Сдаваться нельзя сражаться

      Кеннеди просидел так неопределённое количество времени. Он отнял руки от лица и открыл глаза, когда боль в плече стала уже невыносимой. Перевязать и даже промыть кровоточащие раны было нечем, поэтому следовало торопиться. И Джули наверняка волнуется. Медленно поднявшись на ноги, придерживаясь стены, он подхватил дробовик и подошёл к двери. Десять минут давно истекли и система перезагрузилась, посему сейчас мужчина беспрепятственно прошёл через двери и вышел в центральный тоннель перехода. Лестница, ведущая вниз, была затоплена водой. Пройдя по мосту, он завернул за угол и зашёл в маленькую комнату. Там гудели насосы, что-то через определённый промежуток времени издавало пыхтение, и до самого потолка вздымались клубы пара. Он долго рассеивался, отчего щипало глаза и першило в горле. Отыскав взглядом вентиль, Леон закрутил его и тем же шагом — медленным и неустойчивым — вышел обратно. Идти быстро он не мог уже чисто физически: сказывалась и потеря крови, и жуткая усталость. После того, как агент провернул нехитрые манипуляции с вентилем, вода благополучно стекла и освободила дорогу.       Спустившись по лестнице, он побрёл вперёд. В образовавшемся тоннеле было сыро и темно, под ногами хрустел мусор, расколотые камни и кирпичные крошки. То придерживаясь скользких и обжигающе холодных от воды стен, то опираясь на дробовик, чтобы не упасть, Кеннеди двигался вперёд шаг за шагом. Несмотря на то, что он был разбит как никогда раньше и практически сломлен, его ослиное упрямство упорно вело его вперёд.       Неизвестно, каким образом это произошло, но в его груди затеплилась надежда увидеть свет в конце тоннеля, и упорство его вело к тому, чтобы увидеть это. Всё ещё ориентируясь на отметку B2, что изредка появлялась на стенах, он продолжал двигаться. Через пару десятков метров тоннель разделился надвое: в одном конце была дверь, которая, судя по указателю, вела туда, куда и шёл Леон. Что было в другом конце ему не очень хотелось знать, поэтому он пошёл к двери. На ней был предупреждающий знак и надпись «Опасно. Утечка ядовитого газа». Мужчина вздохнул. На удивление — с облегчением. Ему повезло, что он нашёл противогаз, а ещё справа на стене висела карта коридора, который был заполнен опасным веществом. Изучив её, Кеннеди запомнил нужный путь и надел противогаз. Оставалось лишь надеяться, что его никто не разобьёт. Собравшись с духом — не каждый день даже правительственный агент по своей инициативе идёт в газовую камеру — он открывает дверь. В лицо сразу ударили клубы газа какого-то странного оттенка. Впрочем, не будь на Леоне противогаза, он сейчас был бы уже мёртв независимо от цвета.       Сориентировавшись куда идти, мужчина торопливо, но осторожно двинулся по нужному пути. Но долго это не продолжилось. Чем дольше он шёл, тем сильнее сгущался газ, и уже дальше метра, дальше вытянутой руки ничего не было видно — всё тонуло в мягко обволакивающем ядовитом облаке. Вот только это было далеко не самым страшным. Хуже, гораздо хуже было то, что Кеннеди слышал. А он слышал, что он тут не один.       Шаркающие шаги, стоны, мерзкие хлюпающие звуки, чавканье. Всё это раздавалось вокруг него, и в любую секунду он мог лицом к лицу столкнуться с источником любого из этих звуков. Каждой клеткой кожи Леон чувствовал, как мимо него в этом тумане дёргающейся походкой прошаркивают существа,  скрывающиеся под серой пеленой. И стоит хотя бы одному из них дёрнуться чуть левее или правее, чуть в сторону, агента в тот же миг растерзают, и его недоеденные кусочки останутся гнить в ядовитом газе. Спина Кеннеди была мокрой от холодного пота. Липкий страх проникал в укромные уголки сознания и вытряхивал оттуда самые страшные картины, коих ему довелось увидеть много. Стёкла противогаза стали запотевать, напрочь перекрывая видимость. Мужчина рисковал стать жертвой всех тех ужасов, непрерывно крутящихся в голове. Хотя фильтра должно было хватить ещё на двадцать минут, Леон остро ощутил, что ему не хватает воздуха. Его будто бы выкачали отовсюду: из лёгких, даже из этого помещения. В приступе неконтролируемой паники он бросился вперёд. Не думая о карте, не думая о том, что выход может находиться совсем в другой стороне. Всё, чего агент хотел — это глоток воздуха.       Столкнувшись с лестницей, буквально врезавшись в неё, он услышал топот и вой. Эти твари услышали его и уже идут, чтобы полакомиться свежей человеческой плотью. Вцепившись мёртвой хваткой в лестницу, Кеннеди стал быстро забираться наверх. Она была длинной и очень старой, судя по тому, как скрипела и шаталась. Краска на ней давно облупилась, даже некоторые ступеньки отсутствовали, отчего приходилось делать широкий шаг наверх, рискуя упасть далеко вниз вместе с этой лестницей и сломать позвоночник, а потом наблюдать, как тебя будут съедать по кусочкам на твоих же глазах. Одной рукой мужчина крепко держался за лестницу, а свободной рукой остервенело сорвал с головы противогаз с треснутыми и запотевшими стёклами и бросил его вниз, в густой туман.       Кверху он начал рассеиваться. Дышать было тяжело, но вполне возможно, и Леон торопливо продолжил карабкаться наверх, к выходу, судорожно вцепившись в ненадёжную лестницу. Выбравшись в такой же коридор, по которым он блуждал некоторое время назад, агент опустился на пол и прислонился спиной к стене. Едва ли начавшие успокаиваться раны вновь напомнили о себе болью. Сжав зубы, Леон глубоко вздохнул. Сколько ему ещё предстоит пройти? Когда это чёртово место выпустит его отсюда? В ответ были только стоны мертвецов внизу. Благо, хотя бы по лестницам они ещё не научились ползать. С трудом отлепившись от стены, Кеннеди посмотрел вниз, не стремясь увидеть там что-то, кроме плотного облака ядовитого тумана. Но там ничего не было. Внизу не было абсолютно ничего: ни тумана, ни мертвецов или других тварей, ни крови. Но ведь Леон прямо сейчас слышал их. Он до жути чётко слышал, что эти звуки, эти хрипы, эти стоны и бульканье доносились снизу, оттуда, откуда он выбрался меньше минуты назад. Там не было ничего. Но ведь что-то должно издавать эти звуки. Кеннеди с ужасом отпрянул от лестницы и поднялся на ноги. Может быть из-за газа у него начались галлюцинации? В любом случае, он не стал с этим разбираться, а поспешил просто убраться из этого места.       Наконец «Сеть» осталась позади: коридор с отметкой B2 вывел его к зданию с часовой башней; к месту, над которым взрывался кровавый фейерверк, не предвещающий ничего хорошего; к месту, где огромные часы, отбивающие полночь, словно колокол, отзвонили чью-то смерть. Коридор с отметкой B2 вывел его к мэрии. Медленно ступая по короткой, ровно подстриженной траве, мерцающей в холодном лунном свете, Леон чувствовал необъяснимую тревогу. Шестое чувство отчаянно кричало о том, чтобы агент не ходил туда, но он не слушал. Мужчина лишь крепче сжимал в скользких от пота ладонях пистолет, напряжённо вслушиваясь в зловещую тишину.       Двор мэрии был пуст, но в нескольких метрах от здания что-то лежало. Чем бы оно ни было, Кеннеди это не нравилось, однако другого пути у него не было. Он должен выполнить задание и сделать всё, чтобы спасти людей. Когда агент миновал ворота, за спиной раздался тихий скрип и негромкий металлический лязг. Леон резко обернулся, уже приготовившись стрелять, но там не было ничего опасного или страшного. Кроме закрытых ворот. Они просто закрылись сами собой, закрывая железную клетку двора и оставляя его внутри. Мужчину будто бросили на арену, где вот-вот начнётся кровавое представление. Это было до зубного скрежета знакомо ему. Это напоминало чёртову Испанию.       Убрав пистолет в кобуру и сняв с плеча дробовик, Кеннеди с замирающим сердцем продолжил идти вперёд. Пройдя вглубь двора, он стал замечать некоторые детали. По периметру всего двора, вдоль высокого решетчатого забора, стояло несколько бочек с горючим. Приблизившись ещё на несколько шагов к бесформенной куче, возвышающейся около входа в мэрию, Леон прищурился, вглядываясь, и замер. Это была куча человеческих тел. На асфальте под ними собралась лужа запёкшейся крови и вязкой зеленоватой слизи. Кроме тел по этой отвратительной субстанции были разбросаны и другие останки: часть ноги до колена, пальцы, уши. Чуть поодаль, почти на самом краю лужи, сиротливо лежал глаз. Зрачок, кажется, шевелился и вдруг взглянул на затаившего дыхание Леона. Он даже не успел испугаться, потому что в следующую секунду по двору мэрии жутким эхом прокатился дьявольский истерический смех. Агент сразу узнал его и едва ли не взвыл от отчаяния.       Чёрт возьми, снова она! Почему эти твари не могут умереть с первого раза?!       Из гниющих и окровавленных обрубков прямо на глазах у Леона стала собираться его недавняя знакомая. Несмотря на то, что лежавшие в куче останков ноги были переломаны, монстр весьма уверенно стоял на них и, к большому неудовольствию агента, уже направлялся к нему. Существо, сохранившее в себе черты женщины, замахнулось конечностью с циркулярной пилой, и Кеннеди метнулся в сторону. Лезвие пронеслось в опасной близости и врезалось в асфальт, высекая искры. Пока монстр пытался вытащить пилу, застрявшую в асфальте, по которому пошли глубокие трещины, мужчина разрядил весь магазин дробовика в одну из его голов, отступая. Выверенными движениями он перезарядил оружие, с ужасом наблюдая, как существо с размаху выдёргивает пилу вместе с кусками асфальта. И вдруг та голова, куда Леон не поскупился выпустить целый магазин, пошатнулась и упала. Монстр замер. Агент тоже.       Проходит долгая секунда, кажущаяся бесконечной. Сердце Кеннеди бешено стучало в груди, он затаил дыхание, крепко сжимая в руках дробовик. Существо в нескольких метрах от него так же не шевелилось. Мужчина всей душой надеялся, что с этим покончено, однако его богатый опыт не давал ему верить в это. И несмотря на то, что он этого ожидал, он громко выругался самым изощрённым ругательством, на какое только был способен, когда чёртов монстр вышел из оцепенения и вновь бросился на него. Отсутствие одной головы истерично и жутко смеющейся дамочке никак не мешало дальше размахивать своей пилой. Леон был вынужден пригнуться и сделать кувырок в сторону, чтобы не лишиться собственной головы. Она у него, в отличие от этого неугомонного существа, была одна, и терять её агент был не намерен.       Живо вскочив на ноги, он вновь отступает на безопасное расстояние, которое становилось всё труднее и труднее удерживать: барышня с пилой неустанно атаковала его, пытаясь разрубить пополам. Вдруг краем глаза он замечает красную бочку. В голове мгновенно складывается план. С учётом количества горючего, он мог сработать. Сменив дробовик на пистолет, мужчина торопливо ретировался к бочке. Визг пилы не прекращался ни на миг, тяжёлый топот существа сотрясал землю. Воздух наполнился запахом гари. Леон подвёл монстра ближе к бочке, но увернуться от удара не успел. Существо ударило наотмашь, и он, пролетев несколько метров, упал на землю. Удар пришёлся по рёбрам, выбив весь воздух из лёгких. У агента потемнело в глазах. Он попытался подняться, однако попытка была безуспешной. А смеющаяся во весь голос мутировавшая женщина подходила всё ближе к нему. Она уже занесла визжащую пилу над лежащим Кеннеди, намереваясь просто распилить его надвое. Мужчина с трудом приподнял дрожащую руку с зажатым в ней пистолетом и нажал на спусковой крючок.       Звук выстрела перекрыл гораздо более громкий звук взрыва. Бочка с горючим взорвалась, ударная волна отшвырнула монстра, не дав ему завершить начатое. С диким криком существо яростно ударило по земле. Пила легко прорезала её, как нож масло, оставляя огромные борозды. Торопливо, насколько позволяло состояние собственного тела, Леон встал. Ноги уже не так уверенно держали его, тем не менее, это было лучше, чем то, что было несколько секунд назад. Чёрт, эту махину нельзя подпускать так близко!       Когда монстр встал и двинулся на разозлившего его мужчину, тот стал приманивать его ко второй бочке. На этот раз агент вёл себя более осторожно, не позволял расстоянию между ними быть слишком малым. То, что он постоянно дистанцировался, злило существо. Взревев, оно сделало рывок вперёд, размахивая пилой. Кеннеди вовремя среагировал и ушёл с линии атаки, отпрыгнув в сторону и перекувырнувшись. Затем он быстро вскочил на ноги и выстрелил во вторую грязно-красную бочку. Прогремел оглушительный взрыв; мужчина приготовился следовать к следующей бочке, как вдруг замер, настороженно глядя на существо. Оно с ужасающими воплями металось из стороны в сторону, всё его тело было объято пламенем. Кожа длинными лоскутами сползала с тела, конечности отваливались, продолжая полыхать на земле. Истошные, нечеловеческие крики издавал монстр, заживо сгорая. Агент не сводил взгляда с этого жуткого зрелища и не опускал пистолет до тех пор, пока существо не прекратило дёргаться и кричать в агонии. Пламя, слово чистильщик, безжалостно сожгло дотла его останки, а потом спокойно потухло, не оставив после себя ничего. Во дворе мэрии не осталось и следа от бойни и пожара: ни капли крови, ни ошмётка плоти, ни искорки огня. Кровь осталась лишь на одежде Леона. А в воздухе по-прежнему витал сладковатый запах гнили и горечь дыма.       Несмотря на то, что всё кончилось, агент ждал, не выпуская из рук оружие. Его недоверчивый взгляд то и дело возвращался к тому месту, где были лужа слизи и тело монстра, а сейчас был чистый и сухой асфальт. Этот праведный огонь как-то выжег даже борозды в земле. Как такое возможно? Впрочем, долго раздумывать об этом было нельзя, да и дело вряд ли бы сдвинулось с мёртвой точки. Кеннеди поднял мрачный взгляд на мэрию. Лишь сейчас, когда основные опасности устранены, во что, конечно, верилось с большим трудом, он смог наконец рассмотреть её. Здание возвышалось, кажется, до самых небес, и острие, которым заканчивалась башня, пронзало тёмные тучи. Луна украдкой выглядывала из густой тьмы и бросала на мэрию лучи света. Вот только стены здания искажали свет, и от этого оно становилось лишь более ужасающим. Было не холодно, но Леон зябко поёжился: холод словно поселялся внутри него, когда он смотрел на мэрию. Ещё несколько часов назад агент бы посмеялся над собой и верой в нелепые суеверия, а сейчас он с тихим ужасом понимал, что, переступив порог мэрии, вернуться обратно у него вряд ли получится. Абсолютно на каждом задании у него есть веские (рычащие и бегающие) причины опасаться за свою жизнь.       Мужчина, как никто другой, с его-то работой, очень хорошо знал — жизнь короткая штука. К смерти невозможно быть готовым. Она приходит неожиданно, не спрашивает предпочтений, не ждёт. Ставит перед фактом. Леон категорически отказывался принимать этот факт сегодня. Где угодно, но не в этом месте. Заслужил же он за всё то, что сделал и пережил, хотя бы по-человечески лежать в могиле на кладбище, а не в проклятой ванне у чёрта на рогах?       Несмотря на яростно протестующее шестое чувство, агент направился ко входу в мэрию. Открыв огромные тяжёлые двери без единого звука, он проскользнул внутрь. В самом здании царила мрачная роскошь. Длинные коридоры были полны антиквариатных предметов и картин. Резная мебель в кабинетах обита красным бархатом. Но никого, кто пользовался бы этими изысками, мужчина не обнаружил. Он не увидел ни одного следа, говорившего о том, что здесь были люди. Ни одежды, ни каких бы то ни было других предметов. Только сверкающие холодном украшения и декорации.       Кеннеди исследовал все этажи, однако ни одной зацепки так и не нашёл. В мэрии было тихо и пусто. Это и настораживало. Слишком много странных вещей произошло рядом с этим местом, чтобы оно оказалось таким спокойным. Он снова отправился на последний этаж, чтобы ещё раз всё осмотреть. Если в этом замешана Амбрелла, а она определённо приложила руку к тому, что творится в этом городе, значит, следует поискать следы их излюбленных приёмчиков. Только что будет на этот раз? Передвижные статуи, ключи в виде карточных мастей? Впрочем, статуй в мэрии агент не обнаружил, как и закрытых дверей. Это здание словно было открытой книгой, но Леон всё равно не мог ничего прочитать, как бы сильно и отчаянно не старался.       Вдруг на стене в комнате, где располагалось, наверное, больше всего картин, он заметил длинную трещину, уходящую к самому потолку. На полу по обе стороны от неё тянулись ещё две полосы. Мужчина смотрел на них, а спустя несколько секунд его губы растянулись в ухмылке. Ну конечно. Как он и предполагал — всё в духе Амбреллы. Потайной ход был уже найден, оставалось только отыскать механизм, который бы его открыл. Теперь, зная, что нужно искать чуточку конкретнее, Кеннеди приметил три картины на противоположной стене. Но ему были интересны не они, а то, что было под ними. Золочёные рамки были украшены маленькими алыми рубинами, а внизу один драгоценный камень на каждой картине был чуть больше, чем остальные.       Это было ничто иное, как кощунство, но Леон был правительственным агентом, а не ювелиром, поэтому без зазрения совести схватил со стола канцелярский нож и принялся выцарапывать большие рубины из рамок. Тонкое лезвие угрожающе изгибалось под твердью камня, заставляя злостного и безжалостного варвара умерить свой пыл. Мужчине совсем не хотелось, чтобы лезвие ножа сломалось, а его осколки попали ему в глаза. Проще всего было отстрелить эти камни из пистолета, но это могло нарушить механизм, и тогда проход ему точно никто не откроет. Нож с противным скрипом царапал рубин, уродовал отполированный до блеска, однако упорно отказывался вытаскивать его из рамы. Выругавшись сквозь зубы, Кеннеди оставил это дело, чтобы пройтись по комнате и придумать что-нибудь.       Пока он мерил чей-то роскошный кабинет шагами, его взгляд постоянно падал на обитый дорогим красным бархатом диван. Хозяин сего места явно богатый человек. Леон даже немного завидовал. Несмотря на то, что он правительственный агент, платили ему не так много, как хотелось бы. Чёрт возьми, некоторые шпионы зарабатывают больше него. Мужчина вновь бросил короткий взгляд на диван, который так заманчиво предлагал отдохнуть, и решил, что после всей этой беготни и огненных шоу с зажигательным монстром, ему можно взять перерыв на пару минут. В этом странном месте его так и подмывало побыть эгоистом хотя бы раз в жизни.       В его голову лезли разного рода мысли, никак не связанные с задачей, которую ему необходимо выполнить. Он вспомнил о тех немногих тёплых моментах, количество которых можно было пересчитать по пальцам одной руки. Вдруг ему подумалось о работе, о том, что он каждый день рискует собственной жизнью ради других людей. Многие из них не понимают, им плевать, они эгоистичны и слепы. Зачем спасать мир, состоящий из таких тварей? Ведь это они сломали жизнь Кеннеди. Из-за них случаются все беды, из-за них произошла трагедия в Раккун-сити. Внимая голосу своего разума, агент сжал руки в кулаки. Злость вспыхнула в нём. Как он может помогать тем, кто заставляет его страдать?       На столе появился бокал с вином. Мужчина, скрипя зубами от медленно тлеющей ярости, посмотрел на него и прислушался. Нечто похожее на внутренний голос говорило с ним. Что-то, что очень долгое время спало, что сам Леон не хотел слушать, от чего отмахивался. Это чувство тихо говорило с ним. Оно предлагало ему выпить вина, взять передышку, которую он заслужил. Агент рассудил, что это справедливо, отложил пистолет в сторону и взял бокал. Внутри стекло омывал рубиновый алкоголь. Рубиновый… Что-то было связано с рубинами. В памяти мужчины искрой пролетело воспоминание, угаснув так же быстро, как и появилось. Пожав плечами, Кеннеди сделал глоток, пробуя вино на вкус. Затем сделал ещё один глоток, и ещё один. Какая-то неуловимая и незнакомая нотка так и манила его продолжать смаковать этот неповторимый вкус. Отставив бокал в сторону, агент вальяжно откинулся на спинку дивана. Теперь ему не приходилось прислушиваться в тихий шелест — после выпитого он стал отчётливее слышать этот приятный бархатный голос.       Голос что-то говорил мужчине, речь плавно обволакивало его сознание, освобождало его от всех тревог. Ещё никогда Леон не чувствовал себя так умиротворённо. Гнетущие мысли наконец отпустили его, тяжёлая ноша, которую он собственноручно взваливал на себя, испарилась. Остались лишь эта великолепная комната, бархатный диван и рубиновое вино. Голос снова предлагал ему испить напитка. «Бокал снова наполнится» — утверждал он. Уже захмелевший Леон не мог найти повода воспротивиться, поэтому с лукавой улыбкой потянулся за бокалом. Но едва он коснулся губами прохладного стекла и услышал голос. Только теперь это было что-то другое. Кто-то просил его не делать этого. Просил остановиться. Агент нахмурился. В отличие от первого голоса, несущего в себе сладость и покой, этот был совсем иным: дрожащим, но уверенным. И очень знакомым. Мужчина точно знает обладателя этого голоса. Вернее, обладательницу. Кажется, она как-то связана с человеком, имя которого начинается на букву «А». И, возможно, она имеет какое-то отношение к священникам. Иначе как объяснить то, что в их первую встречу ей срочно нужно было посетить собор?       Да что с ним происходит?       Кеннеди тряхнул головой и вернулся к незавершённому делу. Он поднял бокал с вином, как вдруг прямо над его ухом раздался голос с иностранным акцентом. «Амиго, а вино-то паршивое. Ты ведь сразу об этом подумал, верно?».       Что всё это значит?       Даже сейчас ему не дают покоя. Чёрт бы побрал его работу и эти голоса! Решительно подняв бокал с багровым вином в третий раз, Леон поднёс его к губам. Его опять прервал новый голос. Вот только услышав его, он выронил фужер. Тот со звоном разбился о пол, растеклась тёмная лужица. А агент просто замер, не веря собственному слуху. «Давно не виделись, Леон» — этот голос он никогда не перепутает ни с одним голосом во всём мире.       Ада?..