Герцог-бастард

Джен
R
Завершён
17
автор
Размер:
4 страницы, 1 часть
Описание:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
17 Нравится 8 Отзывы 0 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Жителям Алансона было чему радоваться: они не дали застать себя врасплох ненавистному нормандцу. Тем больше веселья вызывала их злая затея: указать молодому герцогу его настоящее место. Расположившись на стенах, они натянули до предела свежевыделанные шкуры, били по ним палками, хохотали, выкрикивали ругательства и угрозы. Герцогу было на что досадовать. Два мятежных города, Донфрон и Алансон, следовало научить смирению. Сначала молодой герцог напал на Донфрон, но оказался настолько нетерпелив, что, не дождавшись сдачи первой крепости, он разделил свои отряды и, оставив часть людей держать осаду, ночной порой, как преступник, а не хозяин собственных земель направился к Алансону. Но лазутчик графа Анжуйского оказался куда проворнее, предупредив горожан о набеге. Враг оказался в дураках: — Бастард! Кожевник! Сын шлюхи! — и это были одни из самых невинных, но часто повторяющихся прозвищ, которыми горожане награждали герцога Вильгельма. Вряд ли бы кто-то, взглянув на Вильгельма, а потом на сухощавого невысокого мужчину около него, признал бы в них родственников. Хотя Готье из Фалеза доводился герцогу не кем иным, как дядей — той самой негодной кровью кожевников. Правда, ремесло пришлось забросить, когда Герлева попросила младшего брата присмотреть за сыном, раз уж ей защитить его невозможно. При первом знакомстве племянник напомнил Готье хищного звереныша: настороженного, опасливого, готового щелкнуть зубами при первом же резком слове. Тогда хватка была еще не так крепка, теперь же этот молодой зверь мог и голову свернуть обидчику. Готье внимательно наблюдал за Вильгельмом: губы плотно сжаты, скулы напряжены. Только вряд ли племянника так задели оскорбления. Хотя, как Готье припомнил, когда Вильгельм начал отвечать насмешкой на обвинения в незаконнорожденности и даже на личной печати выбил прозвище «Бастард», так сразу пришло на ум имя той вздорной девчонки, дочери графа Фландрии Матильды. То, что Вильгельм и Матильда обручены были с детства, не было удивительным. Как ни крути, союз, выгодный обеим землям. Только вот Матильда вдруг как взбеленилась: «Не стану я женой бастарда». Призвать бы ее к почтению: «Кто тебя спрашивать будет, женщина». Но нет же: отец спустил ей такую дерзость. И Вильгельм как будто не услышал оскорбления. Это и удивило Готье. Присмотревшись, а когда и пошпионив за племянником, он обнаружил, что Матильда не так проста и даже опасна. Это на людях она была к жениху холодна, но за глаза заманивала его, опутывала своими чарами. И неудивительно! Разменяв второй десяток, Вильгельм еще не познал женщин. Готье попытался исправить упущение, но чуть впервые сам не отведал герцогского гнева. Вильгельма оскорбили, а кротость не относилась к его достоинствам, да и терпение не было его добродетелью. Не верил Готье, что Вильгельм так просто забудит унижение. Оставалось ждать беды, и она случилась. Так думал Готье. Может, как по мнению опекуна, Матильда и заслуживала трепки, но никак не такой возмутительной, да еще и при всем народе. Вильгельм пересек Нормандию и Фландрию, подгадал время так, чтобы Матильда со свитой ехала из церкви, стащил ее за косы на землю и пару раз встряхнул, а потом с несвойственным для такого порыва спокойствием отправился обратно. Враги злорадствовали: к прочим недоброжелателям теперь еще прибавится отец Матильды, Болдуин, граф Фландрии. Друзья и союзники напряглись: война. Решила все Матильда, заявив, что именно такой муж ей нужен. Осталось только развести руками. Готье же заподозрил во всем случившемся представление, разыгранное парочкой, чтобы обоим хитро выйти из того неловкого положения, которые сами закрутили. Теперь бы свадьбу и завершить дело. Так нет же, опять вышла заминка. Теперь уже из-за запрета Папы, где-то углядевшего в Вильгельме и Матильде родственников. «Так эта вертихвостка совсем жилы из него вытянет», — ворчал Готье, предполагая, что, защищая девичью честь до свадьбы, Матильда тем самым тиранит жениха. После последней их встречи Вильгельм ходил хмурый, как не в себе, а в ночь перед тем, как он разделил отряды, к нему явился необычный посланник: женщина, явно от Матильды. *** Готье угадал, от кого пришла племяннику весточка, и верно рассудил, что между влюбленными случилась ссора, но узнай он, что послужило причиной, то точно бы посмеялся от щепетильности Вильгельма в некоторых вопросах, идущей ему во вред. Их последняя встреча началась так замечательно, а закончилась недоразумением и взаимной обидой. Вильгельм должен был рассказать о поездке в Англию, только подбирал слова, чтобы Матильда не сочла за хвастовство. Что там Матильда говорила о вещем сне ее бабки, увидевшей ее замужем за английским эрлом? Недосмотрела бабка, иначе разглядела бы на светлой головке Матильды корону. Матильда знаком велела ему молчать, отослала служанку, приказав ей следить, чтобы их не потревожили. Вильгельм повиновался, ведь вид у Матильды был загадочный, волнующий и взволнованный, немного испуганный. А он и сам стал переживать, не произошло ли что за время его отсутствия. Не сводя с него серых, широко раскрытых глаз, Матильда отступала. Вильгельм маленькими шагами, как завороженный, следовал за нею, пока она не уперлась бедрами в ложе, а он чуть ли не в нее. — Что ты делаешь? — А на что это похоже? — Матильда ловко упала на спину, пытаясь увлечь за собой Вильгельма, но куда малышке против такого великана. Свое желание она показала гораздо красноречивей, толкнувшись пятками, попятилась дальше на ложе, задрала юбки, разведя ноги. — Я знаю, как заставить их принять наш союз. Не сдержался. Рука Вильгельма легла на треугольник курчавых волос между ног невесты, скользнула ниже к сокровенной сухой и горячей щели, что прятала бесценное, желанное сокровище, которое ему дарили безропотно и добровольно. Вильгельм мог овладеть им уже сейчас, и тело взбунтовало, требуя удовлетворения. И все же ему было мало. Вильгельм через одежду попробовал грудь Мод, такую аккуратную, небольшую, для которой и ладонь была велика, ведь, если бы он и дальше продолжил исследование ее женской сущности, не сдержался бы, раздавил бы страстью, смял, разорвал, разрушил, как таран разбивает стену. Сердце девушки бешено колотилось. — Прошу тебя... — пискнула Матильда и вдруг закрыла лицо ладонями. — Нет, — Вильгельм отстранился, резко встал, отвернувшись так, чтобы совсем срыть с глаз соблазнительницу. — Грех... — Кто бы говорил? Разве не приняты в ваших землях браки без благословения? — прошипела Матильда. — Может, и так. Но я поклялся, что не произведу на свет бастарда. — Убирайся, — глухо приказала Матильда. В этот раз он тоже не посмел ее ослушаться. Потом не то что бы сожалел — его решение здесь было твердым — злился на самого себя. Искушение было сильным настолько, что Вильгельм едва не нарушил данный Господу обет. И если бы наваждение прошло. Плоть бунтовала, и не в его силах было ее успокоить, хоть переруби в упражнениях на мелкие части мечом или пронзи копьями всю капусту Нормандии. Самым простым было бы переложить вину за свое отступление на Матильду. Вспомнились слухи об англичанине, посмевшем отвергнуть интерес дочери графа Фландрского. Вспомнился интерес Матильды к Англии. Что, если Вильгельм не первый, кому Матильда так предлагает себя? Что, если он лишь средство прикрыть ее позор? От ревности, от предательства, которое сам себе надумал, герцог Нормандский был готов сойти с ума. От помешательства спасли враги и долг, который необходимо было исполнить раньше, чем разобраться с неверной невестой. И все же, когда ему доложили, что его желает видеть женщина-паломница, назвавшая себя Иветтой, он не отказал ей, несмотря на ворчание Готье, заметившего под плащом незнакомки нож. Не так далеко Нормандия от Фландрии, чтобы время от времени герцогу Нормандии не заезжать к соседу в гости, когда тайно, когда явно. С Матильдой они не договаривались о свиданиях, но, дав знак, Вильгельм всегда был уверен, что эта хитрюга придумает, как им встретиться. И посредником обычно была ее верная наперсница Иветта. «Если я буду в беде или на грани отчаяния, она найдет тебя, где бы ты ни был», — вроде как в шутку сказала Матильда. Только кто бы мог подумать, что такое может случиться. И что с Матильдой? Готье все-таки отобрал у посланницы нож, а Вильгельм, в своем шатре, пусть и при свете свечей убедился, что знает эту женщину: это она передавала послания Матильды, и она охраняла их близость в тот злополучный день. Кони быстрее человеческих ног. Если бы с Мод что-то произошло, он бы уже знал. Зачем тогда стоило подвергать верного человека такой опасности? — Твоя госпожа здорова? Девушка кивнула в ответ. — Что еще она просила тебя передать? — продолжил допрос Вильгельм, разворачивая и внимательно рассматривая письмо: аккуратные завитки, ровные строчки. Знать бы, что еще там. На короткий миг он забылся в воспоминаниях, когда они только познавали друг друга — не телом, а разумом и душой. Матильда живо интересовалась делами Нормандии, с интересом слушала, подчас расспрашивала. Вильгельм охотно рассказывал, чувствуя себя польщенным ее вниманием и восхищением. Он был твердо убежден, что для государства воровство иной раз хуже бунта. Только что толку с хозяина, не знающего, сколько у него добра, а потому позволяющего его расхищать? Невежи могут сколько угодно насмехаться над этим, называя рачительностью торговца. Только богатство — это свобода и власть. А власть — самое сильное оружие. Не можешь пересчитать и удержать в памяти, сколько у тебя добра, — найди людей, которые все запишут. Дальше уже твое дело — следить и охранять. Все просто и понятно даже для женского ума. — Вот так перо может быть острее меча, — закончил пояснения Вильгельм, а Мод, до того теребившая пальцами косу, всплеснула ладонями: — Как верно! Можно еще самым талантливым менестрелям велеть воспевать господина, чтобы песни переходили от одного к другому, — заявила Матильда. — Тогда точно никто не усомнится в острие этого клинка. Тогда Вильгельм восхитился, насколько же разумная ему достается жена. Ведь слово — и оружие, и щит. В чем Вильгельм не признался, не посчитал важным и нужным: сам он ни читать, ни писать не умел. Зачем тратить на бесполезное занятие время, если есть для этого специально обученные люди, которые и растолкуют, и запишут за тобой? Вот и попал в ловушку. То, что писала Матильда, предназначалось только для его глаз, довериться здесь Вильгельм не мог никому. Разве что самой Матильде, но между ними сейчас стояли две проклятые твердыни: Донфрон и Алансон. Оставшись сам, Вильгельм предал послание возлюбленной огню. Разобраться, насмехалась ли или винилась Матильда, он собирался с ней лично. Выяснить, была ли она невинна, также, причем тем же способом, что она собиралась ему предложить. Только действовать следует стремительно, чтобы не было у нее времени устроить обманный женский трюк. Если Матильда будет уличена в блуде — позор станет для нее уроком. Что касается самого Вильгельма, то, после этого, приняв обет целомудрия, он только укрепит свои позиции как будущий преемник короля-монаха Эдуарда. Если же он ошибается... Что ж, тогда останется уповать на то, что Матильда сможет его простить. *** — Давайте, давайте, дорогие гости. Вам уже и варево приготовили, — орал неистово рыжий алансонец. — Эй, бастард! Показать тебе, как освежевать скотину, на твоей же шкуре? Бросься сейчас захватчики на штурм, их наверняка облили бы кипятком или осыпали камнями. — Дураков не учит ни жизнь, ни собственный опыт, — процедил Вильгельм сквозь зубы, давая знак к атаке. Когда-то его дядя Ричард также пытался взять мятежный Алансон. Первый штурм оказался неудачным: защитники были наготове. Тогда от обиженного, но весьма зажиточного вассала он привез к стенам мятежников штурмующие орудия. Алансон пал, но дядюшка не смог в полной мере насладиться победой. Отбыв по спешным делам в Руан, он там благополучно скончался. Видимо, жители Алансона решили, что, раз для них все так легко прошло, то они под рукой Господа. Герцогу Нормандскому предстояло доказать, что все не так. У него было гораздо больше средств убеждения, чем у дяди: баллисты, катапульты — все установлены в нужных местах. Дыра в стене была проделана гораздо быстрей, чем при штурме города Ричардом Добрым. Из защитников в плену Вильгельма оказались тридцать два мужчины: и ремесленники, и мещане, и даже рыцари. Если самая страшная пытка — ждать своей участи, то в этом герцог Вильгельм был милосерден. Нашлась крепкая колода, нашелся силач с секирой. Первый защитник Алансона шел к месту казни с гордо поднятой головой, и все же понадобилось два человека, чтобы поставить его на колени. Пленник напряг шею, предполагая, что сейчас его заставят положить на плаху голову. Он не успел опомниться, когда палачи прижали к колоде его руку. Секира поднялась... Взмах. Удар. Дикий вопль ужаса. Кисть правой руки уже не принадлежала пленнику и лежала на земле, как нечто чужеродное. Несмотря на невероятное сопротивление, также поступили с левой рукой, затем перейдя на ноги, отделяя от них стопы. Следующего пленника к месту казни пришлось буквально-таки волоком тащить, так он упирался. Это был тот самый рыжий, что больше всех поносил Вильгельма. — Может, с этого шкуру содрать? — предложил один из командиров, руководивших казнью. — К остальным, — коротко осадил Вильгельм. Рыжий повторил судьбу товарища. И так все тридцать два храбрых защитника... После казни обрубки были тщательно собраны и на одной из катапульт перекинуты через стены крепости. Донжон сдался. Опьяненные кровью норманны ворвались в город. — Стар я стал. Да и тебе уже не нужен ни мой совет, ни моя защита, — после всего происшедшего просил Готье. — Отпусти меня. Он понимал, но ничего не мог с этим поделать. Призраки Алансона — девушка в разорванном платье, неловко бредущая неизвестно куда на расставленных ногах, затоптанный конями ребенок, мужчина со вспоротым животом и вывалившимися внутренностями — теперь до конца жизни будут преследовать его. — Не держу, — дал отставку дяде Вильгельм. Отблагодарил щедро. Готье и не отказывался. Попросил, правда, отдать ему еще Иветту. Смышленая девушка оказалась, еще и везучая: из Фландрии добралась до Кана, а, не найдя там герцога, и до Донфрона. Кстати, этому городу, в отличие от Алансона, крупно повезло. Расчет Вильгельма на шпиона оказался верен. Может, тот, кто предупредил жителей Алансона, поспешил поведать Донфрону о резне. У Готье даже зародились мысли, а не сам ли Вильгельм его заслал. Как бы то ни было, не успел Вильгельм еще добраться до города, как его встретили посланцы, сообщившие, что Донфрон готов сдаться на его милость и только просит покровительства и защиты от графа Анжуйского. Вильгельм милостиво принял предложение, и ни один волос не упал с головы жителей Донфрона по его вине. Через некоторое время до Готье дошли и другие известия. В том же году Вильгельм и Матильда вступили в брак. Нашелся священник, обвенчавший их вопреки папскому запрету. «Вот теперь и мне можно отпустить его. Жить собственной жизнью», — с какой-то легкой грустью подумал Готье.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.