Всякий раз, когда мы любим

Every time we love, every time we give, it's Christmas. Dale Evans

Ни яркие витрины, ни нарядные ели в скверах не добавляют праздничного настроения. Сегодня город кажется каменным монстром, что поглядывает на снующих по улицам людей с легким налетом скуки и раздражения. Так уставшие взрослые смотрят на расшалившихся детишек. Брайан согласен с городом — вся эта предпраздничная суета просто чушь. Рождество никогда не было для него особенным. В детстве он с трудом высиживал положенный час за семейным столом под хмурые взгляды отца и монотонные проповеди матери. Потом запирался в своей комнате, дожидался, когда стихнет звяканье посуды и заорет многоголосием трибун телевизор. Выбирался из окна второго этажа и, опасно скользя по обледенелому металлу крыши, спрыгивал в сугроб, им же самим и наваленный в стратегически нужном месте во время чистки двора. Майкл всегда припасал для него в этот вечер кусок пирога и еще один плед, потому что Брайан прибегал в одном свитере — не мог стащить свою куртку из прихожей, не привлекая внимания родителей. Возвращался под утро в тесноватой курточке Майкла и прятал ее в шкафу, чтобы вернуть при первой возможности. От этих воспоминаний, а может от внезапного порыва ветра, Брайан зябко поводит плечами. Первое Рождество без Джастина. Которое, конечно же, не праздник для Брайана, но прежде Джастин всегда умудрялся протащить в лофт намеки на Рождество: то мишурой лампу обмотает, то вместо зеленых яблок наполнит вазу мандаринами и присыплет сверху палочками корицы. А в последний раз, вконец обнаглев, нарисовал на окнах снежинки. И выглядел при этом таким счастливым, что Брайан даже не стал язвить по поводу уровня его эмоциональной зрелости. Он очень ждал, что Джастин приедет на пару дней, но тот не смог. И в ответ на предложение оплатить ему билеты в обе стороны просто и коротко отказался, пресекая попытки настаивать. Начинает идти снег, и ветер стихает. Город мигом утрачивает мрачность, укутываясь в нежное невесомое покрывало. Брайан входит в двери небольшого кафе, присаживается за столик у окна, касается мигающей елочки, установленной тут вместо вазы с цветами. Обманчиво колючая на вид, на ощупь она мягкая и приятная. Подошедший официант принимает заказ на глинтвейн — чем не способ отметить Рождество? — и, не дождавшись от Брайана ответного взгляда на свой довольно откровенный намек, удаляется. На противоположной стороне улочки вдоль витрины антикварной лавки расхаживает Санта-Клаус и звонит в колокольчик. А в самой лавке парень в сером рабочем комбинезоне разрисовывает витрину. Кто вообще сейчас рисует на стеклах? Разве уже не придумали миллион разных наклеек с готовыми сюжетами на все случаи жизни? Желание услышать голос Джастина становится нестерпимым. Кнопка быстрого набора — и после третьего гудка: — Привет. Брайан тут же представляет, как лицо Джастина озаряет широкая улыбка. От нее становится тепло и накрывает умиротворением. — Привет, не помешал? — Ты не можешь помешать, — мурлычет Джастин, и умиротворение щекотно скатывается куда-то вниз, превращаясь в легкое волнение. — Я многозадачный. — То есть ты таки научился дрочить левой, пока правой жонглируешь тремя мандаринами? — Иди ты, — хохочет Джастин. — Я имел в виду, что могу работать и говорить с тобой одновременно. — Чем занимаешься? Слышу тихую музыку, ты явно не напитки разносишь в своем баре. — Нашел халтуру, заказов много, платят хорошо, — он и вправду очень доволен. Брайан давно научился различать оттенки эмоций в его голосе, а палитра, к слову, у него небедная. — И работа по душе. — Такая, что сможешь уйти из бара? — он старается говорить как можно ровнее, но надежда прорывается в интонации без спросу. Брайану не нравится, что Джастин подрабатывает официантом, однако выбирать не приходится, а его деньги он не берет принципиально. — Нет, конечно. Это сезонная подработка, еще два-три дня — и все. Брайан вздыхает и смотрит на витрину, где уже взлетели нарисованные сани с оленями. Витраж напоминает винтажную открытку, но выглядит довольно приятно. Возможно, есть разница между штампованными наклейками и ручной росписью. Санта перебрался к соседнему магазину и уже фотографируется с прохожими. — Ты со мной? — спрашивает Джастин, и Брайан понимает, что заглядевшись на парня и его работу, уже довольно долго молчит. — Хотел бы я быть с тобой, — произносит он и морщится, обжегшись глинтвейном. — Какие планы на Рождество? — Не знаю, — Брайан представляет, как Джастин пожимает плечами. — Может, зайду к соседям на часок — они приглашали на вечеринку. Или просто останусь дома, позвоню тебе и займемся сексом по телефону. Он хохочет, будто выдал невесть какую остроумную шутку. — Дрочка по телефону — удел одиноких педиков, — с сарказмом замечает Брайан. — Ну, могу попробовать разнообразить ее одновременным жонглированием мандаринами, — возвращает ему колкость Джастин, а потом вздыхает: — Только одиночество от этого никуда не денется. Хотел бы и я быть с тобой. Парень в комбинезоне исчезает из поля зрения, но тут же появляется в дверях лавки, натягивая одной рукой вязаную шапку. Второй прижимает к уху телефон. Встряхнув пачку, зубами вытаскивает сигарету. Вспыхивает огонек зажигалки. — Ладно, — сразу и безоговорочно капитулируя от внезапной грусти в голосе Джастина, отвечает Брайан. — Рождественский секс, даже по телефону, это все равно больше, чем есть у нас с тобой сейчас. — То есть никаких вылазок в «Вуди» и «Вавилон»? — в голосе не насмешка, одна только благодарность. Брайан собирается пошутить, но передумывает. — Не в этот раз. — Господи, Брайан, как я скучаю, — видимо, поверив в искренность, Джастин позволяет себе отпустить отчаяние, которое давно уже держит на привязи. Брайан знает, каково это, у него самого этот пес на коротком поводке, только он ни за что не даст ему свободы. Вспыхнувший свет разгоняет сумерки. Парень в комбинезоне приваливается плечом к фонарю, замирает в круге света. Он все еще говорит по телефону, а снег садится на шапку — из темной она становится меланжевой. — Джастин, — зовет Брайан. У него есть тысячи слов, которые хотел бы сказать. Но они не нужны. Тот тоже молчит, лишь тихо и неровно дышит в трубку. Он всегда так делает, пережидая комок в горле. Брайан встает из-за стола, оставляет несколько банкнот рядом с недопитым глинтвейном. Выходит на улицу, шагает с тротуара на проезжую часть — кроме такси, машин вблизи не наблюдается. В эту минуту Нью-Йорк необычно тих. — Джастин, — повторяет Брайан, нажимает отбой и направляется к антикварной лавке. Парень в комбинезоне, нахмурившись, смотрит на свой телефон с недоумением. Потом поднимает взгляд, распахивает глаза, неуверенная улыбка касается его губ. — Занят сегодня? — спрашивает Брайан. Джастин приоткрывает рот, но так ничего и не произносит, лишь отрицательно мотает головой и повисает у него на шее. — Я могу это изменить, — прижавшись теплой щекой к его холодному уху, шепчет Брайан.