Я так устал

      Гарри Поттер проснулся от зудящего чувства чего-то неправильного. Необычного. Конечно, в мире, наполненном магией и невероятными фантастическими существами, странности случались крайне редко. Вернее, никогда не случались, ибо всё выходящее за рамки обыденности можно было легко объяснить сверхъестественными силами, коими обладал каждый ученик и преподаватель Хогвартса.       Однако этой ночью что-то определённо было не так.       Погружённая во мрак зимней ночи спальня казалось словно бы нарисованной умелым художником, но никак не настоящей, такой, какой видел её Гарри каждый вечер. Она не отличалась от прежней ни в одной мельчайшей детали — всё те же красно-золотые обои, полупрозрачный полог над кроватью, тёмное пятно на стене — следствие неудачного заклинания Невилла — и лунный свет, что всегда, каждую ночь играл лучами по зеркалу около входной двери. Но в то же время Гарри чувствовал что-то, что не мог объяснить своим всё ещё сонным разумом, что-то, возможно, необъяснимое даже самым гениальным умом!       «Надо прогуляться», — мелькнула мысль в голове волшебника, и он согласно кивнул самому себе. Жаба-Амбридж пока что не добилась запрета на нахождение вне спальни ночью, чем обязательно надо успеть воспользоваться.       Почему-то именно в тот момент, когда всё затихает, двери и лестницы скрипят с особым издевательским усердием. Гарри поморщился, переступил с ноги на ногу, когда прохладный воздух щекотно коснулся босых ступней, и поспешил спуститься к гостиную, утонуть в мягком кресле под сопровождение треска поленьев в камине.       Но и там, в сонной тишине, нарушаемой лишь огненным плеском, его не покидало то странное чувство. Или… предчувствие?       Поттер машинально коснулся шрама на лбу. Потёр его, прислушался к ощущениям, но не испытал ни боли, ни страха, ни каких-либо иных, чужих эмоций. Лишь беспокойство ютилось в его лохматой черноволосой голове.       Он подошёл к камину, протянул к нему холодные ладони, грея. Постоял так какое-то время, наслаждаясь музыкой тишины, а потом шагнул обратно, но не пошёл в спальню, а, как и хотел, с ногами залез на кресло. Оно показалось ему необычайно тёплым, будто нагретым специально для него, и до невозможности мягким. Сам того не замечая, он погрузился в лёгкую дрёму, забывая и о жабах в розовых шляпках, и о безносых призраках прошлого, и о летучих мышах подземелий.       Рука онемела от неудобной позы. Гарри медленно поднял голову, поправил съехавшие на бок очки и потрогал еле живую руку, что постепенно наливалась жаром в отместку за причинённые ей страдания. Конечно, рука не имела никаких чувств и эмоций, но Гарри было на это плевать с Астрономической башни. Он ткнул пальцем руку ещё раз, как будто желая вернуть ей прежний вид таким вот необычным способом, но тут же краем глаза заметил какое-то движение сбоку. Вмиг забыв об онемевшей руке, он повернул голову в сторону мелькнувшей тени и таки и замер, боясь пошевелиться. В кресле, соседним с его, сидела тёмная фигура в плаще. Гарри не мог сказать точно, была ли фигура детская, взрослая или вовсе нечеловеческая. Отчего-то он не мог сфокусировать на ней взгляд. Возможно, она бы напоминала дементора, но чувства бесконтрольного страха, даже ужаса, и пробирающего до самой души холода не было и в помине. Наоборот, это… существо излучало спокойствие и уверенность.       — Хто… — прохрипел Гарри, но тут же прочистил горло и спросил уже нормальным голосом: — Кто ты? Или что?..       Существо, едва заметно качнувшись, повернуло к нему голову, но на лице его лежала тень, лишая всякой возможности рассмотреть то, что скрывалось под капюшоном.       — О, Гарри? — неопределённым тоном и голосом в целом произнес незнакомец. — Не бойся, я пришёл поведать тебе историю.       — К-какую историю? — прошептал Поттер, шаря под собой рукой в поисках палочки. Палочки, что он оставил в спальне.       — Историю своей жизни, мальчик мой, — тихо рассмеялся незнакомец, но в смехе его не было радости. — Историю нашей с тобой жизни, которую ты пока что не знаешь…       — Вы же не… — произнёс Гарри, но тут же умолк, не зная, что именно он хотел спросить.       — Я не буду вредить тебе, Гарри. Прошу, лишь услышь меня. Я долгое время гадал, кто же сможет понять и принять меня. Надеюсь, что мой выбор не стал ошибкой. — Он протянул руку, скрытую широким рукавом плаща, и указал на пламя, что вырисовывало невиданные узоры в воздухе. — Слушай меня, Гарри, слушай меня и не перебивай. Ночь обещает быть долгой.       — Я родился тридцать первого июля тысяча девятьсот восьмидесятого года…       На этих словах Гарри шумно втянул воздух, но промолчал. Он испытывал нечто, что можно было бы назвать долгом перед этим странным человеком. Долгом выслушать его, понять и принять.       — Да, я родился тогда. Тридцать первого июля в Годриковой Лощине раздался крик новорождённого, которому сама судьба предрекла изменить мир. Но в какую сторону? Что ж… я рано потерял родителей, вернее, слишком рано. Одиннадцать лет я жил в чулане под лестницей, а потом неожиданно поступил в школу, о которой никогда не мог и мечтать. Волшебство! Вот что ждало меня за массивными дверьми загадочного величественного замка! Меня ждали приключения, любовь и ненависть, тайны и проклятья, войны, перемирия и… смерть? Логичное завершение жизни. Победа над злейшим врагом, потеря тех, кем дорожил, жизнь в счастье с любимой девушкой и чуть позже с детьми. Но смерть ли была всему концом? Нет! Я родился тридцать первого июля тысяча девятьсот восьмидесятого года в Годриковой Лощине. Мой отец погиб, а мать уехала за границу, где растила меня долгие годы. Я победил Волдеморта, а потом женился на Дафне Гринграсс. Северус Снейп стал моим отчимом, одним из самых дорогих мне людей. Чуть дальше — десятый век, рассвет природы и магии. Я с лучшими друзьями, практически родственникам, Ровеной, Хельгой и Годриком основали Хогвартс, величественный замок, подсвеченный лучами солнца, что, как казалось, многие века назад светилось ещё ярче. Ах, ты знал, Гарри, как я чуть не увёл из-под носа Джеймса Поттера его возлюбленную, Лили Эванс? Не специально, конечно, ведь им было суждено встретиться и прожить не такую уж долгую жизнь вместе, чтобы умереть от смертельного заклятия Альбуса Дамблдора. Когда я вырос, я полюбил одного человека. Прошу, не сердись, ведь сердцу не прикажешь. Младший Малфой… нет, Драко. Тогда он был для меня всем, моим светом, моим несчастьем, единственной радостью и печалью. Мы расстались лишь после смерти… после смерти, что подарила мне жизнь. Смерть была моей матерью. Смерть с большой буквы, живое, как бы глупо то не звучало, существо, обладающее великой силой и не менее великой ответственностью за меня, своё дитя. Тогда же я узнал, что судьба уготовила мне жуткую участь — стать супругом злейшего врага. Что ж, опустим подробности. Не всегда было так. Порой я любил по-настоящему, так, что сводило зубы. Это были сороковые, война. Мы жили в приюте, всеми покинутые и ненавистные юные слизеринцы, что ещё не знали о таком месте как Хогвартс. Нас с Томом разлучали бессчётное количество раз, но мы встречались всё снова и снова, в разных мирах, в разных жизнях. Мы были врагами, друзьями, соперниками и… Но Грейнджер вошла в мою жизнь неожиданно. Также неожиданно мы оказались самыми молодыми оборотнями стаи. Мы перегрызали глотки всем, кто смотрел на нас косо, но одновременно с тем никогда не нападали на беззащитных, невинных людей. Знал бы ты, Гарри, сколько раз мир заканчивал своё существование по моей вине, и сколько раз он начинал жить свободно, без войн и насилия. А сколько баллов сняли с меня за разрушения половины Хогвартса в результате вполне успешных экспериментов! Я был в самых тёмных глубинах покинутых всеми древних поместий, забредал туда, куда не стоило, открывал новые миры, что рано или поздно разрушались. Я жил с тремя душами, делил место с одной и даже гулял без души, когда дементор не смог выполнить свою работу так, как надо. Может быть, мой рассказ показался тебе странным и утомительным, я как мог пытался сократить его, но… спасибо, Гарри, спасибо, что выслушал. В обмен я скажу тебе твою горькую правду: ты потеряешь многих, но приобретёшь ещё больше. Ты проживёшь ту жизнь, по которой я буду скучать. Иди спать, мальчик, мне тоже надо отдохнуть.       Фигура в плаще застыла, прекратив говорить так резко, что Гарри, заворожённым сиим странным рассказом, даже не сразу очнулся.       — Как же вас зовут? — спросил он, в душе уже зная ответ.       — Я не помню, Гарри, — рассказчик издал какой-то невыносимо печальный, болезненный смешок. — Я уже ничего не помню и не знаю. Я слишком устал от всего этого, Гарри, слишком устал… Доброй ночи. Спасибо за всё и прощай.       Словно во сне Гарри поднялся с кресла, прошёл мимо недвижной фигуры, что так и осталась сидеть напротив камина, поднялся по молчаливым ступеням в спальню и лёг.       На утро Гарри Поттер проснулся в прекрасном расположении духа, чего не испытывал уже многие месяцы. Ему снился необыкновенный сон, в котором он побеждал Волдеморта, а после отправлялся в далёкое путешествие, строил замки, потрясающе похожие на Хогвартс, и разрушал их одним щелчком пальцев. Он чувствовал, что выполнил чью-то тоскливую просьбу, отдал уже забытый всеми долг. И оттого его сердце билось чаще, а все проблемы казались такими неважными. Он справится с ними. И проживёт жизнь так, чтобы помнить о ней всегда, до самой последней минуты.