Отголоски

Он рассекает на «Законнике» душные ночные улицы Мега-Сити Один, мега-города, чьи искусственные огни обнажают все пороки выжившего после атомных войн человечества. Остается менее получаса до конца его суточной смены, второй подряд за эту неделю. Болит напряженная спина, а мышцы шеи, кажется, сплелись в тугой узел от неудобной позы. Но судье это даже нравится, как и порывы ветра, бьющие прямо в лицо. Контроль — его наркотик. Контроль за движением байка, маневрирующего между потоками вонючих автомобилей, отравляющих своим выхлопом и так зараженный людской злобой воздух; контроль за ситуацией, когда от движения его указательного пальца зависят человеческие жизни. Ему нравится ощущение контроля над собой. Но все же в нутро Дредда просачивается некое беспокойство с долей гнева, заставляющее в ожидании расправить широкие плечи, — ведь остается менее получаса от смены, а онбордер упорно хранит молчание. Несмотря на огромную усталость, он в состоянии обслужить еще один вызов, последний. Дредд кривит губы, потому что знает, что вызов никогда не станет последним. Из Мега-Сити Один для таких, как он, только одна дорога — Долгий Путь. Или небытие, и он бы выбрал последнее. — Дредд — Центру, нахожусь в квадрате 511.026, — не выдерживает мужчина, обращаясь к сенсору на своем левом предплечье, с раздражением отметая мысль об возможной аналогии его нового задания с очередной дозой для конченого торчка. Пустая рефлексия не заслуживает того, чтобы терять на нее время. Работа — это его жизнь, таким его создали. И свою работу судья всегда выполняет хорошо. После секундной заминки, онбордер оживает, заговорив лишенным эмоций голосом сотрудника информационного блока тринадцатого сектора — его смена тоже подходит к концу. — Квадрат 511.426 покушение на изнасилование несовершеннолетней, квадрат 512.908 вооруженное ограбление, квадрат … Припарковав к обочине «Законника», Дредд просматривает список преступлений, высветившийся на сенсорной панели, и от досады стискивает зубы. В чертовом списке нет ни одного убийства! Он быстро отметает первый пункт, потому что приоритет всегда отдается более тяжелым преступлениям. Нельзя вершить правосудие в этом жестоком мире, не пренебрегши слезами глупой испуганной девчонки — это кривая логика Департамента Правосудия, единственного «оплота справедливости» в погруженном в зловонные миазмы обществе. Судей слишком мало, и на каждую женскую слезу их не хватит. Но откуда-то из глубины его черствой души поднимается волна протеста. Если бы на месте жертвы была Виенна (1) и другой судья счел ее случай незначимым и второстепенным? Да он бы сам порвал его голыми руками. Дредд опять возвращается к первому пункту — «покушение на преступление». Согласно статистике, несостоявшиеся насильники живут в блоке по соседству жертвой. И они обязательно довершат начатое, потому что это тоже — часть позорной статистики Дворца Правосудия. Но что-то здесь не сходилось. Вызов поступил из 35 уровня мегаблока «Кэррадайн» (2) от некой Алексы Эндрю, пятнадцати лет от роду. В базе данных не было ее фото, что в принципе было не редкостью. Достаточно было оглянуться вокруг, чтобы понять, что не было у судей таких ресурсов, ни человеческих, ни технических, чтобы осуществить тоталитарный контроль, в котором их все обвиняли. Вот только 35 уровень недавно был полностью зачищен Дреддом. После ликвидации группировки «Крестовых Королей» не осталось там никаких торчков и прочих ублюдков. Но внезапно паззл сложился, обдав Дредда жгучей волной гнева. Алекса, Александра, Сандра… Да она даже фамилию не удосужилась получше изменить, оставив, словно в насмешку, корень «андрос»! — Дредд — центру, беру вызов на 511.426, — мужчина заводит мотоцикл. — Удачи, судья Дредд, — реагирует информационный центр. Сейчас бы ему не помешало терпение. Судья раздраженно задвигает носком тяжелого ботинка боковую опору и мотоцикл с ревом устремляется вперед. В коридоре блока темно, система освещения еще не отремонтирована, только наддверные лампы тех жителей, которым было некуда податься с разгромленного этажа, горят маяками, и на них чертыхающемуся Дредду приходится ориентироваться. Нужная ему дверь оказывается приоткрытой, издевательски зияет светлым пятном искусственного флуоресцентного света. — Обычные. — «Законодатель» привычно откликается на звуковую команду, выдвигая нужную обойму. Судья осторожно распахивает дверь левой рукой, правой целится в доступное обозрению пространство. Углы помещения чистые, и Дредд группируется, чтобы выглянуть из пока служащих укрытием металлических пластов двери, когда слышит тихий женский смех. Ее смех. Дредд переводит оружие в «ждущий» режим и, войдя внутрь комнаты, с грохотом захлопывает дверь за своей спиной. В действительности здесь не горит ни одна лампа, но свет сочится из незашторенного окна, за которым сияет гигантская вывеска соседнего мегаблока. Девушка сидит на краю кровати, кокетливо закинув ногу на ногу. Отросшие светлые волосы заплетены в две легкомысленные косички по бокам головы. — Ты так и будешь целиться в меня из пистолета? — она плавно встает и подходит совсем близко к нему. В игре полутеней Андерсон действительно может сойти за совсем юную девушку. Ее стройные ноги обтягивают белые длинные гольфы, оставляющие на обозрение широкую полоску нежной кожи до микроскопической расклешенной клетчатой юбки, которая едва-едва выглядывает из-под школьной куртки-бомбер. — Ты совсем рехнулась? — Дредд прячет «Законодатель» в портупею на правом бедре, поглядывая на девушку с плохо сдерживаемой злостью. — В блоке практически никого не осталось, да и какое дело жителям до судьи на дежурстве, если это их не касается? — Кассандра пожимает плечами. — Вызов зафиксирован в Центре сектора, — мужчина цедит сквозь стиснутые зубы. — Придумаешь что-нибудь. — А если бы на твой вызов откликнулся другой судья? — На скулах Дредда проступают желваки. — Тогда бы я… придумала что-нибудь, — Андерсен надувает розовый пузырь из жвачки и беспечно «хлопает» его. Дредд знает, что в ее словах нет ни капли самодовольства. Прошло два года с тех пор, как они перестали быть напарниками. Ее способности возросли и воистину устрашают, а вопрос о назначении судьи Андерсон главкомом Пси-корпуса теперь носит чисто номинальный характер. И все же она по-прежнему ищет встречи с ним. Судья Дредд чувствует себя бесконечно усталым для ее игр. Он пробует уйти, но его останавливают тонкие руки, обхватывающие за талию. Девушка прижимается к нему сзади, вжимаясь телом в его широкую спину. — Останься, — слышит он приглушенный шепот. Надо было уйти еще тогда, когда он впервые увидел за зеркальным стеклом курсанта Андерсон, отказаться от дела, навязанного верховной судьей. «Брось ее туда, где поглубже» (3), так она сказала, только именно он, Дредд, утонул. — Зачем этот маскарад? — он расцепляет ее руки. — Я думала, это тебя заводит… Понадобилось с полминуты, чтобы смысл ее слов достиг его усталого разума… Просто мозг отказывается воспринимать, как будто Андерсон может считать, что ему нравятся такие вещи! Когда Дредд оборачивается к ней, его лицо перекошено лютым гневом. Пробудившийся инстинкт самосохранения заставляет Кассандру отступить назад, но это ее уже не спасает и она, пойманная за руку, быстро оказывается лежащей плашмя на кровати. Он швырнул ее с такой силой, что щеку саднит от соприкосновения с жесткой поверхностью покрывала. Девушка слышит, как постель скрипит, прогибаясь под весом тяжелого мужского тела, пытается отодвинуться, но сильные руки, крепко схватив ее за бедра, опять подтаскивают ближе. Ее юбка сбилась наверх, и Кассандра чувствует, как воздух холодит ягодицы. Мужчина стягивает белые трусики и садится сверху ее бедер, сжимая коленями, лишая способности даже к незначительному сопротивлению. Андерсон тихонько всхлипывает в подушку, ощущая, что он смещает тяжесть своего тела к ее коленям, сам тянет женские бедра вверх. Два длинных пальца в кожаной краге бесцеремонно входят во влагалище, заставляя девушку протестующее вскрикнуть. Но судью не обманешь, у Андерсон давно там влажно, а после нескольких грубых движений, при которых он стремится вогнать пальцы по самые костяшки, Кассандра становится влажной до неприличия. Она зарывается лицом в ладони, надеясь заглушить свои позорные стоны, изгибая спину под немыслимым углом, оттопыривая задницу еще больше, чтобы ему было удобнее… В глазах Андерсон становится темно, все звуки исчезают, кроме тяжелого мужского дыхания. Оргазм приходит внезапно, в тот момент, когда Дредд принимается растирать горошину клитора, но даже тогда, когда он чувствует сокращение ее плоти вокруг своих пальцев, он не замедляется. Стоны девушки больше напоминают рыдания, и она обессиленно валится ничком на кровать, скребет ногтями по синтетике дешевого одноразового постельного белья, которое люди покупают в автоматах антриума мегаблока вместе с презервативами. Дредд освобождает ее от своей тяжести, садится на край кровати, обхватывая голову в шлеме. Судья Андерсон поворачивается набок и смотрит на него. — Думаешь, раз ты можешь порыться в моей голове, ты знаешь меня? — голос его хриплый и скрипучий, как у старого ворона, но не от злости, а от того, что признания даются ему с трудом. — Она моя племянница, понимаешь? То, что ты приняла за интерес, только попытка заботиться о ней. Кассандра вздрагивает словно от пощечины. Он рассказывает, скупо отмеряя слова, о Виенне, которая ворвалась в его жизнь подобно маленькому вихрю, но умалчивая о главном, что повинен в убийстве ее отца или что ему проще отрезать себе руку, чем допустить, чтобы девочка попала под программу распределения сирот Департаментом Правосудия. Андерсон, с распущенными волосами, внимательно слушает, и придвигается к нему поближе. Когда она сжимает его запястье, Дредд вздрагивает. — Ты никогда не открываешься… Молчишь, чтобы не произошло, — между тонкими бровями девушки пролегает горестная складка. Он и сейчас молчит, потому что так будет правильнее. Не стоит ей знать более, чем она и так знает. Потому что Дредд — такое же порождение пороков Мега-Сити, как и преступность вокруг. Что он также искусственен, как и неон рекламы, освещающий сейчас лицо Кассандры. Андерсон тянется, перекидывая ногу через его бедра, усаживается на мужские колени. Ее ладонь накрывает именную бляху на судейской броне. Они смотрят друг на друга, только глаза Дредда скрыты темнотой защитного стекла. Тонкие пальцы подбираются к его шлему. — Нет, — коротко останавливает судья девушку. Губы Андерсон дрожат, но она повинуется. Руки в темно-зеленых крагах медленно расстегивают ее куртку, открывая розовый топ, который вместе с бомбером летит на пол. Дредд поглаживает соски, сминает нежную плоть между пальцами. Его эрекция уже достаточно сильная, чтобы причинять ощутимый дискомфорт, врезаясь в молнию в брюках. Мужчина тянется рукой, чтобы поправить ее, но теперь ладонь Кассандры протестующе охватывает его запястье. Они опять пристально смотрят друг на друга, а потом Андерсон толкает его вперед. Дредд крепко стискивает зубы, потому что брюки уже расстегнуты, а проворные пальцы пробрались в его белье и обхватывают член. Она осторожно растирает багровую от прилива крови головку, а потом быстро двигает рукой вверх-вниз. Теперь наступила очередь Дредда — он сдерживает стоны, напрягая ягодицы, подаваясь бедрами вперед, в ее ладонь. Кассандра садится на него, вбирая член одним плавным медленным движением, тихо охая, когда он проникает в нее на полную длину. Внутри девушки безумно тесно и скользко, и судье хочется просто, перевернув Андерсон на спину и закинув женскую ногу себе на плечо, просто начать трахать в бешеном темпе. Но только он этого не делает, предоставляя свободу действий Кассандре, и она двигается, неловко опираясь ладонями позади себя, приподнимая бедра. Вся картина интимного проникновения, когда его толстый член раздвигает тесные стенки влагалища, доступны его обозрению. Раскрасневшаяся Кассандра, томно вздыхая, двигается на его члене. Половые губы набухли, расходясь, приоткрывают клитор, а ствол от обилия смазки девушки приобретает влажный блеск. Она тихонько вскрикивает, еще больше выпячивая грудь, насаживаясь полностью на член, и замирает. Светлые волосы бьют по плечам, а рот приоткрывается в немой просьбе, но Дредд и так понимает без слов. Крепко сжав тонкую талию, он начинает резко вбиваться внутрь Андерсон, и вскоре его движения теряют четкий ритм, становясь жадными и хаотичными. Его хриплому тяжелому дыханию вторят ее невнятные скулящие стоны, она кончает на нем, жадно обхватывая сокращающими мышцами член. Судья рычит, толкаясь в последний раз, изливаясь внутрь девушки, которая распласталась на его груди. Они лежат молча некоторое время. У него нет талантов узнать, о чем думает судья Андерсон, но в его голове проносится образ Виенны, невысокой даже для своих лет, с тонкими чертами лица, смуглой кожей и карими глазами, так непохожей на Рико. Только ДНК тест беспристрастен, его не обмануть. Вероятность отцовства составляет 99,9% (4). Точно такой результат был бы, вздумай он сдать соскоб слизистой на анализ. Дредд скалится в потолок, с силой выдыхая воздух сквозь сжатые зубы. Разметавшаяся на броне шелковистая масса светлых волос приходит в движение. Андерсон приподнимает голову и долго смотрит на него, в темноту защитного стекла, словно пытаясь заглянуть в душу. — Когда-нибудь ты снимешь этот чертов шлем, Дредд, — голос у нее усталый, ведь не только его выматывают эти странные отношения. Судья вновь размышляет о том, что Андерсон в состоянии «прочесть» у него в голове и понимает, что это только отголоски его истинных мыслей и чувств и никогда ничего более. Но даже эти жалкие крохи делают его уязвимым и… человечным. И за одно это он благодарен дару Кассандры Андерсон.