отец горевал очень. Я тоже, — шмыгнул носом мальчишка, — хоть и не шел он ко мне. Клевался, только святого отца признавал. А этого приручил вот. Смолоду оно проще. Как Курта не стало, святой отец совсем сдал, сам хворать начал. А я в лесу птенца нашел, мамка потеряла, видать. Из гнезда выпал. Вот и принес святому отцу. Как тот радовался! Учит меня его воспитывать. У вас есть орех? Рокэ приподнял бровь. Орехи у него были — чуть ли не единственное доступное в Торке лакомство. Но связи между ними и рассказом он не находил. — Зачем тебе? — Ну так вы его погладить хотели. Без ореха чужому не дастся. Рокэ заинтересованно нашарил припасенные на вечер орешки. Ворон быстро посмотрел на него и завозился на руках мальчишки. — Это — добрый господин. Смотри, Карл, что у него есть. Он хочет с тобой познакомиться. Не станешь его клевать? Ворон курлыкнул, позволил поднести себя к Рокэ. Аккуратно взял клювом подношение, встопорщил перышки на затылке. — Вы его почешите, сударь, — деловито сказал мальчишка, — над крыльями вот. Он не достает туда, и ему приятно. С этими словами он вручил ворона Рокэ. Тот распахнул крылья, но больше сопротивляться не стал. Ощущение лапок, переступающих по плотному рукаву, было странным. Рокэ осторожно почесал смоляные перья, жесткие, но все равно приятные на ощупь. — Тебя зовут Карл, значит? А меня — Рокэ. — Карл! — голосом мальчишки ответил ворон. Хлопнул крыльями, взлетел, сделал над их головами круг и вновь сел в снегу. — Я бы взял тебя, но ты уже взрослый, не приживешься. Ты наверняка привык к своему хозяину, хоть он и обошелся с тобой подло. Лети к нему. Это лучшее, что я могу для тебя сделать Ворон смотрел на него, не моргая. Даже перестал оглядываться на пламя. Склонил голову набок, щелкнул клювом. — Рокэ! — ответил он, наконец. Развернул крылья и взлетел, каркнув на прощанье.