39 килограммов конфет

Почти через два года, 17 июня, он прогуливался с друзьями по парку аттракционов, где они праздновали его день рождения. Ему исполнялось 12. Парни подготовили большой подарок – наворовали билеты каким-то чудным образом на американские горки. Но Казу даже не вспомнил. Довольный, смеющийся довольно резко и эгоистично, он вышел с друзьями на середину дороги, делясь впечатлениями от поездки. Когда один из них засобирался домой, они повернули, и этот поворот изменил жизнь Казу вмиг. Он был бы рад, чтобы этого никогда не случилось, но перед ним стоял Масаки. Сердце остановилось. Он перестал дышать. Ребята ушли от него уже метра на три, но заметили, что тот стоит столбом. А Масаки, ничуть не изменившийся, стоял с рожком мороженого, которое заметно подтаивало под палящим летним солнцем. В то время как удивляться приходилось именно ему. Ведь это Казу стоит перед ним, выше сантиметров на десять, в кожаной куртке, с угольного цвета волосами и холодными, черными глазами. Мир остановился для них двоих. Они лишь стояли и смотрели друг на друга, не отводя взгляда. Скрываться смысла не было. И тогда Казу пошел вперед. Подошел к Масаки и протянул руку: - Давно не виделись! – подобие улыбки. Айба ловко ловит его, но руку пожимает. Казу чувствует, что его снова читают, как раскрытую книгу. Теперь он ненавидел это. Он безразлично отвернулся и хотел идти дальше, но его остановила рука. Казу повернулся. - С днем рождения. - Спасибо, - снова натянутая улыбка. Он вырывает руку практически силой, ведь Масаки хочет остановить это мгновение и вернуть все назад, но ничего не получается. Весь вечер Казу думал о встрече. Что же это такое, ему надо забыть об этом, как о том страшном сне два года назад. Но он не мог. Мысли снова и снова окутывали его, заставляя думать. Теперь он был взбудоражен до каждого нерва, и выбора у него не было. Нужно хотя бы разложить все по полочкам у себя в голове. Это ничего не значит, говорил он себе каждую секунду. Ничего не значит то, как Масаки на него смотрел. Ничего не значит то, что ему удалось ловко подловить Казу. И уж точно ничего не значит, что тот помнит день его рождения. Ничего. Не случилось. Но на следующий день он впервые сам напросился на драку. Недовольно вытирая кровь с губы, он шел по широкой аллее парка, которая вела в никуда. Он просто должен быть отдохнуть, успокоить мысли и понять, зачем он это сделал. И сам не понял, как оказался возле того самого дерева. Не придав этому никакого значения, он болезненно сел под него. Ссадина больно жгла, но не хотелось идти домой и опять видеть слезы матери и сестры. Хотя уже было достаточно поздно, и скоро всё обещало скоро погрузиться во тьму. И тогда снова появился Он. Встал тенью перед закрытыми глазами Казу, но он сразу почувствовал кожей. Это был Масаки. Он даже не сомневался, а знал это как аксиому. Открыв глаза, он увидел Его лицо. Затуманенное, бледное, темнеющее под заходящим солнцем. Масаки хотел было дотронуться до него, но Казу не позволил. Он остановил его руку резко и больно. Казу встал на ноги и хотел было уйти, но Масаки положил руки ему на бедра, останавливая. Потом просто притянул к себе и стоял молча, осторожно обнимая. Казу закрыл глаза. Испытывать подобное в его возрасте – слишком, но он об этом не знал. Ему просто было больно. Но не от ушибов, а от оживших воспоминаний. Осознав, наконец, полную близость, Казу размяк, как намоченный хлеб. Айба будто почувствовал это и повернул Нино к себе лицом. Лед в глазах начинал таять, выходя со слезами. Масаки серьезно молчал, смотря на это без каких-либо эмоций. Казу нужно было выдавить все это из себя, а потом снова стать сильным. Но Айба будто знал Казу все эти два года, и потому поймал нужный момент, чтобы приблизиться к его лицу. Теплое дыхание на его щеках. Как дыхание из прошлого. Казу не мог стать сильным сейчас, а только мякнуть еще больше. После дыхания почувствовались мягкие горячие губы на ранах. Казу знал – он зализывает их языком. Как зализывает мать раны своего ребенка, Масаки медленно водил языком по ранкам на лице, а потом перешел на шею. Там остались следы от порки двухлетней давности, но Казу мог поспорить, что теперь они исчезли. Держа Казу за плечи, Масаки пытался забрать всю его боль, все слезы, весь холод, грусть и печаль. А также тоску. То самое чувство, которое губило его больше всего. Масаки не знал этого, но чувствовал. Просто хотел это сделать. Просто чувствовал необходимость в этом. На зализывание последней раны Масаки решился лишь в самом конце. Он осторожно обхватил разбитую губу и собрал капельки крови. Теперь Казу был чист, но он все еще просто стоял, даже не держась за Масаки, с закрытыми глазами. Он не должен ничего делать, чтобы Айба все понял. Старший аккуратно положил руки на талию Казу и притянул к себе настолько близко, насколько мог. Нос младшего уперся ему в грудь, а через секунду он начал всхлипывать. Он не хотел, чтобы Масаки видел его. Он лишь хотел, чтобы Масаки чувствовал. отбечено