***
Эмма Свон невозможна. И сначала она раздражает Реджину до зубного скрежета. Впрочем, и потом мало что меняется. Девушка полностью оправдывает имя Спасительницы. Вся такая хорошая и добродетельная, будто по другому и быть не может. Отвратительно. Миллс морщится и уходит, чувствуя на себе леденяще-голубой взгляд, что пытается выжечь в ней дыру, но, увы и ах, безуспешно. У неё белокурые локоны ниже плеч, что развиваются на ветру и смешно подпрыгивают, когда их обладательница злится и резко поворачивает голову. Белый, слепяще белый цвет, который Королева терпеть не может. Но что-то заставляет её смотреть снова и снова на волосы Свон, пока никто, а главное она сама, не замечает. Они у неё всегда распущены, мягко обрамляют лицо легкими волнами, и женщина душит в себе желание прикоснуться к ним, проверить такие ли они мягкие на ощупь, как кажутся. В отличие от белого, красный цвет Реджина действительно любит. Он в числе её фаворитов, рядом с черным. Но она видеть уже не может красную кожаную курточку, которую Эмма носит, не переставая. Ей-Богу, будто другой одежды у неё и вовсе нет. Всегда черные джинсы, майка и эта треклятая куртка. Словно девушка намеренно подбирает одежду, которая обтягивает фигуру, приковывая к себе взгляды. У Спасительницы белая, почти просвечивающаяся кожа, а на запястьях видны тонкие полоски вен. Миллс замечает это однажды и с тех пор не может выбросить из головы. Желание прикоснуться к фарфоровой коже девушки такое сильное, что пальцы дрожат, и Королева сжимает кулаки, борясь с наваждением. Невыносимо видеть, как этот самодовольный пиратишка прикасается к Эмме так по-собственнически, будто имея на это право. Хотя, пожалуй, её больше злит тот факт, что он действительно имеет это право, в отличие от Миллс. Но что-то меняется, когда мужчина в очередной раз обнимает Спасительницу за талию, а та отходит. И пусть она делает это под предлогом, что ей правда нужно куда-то пойти и что-то сделать важное, но женщина ведь всё видит, замечает. И с этого момента начинает пристально следить за каждым движением Свон, что, несомненно, её нервирует, но так веселит Королеву. Ей смешно, когда этой обычно бойкой блондинке становится неловко. И Реджина даже мысленно не признается себе, что в такие минуты испытывает не только веселье, но и укол раздражения вперемешку с ревностью. Ей хочется вспомнить старые деньки, и опробовать на Крюке самые изощренные пытки. Она полностью оправдывает звание Спасительницы — невыносимо правильная и порядочная. А Миллс пусть уже и не та злодейка, что мечтает о голове Снежки на блюдечке, но её характер всё такой же и от этого никуда не деться. Она умеет — научилась у Румпельштильцхена — мастерски язвить, вгоняя собеседника в краску лишь парочкой метких слов и с удовольствием это делает. Королева начинает помогать бедным и слабым, попавшим в беду. Видимо это глупое стремление передается, как болезнь, а в её окружении сейчас полно заражённых ею. Но это не значит, что она стала другим человеком и избавилась от некоторых прежних привычек. Смущать и выводить из себя Свон — её особое наслаждение. В конце концов, должна же и она как-то развлекаться в перерывах от спасательных миссий. Миллс следит за реакцией Эммы, и это поистине завораживающе. Каждый раз, когда говорит, она смотрит на девушку, которая пытается спрятать собственный взгляд. Выходит, однако, так себе. Женщина более, чем намеренно говорит фразу, которая чертовски двусмысленна, позволяя той повиснуть в воздухе, пока щеки Спасительницы начинают розоветь под сконфуженным взглядом пирата. Что-то внутри сжимается, когда эта добросовестная сумасшедшая снова собирается действовать по плану, который скорее угробит её, чем спасет кого-то. Нет, ну в самом деле, неужели ей обязательно снова и снова рисковать головой, словно без этого нельзя? Будто она действительно так торопиться распрощаться с жизнью. Реджина раздраженно сжимает губы, когда остальные соглашаются с девушкой, прекрасно осознавая риск. Хоть бы попытались придумать нечто менее опасное, так нет же.***
Воздух немного влажный из-за тумана, а Реджина делает большие вдохи, пытаясь унять бушующий внутри гнев. Была б её воля, то использовала бы какое-то заклятье внушения, и никуда бы Свон не отправлялась. И вообще, не делала бы ничего, что могло бы быть опасным для жизни. Хотя, наверное, без этого Спасительница просто не Спасительница. Закрыв глаза, Королева успокаивает дыхание и слышит позади себя шаги, что быстро и неумолимо приближаются к ней, но останавливаются всего в метре. Она отлично знает, кому они принадлежат. — Не злись на меня, Реджина. Всё также не открывая глаз, женщина тяжело вздыхает. Ох, если бы она только могла. Она бы не злилась и вообще нечего бы не чувствовала к этой заносчивой блондинке, которую так и тянет во что-нибудь влипнуть. Но не может. Уже слишком поздно. — Причина моей злости не ты, Эмма, а твои поступки, которые похожи на попытки самоубийства. — Я не могу иначе, ты же знаешь. В голове что-то щелкает, буря внутри начинает нарастать с новой силой. Резко развернувшись, Миллс впивается в девушку взглядом, борясь с желанием как следует встряхнуть её, чтобы пришла наконец в себя. Невозможная, честное слово. — О да, знаю, — саркастично тянет Реджина.- Ты ведь просто не можешь и дня провести спокойно, не влезая в какие-нибудь передряги. А потом можно позвать и меня на помощь, сделав щенячий взгляд. Но знаешь, что, Эмма… Королева делает шаг, оказываясь всего в паре сантиметров от Свон, которая замерла, не отрывая от неё глаз и слушая каждое слово. Женщина немного наклоняется вперёд, отмечая как нервно