Семейные ценности

В больнице Анисина оставили на пару дней, дабы удостовериться, что со здоровьем у него всё более или менее, сотрясение же, ну и остальное по мелочи. Тем же вечером его навестил Кораблёв, принёс новый телефон и пакет красных яблок. Присел на стул у кровати, непривычно долго молчал, словно собирался с мыслями. Потом созрел. — Что ж, Ваше превосходительство, изрядный вы переполох устроили, а вроде бы человеком разумным казались. Я вот и сам думал бог знает что, а к Марье Сергеевне даже подходить было страшно, сплошной комок нервов… Что тебе в голову взбрело, малахольный? Анисин не ответил. Не было смысла отрицать очевидное: облажался он по-крупному. Переоценил силы, поддался манипулированию, чуть не погиб. Кретин. — Устаканилось вроде всё, — Кораблёв пожал плечами. — Может, и обойдётся. Но я бы на твоём месте не рассчитывал на скорое примирение. Пока ты там со своим береговым братством и кодексом чести разбирался, Швецова такие крепостные стены возвела, не подступишься теперь. — И не надеюсь, — отозвался Анисин. — Поздно пить боржоми, сам виноват. Кстати, как там твоя охота на крысу в погонах? Кораблёв уныло отмахнулся. — Да никак. Слежу за ним периодически, слежу, а что толку? Не круглосуточное же наблюдение, не подцепить. С Авдеевым такая вот нераскрытая дрянь вышла, и вряд ли что можно сделать… Только я не отступлюсь, добьюсь, чтоб Шипов за всё поплатился. Рано или поздно он совершит ошибку, сколько там этой верёвочки… — Достал из пакета яблоко, подкинул к потолку, ловко поймал. — А ты зря так, кстати. Про то, что надеяться не хочешь. Помнишь, у Ницше: «Любовь — плод послушания, но плод самой любви — свобода». — Сунул ему коробку с телефоном. — Не будь ещё большим дураком. Звони. Сейчас. И тотчас же вышел из палаты. Анисин, впрочем, набрал номер Аркадия и сообщил, что придёт в гости в воскресенье.

***

Кот осторожно вылез из-за шкафа, принюхался, замер, недовольно рассматривая Анисина, затем прижал уши и сбежал под диван. Не внушал он коту доверия, да и хозяин в себе замкнулся: не балагурил, не язвил, не подкалывал — для сплина вроде не сезон, белые ночи, хотя кто его разберёт, этого Кораблёва? — Не общаетесь с тех пор? — Не общаемся, — подтвердил Анисин. Он звонил, она брала трубку, но беседа не клеилась, и он сдавался первым — общением такое назвать было сложно. А что до личных встреч… Духу не хватало. Принимать участие в расследованиях его теперь никто не звал, пропадать сутками в гараже было бессмысленно, поэтому Анисин всецело занялся повседневными заботами: с удовольствием помогал Аркадию с ремонтом, водил Сеньку в музыкальную школу и на занятия к логопеду, и вообще вёл себя как образцовый дедушка. Через какое-то время с удивлением обнаружил, что жизнь вошла в привычную колею, тревоги улеглись, а Евгения сменила гнев на милость и перестала видеть в нём угрозу их спокойствию и благополучию. Только вот сны продолжали сниться, и почти все — о Маше; и мучили его тоска и отчаяние. — И всё-таки, верное это утверждение, — пробормотал Кораблёв, но Анисин услышал. — Какое? — Ну… что-то вроде «женщина, без которой жить нельзя, и с которой невозможно, одна и та же женщина». — И добавил, вздохнув: — Мне ли не знать. Простите, товарищ майор. Не дошло ведь с первого раза, а вы-то всегда и прямым текстом… И своего отношения не скрывали. Поразительная способность не замечать очевидного, друг Анисин. — У тебя ещё не всё потеряно, Лёнь, — решил быть честным Анисин. — А я… Второго шанса не будет. Кораблёв горько рассмеялся. — Ну вот что за ерунду ты несёшь, Слава? Не всё потеряно? Это же не вчера началось… Избавился я от иллюзий. Ты не представляешь даже, сколько раз я… А она… Эх, да что уж там… Так что покупай букет и топай поздравлять Марью Сергеевну с днём рождения. Пятнадцатого числа. Завтра. И это было сказано так, что Анисин послушался. От всей души поблагодарил Кораблёва и даже немножко поверил в успех подобного предприятия. Купил букет — «возьмите герберы, солнечные, яркие» — приоделся и направился исполнять завет Леонида Николаевича, даже не стараясь разобраться в том сумбуре, что царил в душе. Медленно поднимался по лестнице, долго стоял у входной двери, а потом, решившись, позвонил. Мелькнула дурацкая мысль оставить букет и сбежать, но предательски дрожавшие колени не позволили двигаться быстро. — Ой, здравствуйте! — на пороге появилась молодая девушка, в которой Анисин безошибочно опознал Злату. — Вы к маме? — И, не дожидаясь ответа, крикнула, оборачиваясь: — Ма-а-ам, к тебе пришли! — Здравствуйте, — улыбнулась подошедшая Маша, принимая цветы. — Красота какая! — С днём рождения, Ма… рия Сергеевна, — сбивчиво произнес Анисин. — Счастья вам. — Спасибо. В лучистых глазах Маши светилась тихая радость, но Анисин вдруг осознал, что это с его визитом никак не связано. Здесь были её дети: с кухни доносились голоса Лизы и, надо думать, Костика, рядом, приобняв мать за плечи, стояла любопытная Злата; а он, Анисин, был… На другом берегу, что ли. А скорее даже в другой вселенной — когда-то их миры сошлись, ненадолго, а теперь вновь разошлись, и возникла между ними невидимая, но непреодолимая стена. — Мама, ну что же ты не приглашаешь гостя в дом? — укоризненно произнесла Злата и забрала у Маши букет. — Проходите, пожалуйста. А как вас зовут? — Вячеслав Иванович, — ответила за него Мария. — Мой коллега по работе. Очень занятой человек. — Покачала головой. — Вы уже уходите? — Да, извините, мне пора. Увидимся… как-нибудь. Ещё раз с праздником. И, не дожидаясь ответа, быстро отвернулся и устремился вниз по лестнице.