***
…Высоко над головой чуть слышно шумели кронами деревья, и тихий шёпот листвы сливался с глухим плеском волн. — Над Кронштадтом туман, — вполголоса нараспев протянул Бурят и украдкой взглянул на Машу, которая стояла чуть поодаль. — В синей дымке дома… — Он бросил горсть земли на крышку гроба следом за Анисиным, резко отвернулся от сырого провала могилы и зашагал прочь по асфальтированной дорожке к часовне, еле видневшейся в белесой мгле. Чёртов фигляр… провокатор. Даже в такие моменты не может удержаться от дешевого спектакля. Неужели люди до сих пор принимают всё сказанное им за чистую монету? Но не вы, Марья Сергеевна, не вы… Я же прав? Анисин посмотрел на Машу, вздохнул, подошел ближе и легко прикоснулся к её холодным пальцам. — Спасибо, что пришла. Иваныч был бы доволен… Мы сейчас к Майклу в ресторан на поминки едем, ты с нами? — Мы? — Маша пристально посмотрела на Анисина, но руки не отняла, наоборот, покрепче сжала его ладонь. — Я и мать Васи Шалимова, на кладбище-то она не пошла, но на обед обещала прийти, Александра ещё, — Анисин обернулся и кивком указал на высокую стройную женщину лет шестидесяти с опухшим от слез лицом, которая прижимала к груди букет белых роз. — Они с Иванычем когда-то вместе работали. — А, бывший его бухгалтер, — вспомнила Маша, зябко поёжилась и подняла воротник пальто. — Виктор тоже с вами пойдёт? Да куда же теперь от него денешься? — Не знаю, — Анисин покачал головой. — Возможно. Галина Александровна сказала, что Дианку она позвала, и родителей их, когда-то они хорошо общались… А что? Сердце Анисина внезапно дрогнуло, затрепыхалось; он поморщился, с трудом перевел дыхание. Сырая взвесь в воздухе мягко обволокла окружающее пространство, и мир сузился до размеров кладбища, за оградой которого царила безысходность. — Ладно, — согласилась Маша. — Надеюсь, стихов он мне больше читать не будет, Окуджаву в особенности. Окуджава? Что там из общеизвестного? Ага. Смешной человек. Что ж, Анисин, Бурят от своего не отступится, тебе ли не знать? Но и у Маши характер тот ещё… И всё же, кто с кем решил познакомиться первым? Профессиональный ли Машей движет интерес? …дурак ты, Анисин. При чём тут Маша?***
Сны накануне похорон Важнова были сумбурными, отрывистыми. Хаотичное мелькание образов сменялось болезненной тягучей пустотой. Анисин то вновь переживал моменты прошлого, то безуспешно пытался проснуться, выкарабкаться из забытья, вырваться из липких, удушливых объятий Морфея, даже видел себя со стороны, как метался на влажных от пота простынях, скрежетал зубами и глухо стонал — и в тоже время стремительно летел куда-то, то ли вверх, то ли вниз, и проваливался то ли в воспоминания, то ли в несбывшееся, но вероятное. Потом кутерьма прекратилась, и он увидел ночное небо. Крыши. Инфернальный вакуум двора внизу. …Тёплая ночь в начале сентября, год, скорее всего, девяностый, нет, девяносто первый, ему, Анисину, шестнадцать, Витьке, стало быть, восемнадцать. Анисин тогда пинал балду в так называемом «колледже», Витька учился на втором курсе мехмата; жизнь всё ещё казалась увлекательным приключением, и хотя пути их почти разошлись, где там блестящий студент, гордость альма-матер, а где — заурядный пэтэушник, но Витька периодически возникал в его жизни, да ещё Женей интересоваться Анисин никак не мог перестать. Женю было жаль, не заслужила она такого отношения. Заразой Бурят всегда был. И остался. — Вить, честно скажи, что там между тобой и Женечкой? Я ж не слепой. И не глухой. Полюбовался вчера. Это давно у вас так? Смотрите друг на друга, словно убить хотите, а ты ей ещё и стихи читаешь… всякие. И частушки похабные цитируешь, под нос бормочешь, а она вроде бы и не слышит. В чём дело? Если она тебе не нужна, так и скажи. По какой причине Анисин вообще решил задать этот вопрос (и задал ли на самом деле, или это во сне так помнится), он и сам не понимал: то ли атмосфера в последнее время стала накаляться, то ли еще что, но вот не выдержал, спросил. Друг всё-таки. По правде говоря, единственный. Женечка и вовсе отдельная тема… И ночные разговоры, они всегда откровеннее, тем более, если сидишь в кои-то веки не на маленькой кухне в квартире Борцовых на Петроградке (видно, ирония судьбы: жил тогда Витька в двух шагах от нынешнего Машиного дома), а лежишь на крыше, и смотришь на звёзды в военный бинокль. Как будто летишь там, в темноте и бесконечности, и до щемящего чувства в груди боишься исчезнуть насовсем. Витька как-то недобро рассмеялся, забрал бинокль, снял очки и убрал их в нагрудный карман, промолчал, хотя, конечно, должен был сказать что-то типа «не лезь не в своё дело», прилёг на расстеленное старое стёганое одеяло и тоже стал смотреть в небо. — Не обижал бы ты её, Вить, — осторожно продолжил Анисин. — Она не такая, как все остальные. — Не такая? — отозвался, наконец, Витька. Отложил бинокль в сторону, приподнялся на локтях, прищурился, всматриваясь в освещенные окна в доме напротив. — Идеалист ты, Слава, неисправимый романтик. Все женщины одинаковые, а Евгения ещё и правильная до тошноты. У неё всё по плану, по графику, по расписанию. Школа — институт — аспирантура — муж — дети. На выходных — дача. В отпуск — к морю. Как у людей. Как положено. Не хочу быть частью этого плана. Скучно! — Сел, налил из термоса какао и протянул Анисину пластмассовую кружку. — Послушайте! Ведь, если звёзды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно? Значит — кто-то хочет, чтобы они были? А ты, выходит, с радостью разделил бы Женечкины планы на жизнь? Могу только посочувствовать. И, если помнишь, я её у тебя не уводил. — Вить… — Анисин послушно сделал глоток тёплого, сладкого напитка. — Не надо, а? Прикидываешься каким-то дураком, хрень всякую несёшь. Скучно ему! С жиру бесишься? И про Женю не смей так говорить. Ты ведь мой лучший друг, и мне совсем не хочется… — Бить мне морду, — подсказал Витька и тихо рассмеялся. — Ну так я и очки снял, пожалуйста, бей. Взгляни на звёзды: много звёзд в безмолвии ночном горит. — Если напросишься — можно и попортить вывеску, — предупредил Анисин. — Жалеть не буду, ты меня знаешь. Пусть даже Женечка меня не простит. — Ну-ну, — снисходительно хмыкнул Витька. — Тоже мне, рыцарь Айвенго из Ленинграда. На Евгении, чтоб ты знал, свет клином не сошёлся. Женщины, любовь… Это не главное в жизни, Слава. — Встал, подошёл к краю крыши, раскинул руки. — Реализация потенциала личности — вот что должно нас волновать! Мы живём в эпоху перемен, тут уж надо быть или клиническим идиотом, или последним трусом, чтоб шансом не воспользоваться. Вот я позапрошлым летом на каникулах в Латвию ездил, красота! Юрмалa, Ригa. Пивo, девчонки. Жаль, что без тебя. — Рассмеялся, вернулся к Анисину, снова развалился на одеяле рядом. — Всю жизнь бы в таком ритме жил, хорошо, когда о деньгах не задумываешься, просто потому, что они всегда есть. А мы тут с тобой сидим. Вот как с Витькой спорить? Связался с ним, на свою голову, и отделаться нет ни сил, ни желания… — Ну и где ты шансы-то увидел? Где деньгами разжиться планируешь? Хату дипломата или профессора какого обнести? Валюту прихватить, цацки слямзить и на море отдыхать? — Чего ты сразу о таких криминальных способах думаешь, Слава? Всё дворовое баловство припоминаешь, когда вы с приятелями киоски да подвалы грабили и на рынке народ пощипывали? Фигня это. Много ума не надо, богатства не заимеешь, а проблем до хрена. Другие есть возможности. Зачем по мелочи руки марать? — Бурят подмигнул и шутливо ткнул его в бок. — Птица счастья завтрашнего дня прилетела, крыльями звеня… Выбери меня, выбери меня… С нужными людьми знакомиться надо. Вот как найду такого человека, сразу тебе свистну, вместе всё сможем. Вместе. Анисин вздрогнул, проснулся. Словно вчера это было: мечты, планы, ссоры, примирения. А что сейчас? Что и кому нужно? Как остаться собой, не предать того, что всегда было дорого? Как сохранить в себе желание жить? Как перестать ненавидеть себя до зубовного скрежета? Время зазвенело натянутой струной, сжалось в тугую пружину, сдавило виски и сердце, а потом прошедшая жизнь разлетелась на фрагменты, осколки событий, обрывки разговоров и песен; его вновь поглощал сон, и в этом сне смешалось всё, что с ним происходило и могло происходить. Та самая новогодняя ночь, Женя на балконе, в тонком синем платье — какая она была холодная и потерянная, и тушь потекла от слёз; а он прижимал к себе её хрупкое тело, кутал в свою куртку («замёрзнешь же, дурочка»), и потом неловко целовал её солёные губы, а в ушах звучало «Russian Russian girl… enjoy the silence»; потом Витька на самом краю крыши — какой он был злой, обиженный, и Анисин мог бы сказать «убьёшься же, дурак», но вместо этого хохотал «давай крутани сальто-мортале, если жить надоело, заодно клумбу посреди двора украсишь». Отчаяние, страх, ярость — всё это давило на мозги, превращало кровь в кипяток, разрывало нутро и тянуло жилы. А потом раздалась спасительная трель будильника.***
На звонки Марьи Сергеевны Анисин утром отвечать не стал, хватило ему вчерашних посиделок. Маша, конечно, с разговорами к нему не лезла, но наводящие вопросы задавала, поэтому вскоре он предпочёл пригласить к ним за столик Дианку (предлог «не общались с самого детства» был вполне весомым), попробовал переключить на неё, как сестру Витьки, следовательское внимание, а потом и вовсе слинял. Бурят на поминки так и не пришёл. За окном было ясно и солнечно. Как говорится, хороший день, чтобы умереть. Порывшись в шкафу, Анисин достал видавшую виды брезентовую куртку, бейсболку, потёртые джинсы и дешёвые кроссовки. Набрал номер Аркадия. — Привет, пап! — ставший привычным утренний разговор с сыном слегка сгладил чувство тревоги. — Ты к нам когда в гости? Арсений уже заждался, у него планы на выходные. — Как только, так сразу, — Анисин с неприязнью посмотрел на своё отражение в трюмо. — Халтурка тут одна подвернулась, времени пока совсем нет. На днях заскочу. Привет всем передавай, мне бежать пора. Как бы лишнего не сболтнуть. Аркаша унаследовал от матери отменное чутьё на ложь, и Анисину совсем не хотелось непредвиденных осложнений, и так дело шаткое, того и гляди, рухнет конструкция. — Доброе утро! — почти хором завопили Кент и Чайка, едва Анисин сел к ним в машину. — Присмотрели мы кое-что вчера, заценишь, дядя. — Поздравляю, что оно у вас доброе, мальчики-зайчики, — мрачно усмехнулся Анисин. — Поехали. Но уговор: не возникать, не перечить. Сказал — делаете. Молча. Слушаетесь, как самого Виктора Анатольевича, усекли? — Кого? А-а… Лады, — почесал свой бритый череп Чайка и в общем-то сдержал слово, когда Анисин вполголоса приказал катиться мимо намеченной тачки, а вместо этого направил их во двор, куда он загодя передислоцировал «Логан» покойного Мыльникова, но, понятное дело, после косметического ремонта и смены номеров. Кент, увидев машину, правда, недовольно запыхтел, но промолчал. На экране смартфона промелькнуло сообщение от Аркадия: «Пап, тут твоя подруга ко мне на работу заходила, вы поссорились, что ли? Беспокоится за тебя». Беспокойство Марьи Сергеевны — это дополнительная головная боль, мало ему Бурята. Меж двух огней скакать придётся со скоростью света, чтоб не поймали. И зная Машу… кого уж опасаться больше, непонятно. Анисин отключил телефон, сунул его в бардачок и вышел из машины. — Я за рулём, один на переднем, другой на заднем, движемся к цели аккуратно. Дорога дальняя, дорога сложная. Клиенты на месте? — Угу, — подал голос Кент, садясь рядом. — Вчера заехали, на уик-энд, отдохнуть за городом от трудов праведных. С дрона фотки делал: в бассейне плещутся, шашлыки жарят. — Снимки где? — У шефа, вестимо, — хмыкнул Чайка. — Похвалил нас за креатив. — Тоже мне, бином Ньютона, — Анисин на мгновение замешкался, пытаясь собрать все мысли воедино и прикинуть возможные варианты, обернулся. — Повторили правила? В оба глаза смотрим, не медлим: всё по секундам расписано. И чтоб рот не раскрывали, пока не разрешу, ферштейн? Телефоны свои дома оставили? Где клад, без карты найдёте? Блуждать не будем? Оба синхронно кивнули. Всё-таки какие-то зачатки интеллекта у них имелись, Бурят не зря с ними нянчился. Может, и выгорит дело. А может, и нет, Анисин так и не определился. Ну там видно будет. Чёрт тогда тебя в детстве дёрнул обратить внимание на странного очкарика — шёл пацан мимо и шёл себе, нет, надо было докопаться до него, наехать, мол, кто, зачем, да по какому праву… Вот теперь и расхлёбывай последствия. Решай, друг, как живым остаться и в третий раз не присесть. …Дорога до Лисьего Носа была спокойной: встреченные патрули на них внимания не обращали, никто за ними не следовал. Только у въезда в посёлок у Анисина отчаянно заныло между лопатками; кто-то бы списал на напряжение, только вот он привык доверять своему чутью. Когда же спазмом сдавило горло, Анисин сбавил скорость, отдышался, свернул на первом же повороте в лесной массив и поехал в сторону залива. Хрен с ним, с планом. Пора признать, что выиграть у Бурята невозможно, проще вовремя соскочить. — Бл… ты чё творишь? — опомнившись, заорал Чайка, когда Анисин, резко затормозив, вышвырнул из машины Кента и тут же прибавил газу. — Остановись, сволочь! Выкручивая баранку левой рукой, правой Анисин перехватил руку Чайки и дёрнул на себя — раздался хруст, тот взвыл благим матом. — Уймись, придурок, а то ведь и шею сломаю! Слушай сюда: спектакль отменяется! — А-а-а, тварь, сука! Убью! — Чайка пытался брыкаться, но тут же был несколько раз припечатан затылком об колено и затих. Анисин остановился, вышел из машины и выволок наружу обмякшее тело. Уложил на травку. Чайка приоткрыл мутные глаза. — Будешь дёргаться — получишь нож под ребро, — пообещал ему Анисин. — На объект нам нельзя, но вы же с корешем не понимаете человеческого языка, у вас на всё один ответ, «пацаны не поймут». А сейчас форс-мажор, нет времени на споры. Как ни хотел я полюбоваться красотой старинных дач — увы, неподходящий момент. Доступно объясняю? — У-у, падла… — Не ожидал такого, приятель? А у меня приступ дежавю случился. Да это и немудрено: сценарий-то один и тот же человек пишет. Не веришь? Я тоже не верил, а зря. Два срока отмотал за своё неверие. А кто-то и на тот свет отправился, вот ваши друганы, например, Макс и Дыба-младший, Никитой его вроде звали? Чайка попытался пошевелить рукой и что-то неразборчиво зашипел сквозь зубы. Вдали тоскливо взвыла электричка. — Вы хотели вслед за ними туда топать? Не отморозки же, так, в крутых поиграть захотелось. За вами только мелкое хулиганство, куда лезете, придурки? Заняться больше нечем было? Денег лёгких захотелось? — Урод грёбаный, — застонал Чайка. — Отвали… — Будешь знать, как с Бурятом связываться, с ним и раньше надо было держать ухо востро, он мог кинуть любого и выйти сухим из воды, а сейчас — тем более. Легко отделались. Вернувшись за руль, Анисин направил несчастный «Логан», взревевший раненым зверем, по кочкам куда подальше. И некстати подумал, что даже не узнал, как зовут этих великовозрастных балбесов. Удалось спутать карты или нет? Гангрена ты, Витька.***
— Друг мой Колька, — пробормотал Анисин, пытаясь сфокусировать взгляд на лице своего инквизитора. — Ты категорически неправ. — Ему удалось даже приподнять голову, осмотреться — ухмыльнувшись, он начал подпевать доносящейся сверху знакомой с детства незатейливой песенке. Forever young, I want to be forever young. Do you really want to live forever? Forever — and ever. — Я Саня, — ощерился Дыба. — Только никакой тебе не друг. — Угу, — согласился с ним Анисин. — Но это не причина приводить меня в нефункциональное состояние. — Ты мне не нужен, — Дыба взял в руки пластиковую бутылку. — Пить хочешь? — Был бы не нужен, ты бы меня здесь не держал, — логично возразил Анисин. — Санёк, объяснил бы ты толком, что от меня требуется, и мы попробуем решить все твои проблемы. А если ты продолжишь меня бить, соображать мне будет сложно, догадываешься, да? — Заткнись, паскуда! — Дыба резко двинул ему кулаком под дых так, что от боли у него потемнело в глазах, и тут же облил водой из бутылки. — Только вырубись мне, сука! Анисин захрипел, закашлялся и тут же получил кулаком по носу. Голова откинулась назад, рот наполнился кровью. Что ж, друг Анисин, похоже скоро из тебя сделают отбивную, как из покойного адвоката Красножукова, а ведь не хочется себе такой же кончины. Договариваться с Дыбой как-то надо. Чего же этот психованный от него хочет?***
Теория вероятностей допускает все явления, кроме невозможных, поэтому встречи с Витькой Анисин ждал. Сначала думал, что натолкнётся на него на берегу залива или в лесу, потом высматривал Бурята в посёлке или на железнодорожной станции, где ждал электричку — нет, всё было спокойно. Домой он, естественно, не пошёл, с вокзала сразу отправился в гараж, изучил сводки — ничего, заслуживающего внимания, про то, о чём хотелось бы узнать, вообще ни слова — и спросил Ухо, нет ли возражений, если он пока перекантуется в домике в деревне. Маше звонить не стал, только сообщение скинул, и то Лизе — мол, всё в порядке, занят, увидимся позже, отдохнуть хочется от трудов праведных. Два дня был на взводе, на малейший шорох реагировал, ствол всегда под рукой держал. На третий позволил себе, наконец, выспаться, сходил уже под вечер в магазин за хлебом, а по возвращении обнаружил сидящего на крыльце гостя. Поначалу даже не признал: Витька куртку вместо пальто надел, кепи снял, очки на линзы сменил — и куда аристократизм пропал, высокомерие и надменность — обыкновенный мужик, немолодой уже, жизнью изрядно потрёпанный. На то и расчёт, друг Анисин. Только вот вестись на очередные обещания было бы полной дуростью. И, держа Бурята на мушке, поинтересовался, почему тот до сих пор торчит здесь, а не в Монте-Карло деньгами из кубышки сорит. Витька вздохнул, поднял на него тоскливый взгляд. — Говорил же: не хочу больше за границу, я Питер люблю, пусть это и болото, а не город. А вот когда меня на прицеле держат — не люблю. Я один и без оружия, Слава, хочешь — проверь. Просто поговорить пришёл. Извиниться хотел за сорванное мероприятие. Надеюсь, конечно, что в руки правосудия ты меня не отдашь, но сопротивляться не стану, это уж на твоё усмотрение. Анисин нехотя опустил пистолет. — По твоей вине всё сорвалось, что ли? Витька с растерянной улыбкой развёл руками. — Чувствую ответственность за сложившуюся ситуацию. Не смог тебя предостеречь. Сам посуди: познакомился я накануне спецоперации с твоей Марией Сергеевной. Был впечатлён. Умная, строгая. В курсе наших дел оказалась, а ведь ты ей ни словом не обмолвился, уверен. Отчитывала меня — аж в струнку вытянулся, трепетал аки дитя малолетнее. Пытался затем тебя предупредить, а ты — вне зоны действия. Оставалось лишь надеяться на твою удачу… Это ж надо быть таким везунчиком! Закрыла бы тебя твоя прекрасная следователь, не посмотрела бы, что… Кстати, давно хотел спросить, почему тебе именно такие женщины нужны? Сначала Евгения, потом Мария. А как же свобода, Слава? Зачесались у Анисина кулаки. Еле сдержался, чтобы не вмазать по наглой Витькиной морде, рука сама собой сжала рукоять пистолета. — Свобода? Так это же благодаря тебе я её дважды лишался. И в этот раз ты определённо пустышку хотел мне подсунуть, но из-за вмешательства Маши пришлось план корректировать. Под колпак ты лезть не рискнул. Ну и я не стал в твою мышеловку соваться, хотя план у меня был один… но я на другое рассчитывал, хоть с тобой всё ясно, надеяться-то хочется… — Анисин выдохнул и пнул носком ботинка несколько камешков с крыльца. — Тр-рупы наверняка в доме бы имелись, точ-чняк к нашему прибытию, р-режиссёр хренов? Ч-чёрт бы тебя побрал! Только я тебе не разменная монета, Бурят. И вообще, говори по делу, а то зар-рою тебя здесь как удобрение! Хватит уж разглагольствовать. И нервничать не стоит. — Не сочиняй приключенческий роман, Слава, зачем мне тебя подставлять? — попытался заверить его Витька. — Пусть и не те деньги были, потому как Петя Мартынюк спрятал клад на соседской даче, и я всё давно забрал, но и там было чем поживиться такому Робин Гуду как ты. — Ты Петю убил? — Нет, — Бурят сцепил пальцы в замок. — Он хороший был парень, сообразительный, только завистливый. И нервы ни к чёрту — чего он из окна-то сиганул, я ведь ему не угрожал. Эх, Петро… планы строил, а реализовывать их не умел. Сознайся он сразу, где важновские капиталы, не пришлось бы адвоката мучить, Банщикова этого дурного приплетать, а там уж такой снежный ком вырос, пока я на след вышел… — Зло хлопнул себя по шее. — Слушай, Слава, может в дом пригласишь? Комары осатанели, скоро живьём сожрут. — Ничего, потерпишь, пара вопросов к тебе и осталась, — Анисин прислонился спиной к деревянному столбу террасы. — Соломина тоже с твоей подачи убрали? — Соломина? — вполне искренне удивился Бурят. — Василия Лаврентьевича? Убили дядьку, что ли? Каюсь, пропустил новость. Да я и думать о нём забыл, а он до сих пор при делах был? Никак утихомириться не мог? — Да неужто забыл? А ведь верой и правдой служил одно время, меня даже спровадил, чтоб не мешал. Какая у тебя память короткая, Витя. И тумблер в голове переключается неожиданно: то мы друзья, и ты ради меня на всё готов, то подставу организуешь. Я таких забав не понимаю. — Какие забавы, Слава? Воля случая. Жаль, что ты считаешь меня виновным во всех своих неудачах, но убеждать тебя в обратном не хочу. Но хотя бы вспомни, что в девяностых ты благодаря мне зарплату не аккумуляторами получал, и денег вам с Женькой на хорошую квартиру хватило. И убить того придурка ты сам решил, я тебя не заставлял. Знал бы — отговорил. А уж во второй раз… — Проваливай отсюда, — вырвалось у Анисина неожиданно для него самого. — В Сибирь, в Америку, в Африку… чтоб я тебя больше не видел. — Вскинул пистолет и направил Витьке в лоб. — Ещё слово не по делу — и я тебя пристрелю. — Прогоняешь, значит? — Бурят медленно поднялся, отряхнул джинсы. — Отлично. Договорились. Ты мне не снишься, я тебе тоже.***
Рассечённую скулу здорово саднило, из-за сломанного носа было трудно дышать, но сознание было ясным — то ли поливка холодной водой помогла, то ли скрытые резервы организма пробудились. Дыба, сделав пару десятков снимков, вышел с полчаса назад — Анисин проигрываемые композиции считал — и, видимо, пытался поймать сеть, чтоб результаты своего труда Буряту отправить. Ещё один идеалист выискался, бляха-муха. …Память вернулась: не так уж сильно Дыба его приложил, но вряд ли это могло как-то спасти ситуацию. «Я мстю, и мстя моя страшна» — ну кто ж знал, что этому придурку в голову взбредёт подобная хрень? С чего бы Витьке возвращаться, раз в очередной раз всё ему сошло с рук? Things get damaged, things get broken — — Радуйся, недолго тебе осталось мучаться, — с порога заявил Дыба. — Скоро Бурят приедет. Через полчаса обещал быть. — Так и сказал? — хмыкнул Анисин. — И ты ему поверил? — Да это и неважно, — Дыба погладил его по щеке лезвием ножа. — Приедет — убью тебя у него на глазах, не приедет — отправлю фотки трупа. Но всё-таки желателен первый вариант. Мда, друг Анисин… Твоя песенка спета. С поехавшими крышей как договариваться? What is love? Baby, don't hurt me, don't hurt me no more — — Саня, — Анисин постарался, чтобы голос звучал успокаивающе, а не умоляюще. — Зачем? Что это тебе даст? — Ничего. Но я хочу, чтоб он чувствовал то же, что и я, когда убили брата. — Уверяю тебя, — Анисин поморщился, когда острие чуть впилось ему в шею. — Не будет Бурят подобного чувствовать. Кто я ему? — Будет, — ухмыльнулся Дыба и нажал на нож сильнее. — Я точно знаю. Часто он о тебе рассказывал. — Что именно? Впрочем, понятно. Подстраховался. Что ж ты за человек такой, Витя? Talking away I don't know what I'm to say I'll say it anyway — И тогда всё вокруг поплыло, в ушах зашумело, хотя сознание ещё продолжало цепляться за въевшиеся в подкорку английские слова; время остановилось, и происходящее стало казаться очередным сном, оттого Анисин и не сразу отреагировал, когда в помещение ворвались люди в форме; Дыба, взвыв, попытался полоснуть его по горлу, но его отшвырнули — что было потом, Анисин вообще не запомнил, а пришёл в себя уже на улице: стоял, прислонившись к горячей от солнца железной двери и дышал урывками, а потом медленно сполз вниз и уселся на землю. I was made for loving you, baby, you were made for loving me — Когда к нему наклонилась Маша, он не удержался и засмеялся. Потом закашлялся, судорожно прикрывая рот и неловко размазывая кровь по лицу. — Слава, — испугалась она. — Плохо? Потерпи, сейчас «скорая» приедет. Анисин отрицательно замотал головой, перевёл дух. — Он всё-таки тебе позвонил? Маша молча повернула к нему экран смартфона. Фото (ну не так всё страшно, он ожидал худшего) и координаты. — К чему была вся эта самодеятельность, Слава? Эти ваши шпионские игры? — Честно? — Анисин посмотрел снизу вверх на бледное лицо Маши и тут же отвернулся. — Неважно. Жив и ладно, — хмуро отозвалась она. — Только я никак не могу понять, почему ты дал Виктору уйти? Он в благодарность натравил на тебя Дыбенко, а мы могли не успеть, знаешь ли. — И, зло сверкнув глазами, продолжила: — Это у вас в порядке вещей, да? Не в первый раз такая история? Ты, ты… — Да, я дурак, — согласился с ней Анисин. — Но как иначе-то? Машин взгляд стал невыносимо тяжёлым и чужим. — Слава, а вы считаете, что всё на этом закончится? Что у Виктора совесть проснулась, и он решил оставить вас в покое? Что он больше не вернётся? Анисин покачал головой. — Вы как-то говорили мне, что для вас всегда существует только ваша правда, Мария Сергеевна. А вот у меня — своя. Извините, но я сам во всём разберусь. Безмерно благодарен за заботу, за спасение моей никчёмной жизни. — И вы меня извините, — криво улыбнулась Маша. — За то, что влезла не в своё дело.