"Новогодняя речь"

      По зале раскинулся мелодичный хрустальный звон; собравшиеся тут же подняли головы, и десятки тёмных и зелёных глаз направились в сторону Гендальфуса Тампльдора. Лёгким движением худой старческой руки он поставил на место изысканный хрустальный бокал и, негромко откашлявшись, начал речь:       — Господа! Этот год выдался непростым…       Рамонна Аль-Рахамма была единственным преподавателем, кто даже не поднял головы — хотя бы из уважения к почтенному директору. Тампльдор впрочем не сердился на неё: он знал, что верность госпожи Аль-Рахаммы интересам Академии следует измерять в количестве привлечённых на сторону магов союзников — а их было более чем достаточно за прошедший год. Ей удалось соблазнить американского президента Рональда Прампа (так что тот принял решение о переносе столицы её родного государства в город, где она родилась), корейского лидера, трёх или четырёх арабских шейхов, а также рыжую Саррочку, ставшую незаменимым информантом агентов Лох-Хоррог. Так что ей простительно лениво рассматривать ногти в тот момент, когда сам директор подводит итоги минувшего года: в конечном счёте, чинопочитание не является пороком (или, вернее сказать, особенностью) её факультета Венериан Афродитус…       — Не буду врать, его результаты меня скорее огорчают, чем воодушевляют.       Йенна МакНагайна поджимала сухонькие губы и с нескрываемым презрением смотрела на всех прочих преподавателей Академии, вероятно, заставляя их думать, что это они виновны в череде неудач магической политики. Хотя именно к ней у профессора Тампльдора было больше всего вопросов, в частности к её очевидной приверженности философии викканства (что само по себе не плохо, даже поощрительно, но эта идеологическая система не применима в рамках программы обучения на факультете Моргнетиль; к тому же викканство не учитывает достижений кроулизма, атеизма, лавкрафтианства, влияния Чарльза Мэнсона и прочих очевидных успехов тёмной философии ХХ века) и неумении работать со сложными студентами… Впрочем, сейчас старый профессор был настроен благодушно и не планировал устраивать разбор полётов: ведь не для того придумали идею корпоратива его лучшие сотрудники факультета Обольщения.       — Хотя следует признать, что мы имеем неоспоримые успехи в области преодоления русской защиты.       О, да, успехи определённо были. Конечно, Тампльдор связывал их со своим собственным именем — ведь что значит любой коллектив без грамотного руководства? — но не в последнюю очередь отличились Колфер Фост и профессор Кош. Вот они, сидят друг напротив друга: каждый, естественно, сияет, как начищенный до блеска samovar — странная русская экзотика, ранее бывшая хранительницей той самой пресловутой русской защиты. Благо, профессор Кош давно придумал, как превратить священные русские символы в простой туристический объект купли-продажи. С православными крестиками и изображениями это, кстати, работает наилучшим образом.       — Но до победы нам ещё далеко, так что не следует расслабляться.       Феофрасто Феофраст театрально вздохнул. Придуряется, конечно, хотя именно он — самый серьёзный (и едва ли не самый опасный) из колдунов Академии. Это нечто вроде ритуала, Феофрасто такие этикетные вещи очень любит — когда говорят одно, вовсе не имея в виду то, что говорят, а им подыгрывают. Как и любой руководитель, Гендальфус должен погрозить подчинённым, запретить им отдыхать, при этом сам понимая, что все эти требования и запреты — полная бессмыслица, особенно на корпоративе.       Воистину, деловой этикет — изобретение дьявола. Их изобретение.       — Подводя итоги, я вовсе не желаю говорить вам о том, как вы хорошо постарались.       Артемиус Кальяни качается на стуле, слегка закатив глаза. Не от усталости или раздражения, нет: профессор Тампльдор уверен, что это влияние одного из тех многочисленных джиннов, с которыми профессор Кальяни уж слишком часто экспериментирует. Если так пойдёт дальше, им придётся искать нового преподавателя вдохновения — и не потому что Тампльдор собирается Артемиуса увольнять: просто частый уход в бессознательное, общение с джиннами и духами чреваты потерей разума… а порой и физического существования. Который же он по счёту, третий? Четвёртый? Может быть, седьмой?       — Я хочу сказать, что надо работать ещё больше. Краем глаза профессор видел, как Карлотта ван Холь отливает из бокала Карлиса Гаафса себе в кружку, пока тот вертит остро отточенный нож и мечтательно улыбается своим мыслям. Вот уж в чьи мысли Тампльдор не хотел бы заглядывать. Ну, разве что за обещание победы над русской духовной защитой… но даже так — ненадолго.       Талантливый он молодой человек. И хобби у него полезное.       — Но, впрочем, не сегодня. Единственный, кто воспринимал слова директора всерьёз, милый и слегка неопрятный       Войцех Шпека, с облегчением выдохнул. Он находился далеко от Тампльдора, но тот мог почти безошибочно угадать, как легко сейчас стало на сердце у его молодого коллеги… подчинённого: как и положено безмозглому офисному планктону, Войцех был единственным сотрудником, который работал не покладая рук, на одной лишь преданности и самоотдаче. Какой молодец. Надо будет пообещать ему повышение: таких, как он, это очень сильно мотивирует — даже если долгожданное повышение так и не настанет.       — Сегодня я предлагаю забыть обо всех рабочих трудностях и погрузиться с головой в этот чудесный праздник!       Одобрительный рёв испугал зависших под потолком летучих мышей, и те с шумным хлопаньем беспокойно забились в воздухе, не зная, куда им лететь дальше. Более эффектного завершения предпраздничной речи не мог себе пожелать даже самый пафосный, самый могущественный директор корпорации — а он, Тампльдор, мог. Чем более эстетским, более впечатляющим был жест, тем лучше становилось на его душе: маленькая слабость старого колдуна. В конце концов, именно благодаря ей он, когда-то бывший наивным монастырским воспитанником, попал в Лох-Хоррог и стал одним из самых влиятельных и сильных магов человечества.       Не сильнее Него, но это всего лишь вопрос времени.       — А теперь, господа, прошу к столу.       — С новым годом! — прокричала не отличающаяся хорошим воспитанием Карлотта ван Холь, резко поднимая в воздух кружку с содержащейся в ней алкоголесодержащей отравой — чего же она там понамешала, интересно? Похоже, мастер воровства приложила руку и к бокалу самого директора: он-то был уверен, что вина в его бокале было намного больше…       Её клич поддержал весь педагогический состав; преподаватели подняли бокалы, кружки и рюмки, некоторые, сидящие дальше всех, привстали и вытянулись через весь стол, чтобы присоединиться к сакральному ритуалу столкновения посуды с вином — кстати, так раньше изгоняли злых духов… как иронично. Теперь злые духи празднуют Рождество, чокаются за себя и за грядущие победы.       Тампльдор сардонически усмехнулся, изящно поднял бокал в воздух и слегка пригубил великолепную на вкус кровь христианских младенцев. Наступал две тысячи восемнадцатый год; у них уже налажена целая индустрия фильмов о юных магах и чародеях — «Винкс», «Лолочка и Адочка», бесконечные, лишенные всякого творчества клоны поттерианы… а также сиквел «Детей против волшебников» — блестящей работы творческого отдела Лох-Хоррог, выставляющей исконных противников магического мира в наиболее отталкивающем и неприятном свете.       Ну, кто ещё теперь поверит в адекватность православных священнослужителей?