С миди я лоханулся ( ❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈ 2. Адские Игрища — Сила ❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈❈
Я – тень, Что повсюду следует за тобой.
Бэкхён изучил надкушенное яблоко с подозрением, наморщил нос и бросил яблоко за спину, метко угодив в клубы распустившегося позади кресла чёрного дыма. И мигом дым сгинул, как и не было. Сэхун унюхал знакомый удушающий аромат и понадеялся, что на Дебору Бэкхён холодильника не пожалел. Можно даже целый грузовик холодильников — пускай на чьей-нибудь улице случится праздник. — Поздравляю, мой хороший. Ты снова сел в лужу, — с претензией заявил Бэкхён. Ещё и пальцем указал, дабы ни у кого не осталось сомнений, что в лужу сел именно Кай. — Семь печатей. Ритуал. — Кай подёрнулся дымкой, на миг закутался в чёрные клочья и небрежно стряхнул их, обеспечив себя привычной одеждой. — Ритуал определения Жертвы, — тихо договорил Сэхун, начиная понимать, в какой он теперь заднице. И в сотый раз пожалел о необдуманном приказе, из-за которого собственными руками прибил Чревоугодие, чем и подвёл себя под монастырь, похоже. — Какой всё-таки мозговитый мальчик, — умилился Бэкхён, прижав руки к груди и устремив на Сэхуна непередаваемо восторженный взгляд. — Обидно будет, когда тебя пустят под нож. Все в курсе, что наш старичок чувствителен и никогда своё не бросит. Вот дал бы он тебе помереть спокойно, и в аду все напились бы от безысходности в зюзю. Водили бы хороводы вокруг твоей бренной душонки. Но нет. Пьянку теперь придётся отложить и провести её по иному поводу. Но ты не волнуйся, малыш. Всё равно ты им в принципе не... — Заткнись! — рыкнул на Бэкхёна Кай. Сэхун сначала решил, что это от ярости Кая всё вокруг затряслось. Даже дверь вывалилась в коридор и зашибла того полумёртвого беднягу, что недавно ворочался на полу. Потом же стало ясно, что причина в ином. Дио пришлось выглянуть из мрака и улыбнуться, чтобы Сэхун узнал его именно по улыбке — лицо густо заляпало кровью. — Так это правда... Посредник Сэхун. — Куда ни приду — везде аншлаг. — Бэкхён тихо испарился из кресла, так что на его помощь рассчитывать точно не стоило. Проныра несчастный! Демоны кровожадно пялились на Сэхуна и только на Сэхуна, как будто Кая в упор не видели. Ещё и подбирались поближе с каждым мгновением. Допустим, одного из них Сэхун мог бы отпугнуть, но сразу двоих — вряд ли. Мощи Святого Петра — товар штучный, и ничего подобного у Сэхуна в карманах не завалялось. И, судя по шевелению во мраке за спиной Дио, демонов могло быть многовато для любой реликвии. Сэхун успел потрясённо выдохнуть, когда Кай поймал его за руку и притянул к себе. Вдохнул, едва Кай приобнял его за пояс. А потом — задохнулся. Всё перед глазами размазалось к чёртовой матери. Сэхун чувствовал себя тряпкой в руках опытной прачки: его прополоскали, натёрли на стиральной доске, отбили о камни, снова прополоскали, а затем двумя крепкими руками в жгут скрутили и отжали, выдавливая из тела всю влагу до последней капли. Вместе с кровью, похоже. Он цеплялся за плечи Кая, давился вдохами и слезами, пытался унять дикое головокружение. Колени подогнулись сами. Краем глаза Сэхун выхватил рядом знакомые очертания, ухватился за белый кафель и, наверное, попрощался с лёгкими. Сплёвывал горечь, сжимался от новых спазмов, кашлял. По спине легонько похлопывали ладонью, гладили, но реальность по-прежнему крутилась и вертелась перед глазами, словно норовистый жеребец вставала на дыбы, будучи не в силах успокоиться сразу. — Извини. Другого способа вытащить тебя оттуда не было. Сэхун скрюченными пальцами хватался за унитаз и в мыслях клял себя на чём свет стоит. Чтоб больше никогда не завидовал умению демонов шустро перемещаться... Ещё раз — да никогда в жизни! — В следующий раз лучше дай мне сдохнуть, — отдышавшись немного и дождавшись шаткого равновесия, попросил он Кая. Встать сам не смог, и Кай помогал ему. Отволок к раковине и держал, пока Сэхун полоскал рот и умывался. А вытереться было нечем, но Сэхун забыл об этом мгновенно. Поцелуй длился всего пару секунд, лёгкий и быстрый, но даже этого хватило, чтобы Сэхуну стало хорошо, а колени подгибаться перестали. Сила волной мягкой набежала и сгладила все острые углы. — Беру свои слова назад, — пробормотал он. — Можно и ещё раз, если в процессе ты вот так не дашь мне сдохнуть. — В процессе не получится. Только после. Это отель в пригороде Неаполя. Закрыт на время ремонта. На этом этаже работы закончены. Можешь пока принять ванну, если хочешь. Только нож держи под рукой. — Ты за вещами? — предположил Сэхун. — Найду машину, возьму всё, что тебе понадобится, и сразу вернусь. Найти тебя так быстро они не смогут. Вот уж верно. Где Неаполь, а где... — Печати, да? — Теперь Сэхун понимал, почему они не воспользовались лифтом, и почему Кай переместился только после того, как была разрушена последняя печать. Бэкхён, к слову, тоже прискакал только после уничтожения последней печати. — Никому не открывай и ни с кем не разговаривай. Возмутиться начальственным тоном Сэхун не успел — Кай исчез раньше. Скотина.✲✲✲
Машина стояла у того дома, где Сэхун заполучил проклятую душу. На рухлядь никто не покусился и не угнал. Неподалёку светилась вывеска. Кстати. Кай небрежно указал в нужную сторону, и машина тихим ходом попилила на стоянку сама, чтобы занять свободное место ближе к выезду. Кай открыл багажник и принялся закидывать в сумку всё, что могло Сэхуну понадобиться. Закрыв багажник, обошёл вокруг и распахнул дверцу. Вещи из салона и бардачка перекочевали тоже в сумку. Кай выпрямился и захлопнул дверцу, старательно делая вид, что не замечает устроившегося на капоте Бэкхёна. А Бэкхён усердно грыз яблоко, подложив руку под голову, и смотрел в затянутое тяжёлыми облаками ночное небо. — Они придут за ним. Кай молча подхватил сумку и зашагал в сторону отеля, стремительно перемещаясь лишь тогда, когда его точно никто не мог увидеть, но от Бэкхёна ещё никто легко не уходил. Особенно если Бэкхён жаждал потрепаться. — Ты знаешь, они придут за ним, чтобы получить тебя. Теперь они уверены, и ты сам виноват в этом. Я говорил — избавься от мальчишки. Ни к чему давать им инструмент, которым можно тебя забодать. — Я не для того его выбрал, чтобы отказаться при первой же угрозе и сменить на кого-то другого, словно надоевшие перчатки. И это не так просто. И если ты думаешь, что я не предвидел такого исхода... ты ошибаешься. — А толку? Ты его не бросил и выдернул у них из-под носа. Теперь они уверены, что ты его выбрал. И уверены, что стоит его захапать и поманить тебя, и ты тут же прибежишь. Прямо в ловушку, ага. Идеальная наживка для крупной рыбы. Он не может от них убегать вечно. — Это не обязательно. — Ой, я тебя умоляю! — Бэкхён в сердцах залепил яблочным огрызком Каю в спину. — При мысли, что мальчонка прочитает Книгу и гавкнет весь этот мир псу под хвост, мне хорошо не становится. Ни капельки. Да я сам его... — Попробуй. Бэкхён затрепыхался, когда Кай выпустил сумку, крепко ухватил его за ворот и немного приподнял. — Собственными руками ты вообще ничего сделать не можешь — это запрещено. Ты в силах влиять на всё лишь косвенно или с помощью длинного языка. И ты знаешь, что со мной играть в такие игры не стоит. Смерть никогда не проигрывает. Поэтому просто наслаждайся спектаклем — ты это умеешь. — Это... ну ты чего, братишка? Пусти! Да так ляпнул, подумаешь. К слову пришлось. Ну? Пусти! Совсем одичал, даже шуток не понимаешь! Эй, меня нельзя убивать! Без меня ты ж со скуки скопытишься! Эй! Я ж единственная радость в твоей грёбаной и унылой повседневности! — Я назвал бы это иначе. Подумав немного, Кай пальцы разжал, поднял сумку и двинулся дальше. Бэкхён перевёл дух, ощупал шею и потрусил следом. — Ладно, мы всё равно уже в полной заднице, но давай проясним кое-что... Сколько раз вы это делали? Бэкхён бодро взбежал по ступеням следом за Каем и сунулся в холл отеля, на ходу махнул рукой, отправив дежурного администратора на свидание с глубоким сном, и слонёнком потопал по нарядной лестнице, громко пыхтя за спиной Кая. — Эй, я же спросил. Может, ответишь? — Я не понял, о чём ты спросил. — Кай повернул ручку и толкнул дверь. В номере отчётливо смердело демонами. Один из демонов даже сидел в кресле и крутил в руках резную трость. Пышная пшеничная чёлка почти полностью закрывала красочный кузяк на лбу. — Поверить не могу, что видел тебя столько раз, но даже не догадывался, кого именно вижу. — Ханни мило улыбался, но не считал нужным следить за личиной, кое-как натянутой на истинный облик. — Не представляешь, как мне жаль. Я просто безутешен в скорби, — буркнул Кай уже от стола, запихивая в сумку всё, что там лежало. Ханни помотал головой в попытке приноровиться к мгновенным перемещениям Кая по номеру. — Жалкое зрелище. Надо думать, это после твоего последнего визита в преисподнюю? Говорят, тебя неслабо потрепало. Ты же как тень почти. Совсем сдал. Слушай, может, договоримся полюбовно? Кай остановился, задумчиво уставился на бутылку с шампанским в ведёрке со льдом, через минуту помотал головой. — Прости, не могу себе это представить. — И Кай переместился к шкафу, чтобы вытянуть сэхуновы шмотки. — У него хреново с воображением, — участливо подсказал малость опешившему демону Бэкхён, привалившись плечом к косяку и любовно подпиливая коготки на левой руке. — Временами, я бы сказал. Когда ему неохота что-то представлять. Но «полюбовно» — это ты загнул. Тебя же в клочья разорвёт, если он к тебе притронется. Но я бы поглядел на это. Была б у меня душа, даже продал бы за билетик в первый ряд. — Фумато... — с неприязнью прошипел Ханни, вложив в одно слово невыразимое возмущение. И тут же схлопотал пробкой от шампанского в лоб — прямо по свежему кузяку. Посмотрел на Бэкхёна с ненавистью, как будто это Бэкхён на шампанское пялился недавно, а не кое-кто из любителей серпом по яйцам... точнее, косой по башке. — Угу, нам друг друга не понять, так что ты так не убивайся, а то ж ты так не убьёшься. Ясности Бэкхён точно не добавил, впрочем, от Бэкхёна у всех поголовно ум заходил за разум — ему часто об этом говорили. — Какая тебе разница, кто именно прочтёт, Кроникон? Тебе не всё равно ли, если итог и для тебя, и для всех прочих будет тот же? Кай как раз закончил выгребать вещи из ящика стола, выпрямился и смерил Ханни насмешливым взглядом. — Похоже, ты знаешь меньше, чем тебе бы хотелось. У Ханни лицо пошло пятнами. Он рывком поднялся из кресла и метнулся к Каю, перехватив трость удобнее для удара. Ещё и клыки оскалил. — Куси! Куси его! — подначивал Бэкхён, поддерживающе помахивая пилочкой в воздухе. Кай смотрел всё так же насмешливо и словно в самом деле ждал, когда же Ханни отважится куснуть. Тот потянул носом воздух, замер и отступил, мрачно сверкнув глазами. — Это лишь дело времени. Рано или поздно ты всё равно будешь пойман и заточён. — Может быть, но мне нравится мысль, что до этого кровь демонов щедро прольётся. Ведь нужен всего один. Остальных получит Она. Богатый Покос. Как всегда. Она получает всех. Рано или поздно. И получит однажды тебя — ты лишь колосок под Её серпом. Задерживаться Кай не стал, правда, отделаться от Бэкхёна было сложнее, чем от демона. Бэкхён хвостом метнулся за ним в Неаполь, умудрившись раздобыть себе ещё одно яблоко по пути. — Так ты ответишь на вопрос? — М-м-м? Кай задержался у витрины автосалона, разглядывая мотоциклы по ту сторону. Новенькие и блестящие в уличных огнях. — Сколько раз вы это делали? — Что именно? — Брось, мальчишка по уши в твоей силе. Надо полагать, ему не ветром надуло. Самый простой способ — порочный. Но мы оба знаем, что течёт в твоих жилах. И не только в жилах. Любой, кто посмеет тебя коснуться, трупак. У Кая в жилах текло то, что отпугнуло Ханни недавно. Один глоток — и Ханни разорвало бы на миллион крошечных демонят. Фатально. Потом обратно уже не склеили бы. Бэкхён обожал сам процесс «размножения и деления» идиотов, рискнувших попробовать кровь Кая — и не только — на вкус. — Тебя это не касается. И ты знаешь ответ, раз уж теперь его знают все. Я его выбрал, поэтому твои вопросы выглядят странно. — Отнюдь, если вспомнить, что в башне ты двинул коней. Сколько у тебя осталось? Ханни ведь правду сказал — жалкое зрелище, на ладан же дышишь. Ты притворялся демоном, Кай. Ты позволил начертать Книгу на своём теле, только от этого быть собой ты не перестал. Когда был твой последний Покос, Косарь? Сколько у тебя осталось, ну? — Ты спятил, если думаешь, что я скажу. Тебе. Осталось у него всего ничего, но рассказывать об этом Кай явно не намеревался никому. Он забрал четвёрку в том подвале и в башне потратился. Быть может, при желании наскрёб бы ещё немного, но маловероятно. Почти два года Кай не собирал души — возможности не было из-за договора. Умертвия не годились — те, кто держался за плащ Вечной Госпожи, восполняли силы душами живых. Потраться Кай в ноль, это его не убило бы всё равно, но вернуло бы в Чертоги Госпожи или свело с ума. И кто знает, что из этого хуже. Бэкхёна оба варианта не устраивали. — Дай подумать... — Бэкхён сунул яблоко в карман и принялся загибать пальцы. — Пока ты был в преисподней, из тебя наверняка всё вытянули. Стоило тебе оттуда удрать, и ты нарвался на мальчишку, которому вечно мало приключений на его шикарную задницу. На Покос ты забил, принялся заигрывать и добровольно записался в Слуги. Потом тебя носили в перстне и выпускали погулять на чуть-чуть, но исключительно по высочайшей хозяйской воле. Знаешь, сдаётся мне, мальчик далеко пойдёт, ибо у него лучше всех получается тебя уморить. Но ты у нас добряк, поэтому подыхаешь, но силой делишься. Там, наверху, все, небось, уже обзавидовались твоей святости и списали тебе все грехи заочно. А не дурак ли ты, случаем, а? Или думаешь, что если сам по себе копыта на обочину откинешь, то и пронесёт? А вот фигушки. Что-то мне подсказывает, что результат будет тем же, а Книгу прочтёт тот, кому повезёт оказаться с тобой рядом, когда ты загибаться будешь. Нравится? Сомневаюсь... Бэкхён умолк и замер. Настороженно смотрел на развернувшегося к нему Кая. — Чего ты вообще привязался? — глухо прорычал Кай, взбешённый нотациями. Всё же истинное положение вещей он и без Бэкхёна знал отлично. — Ой, ты только близко к сердцу не принимай, ладно? И я так, просто погулять. Ну и вообще, лучше держать руку на пульсе — вдруг случай подвернётся и волков накормить, и овец не перерезать. Ну мало ли. Я оптимист по жизни и надеюсь на лучшее. Тихо-тихо, про плюсы на кладбище вместо крестов говорить не буду. — Уже сказал. Спасибо. — Ага. А ещё мне скучно и одиноко. Представь, что я бездомный котёнок или щенок, которого ты принёс домой... Скотина! — Бэкхён возмущённо потряс яблоком, сердито глядя на пустое место рядом, где истаивали последние крошечные клочки чёрной дымки. — Чтоб те... Он осёкся, поймав в стёклах витрины отражение сполоха в небе. — Ну держитесь. Он вам сейчас армагеддец не по расписанию устроит. Только этих не хватало. Хотя... кому-то терять и нечего, кроме преисподней, а кому-то неохота лишиться рая, ага. Интересно, кого это послали пинком под зад подальше от тёплого местечка под боком у Боженьки... Хм-хм... — Бэкхён с аппетитом откусил от яблока и любопытно поводил носом, пытаясь учуять запах жжёных перьев. — Что за несправедливость? Вот, помнится, с Вилли мы неплохо развлекались в своё время, делая много шума из ничего, — и так всё скромно было... А этому придурку с косой стоит только мелькнуть разок на горизонте, и сразу все бегут и устраивают мировой тарарам — закачаешься. И ведь, скотина такая, он даже усилий не прилагает! Ну почему?! — воззвал в сердцах Бэкхён, вскинув руки к небесам вместе с яблоком. — Сын мой, зависть — это грех. — Иди в жопу, Проповедник. Таким, как я, грехи неведомы. Добро и зло — это грёбаная софистика. Есть то, что должно, и то, что запрещено. И это я тебе в отцы гожусь, сынуля. Я появился ещё до того, как весь этот бред с грехами придумали. В те славные времена, когда хвост за хвост. Ты у нас-то бесхвостый, вот и трындел про око за око. Покажи высший класс и попробуй рассказать Смерти о грехах — поржём всем кагалом. Яблочко? Бэкхён счёл за благо удрать, оставив яблоко висеть в воздухе. Получить молнией в зад ему не хотелось, но и лебезить перед напыщенными пернатыми придурками тоже не тянуло. У них с чувством юмора было ещё хуже, чем у демонов. — Глаза б мои вас не видели, пф, две трети Небесного Легиона, то да сё... Курицы ощипанные. Нашли кого послать! Бэкхён даже не надеялся, что Проповедник сожрёт любезно оставленное ему яблоко. Да если б и сожрал, толку... — Эх, вот если бы не я, люди до сих пор трахались бы абы как. Хотя, конечно, я просто познакомил их с удовольствием, но какие последствия, а? Уже давно можно было выписать мне билетик в рай и вычеркнуть из чёрного списочка, между прочим. Не будь меня и моих яблочек, и размножались бы без огонька. — Из-за таких, как ты, вечно сплошные неприятности у других, а всё твой длинный раздвоенный язык, — пробурчали из тени. — Кто прошлое помянет, тому глаз вон, — нашёлся с ответом Бэкхён и выудил из воздуха ещё яблоко. — Дио, ты ли это? А чего такой помятый и... фу-у-у!.. вонючий? И, между прочим, там без меня обошлось. Война ангелов к яблокам никакого отношения не имела. Мною там даже не пахло. — Смердело там тобой из каждой щели. У тебя шило в заднице. Хронически. Где он? — Мне откуда знать? Меня стряхнули с хвоста так же, как тебя. И ты это, поосторожнее, а то тут конкуренты бродят. Неровен час, воткнут тебе в зад перья — и поминай как звали. Эти тебя в ад возвращать не будут, а сразу секир-башка — кхъя! — Бэкхён наглядно чиркнул себя ребром ладони по горлу и скорчил страшную гримасу. — Сам насилу ушёл от пернатого. А ты тут чего шаришься собственной персоной? Распорядители Турнир не бросают. — Турнир следует за Жертвой. Игра ещё не закончена. — Так вы теперь кочевниками заделались? Шоу на весь ад в режиме онлайн? А где ты Ханни потерял? Или он боится костюмчик запачкать? Яблочко? Бэкхён благоразумно унёс ноги второй раз и вообще убрался из Неаполя подальше. Пока суд да дело, лучше повременить. Оказаться в первых рядах при торжественной встрече ангелов и демонов Бэкхён не рвался. Особенно если Проповедник прихватил с собой Карающую Длань. Пустомеля — это одно, а вот пустомеля при поддержке Гнева Господня, у которого детство в заднице до сих пор играет, — это уже фигово. Бэкхён завалился на яркий шезлонг в пляжных шортах и стянул из бара коктейль с зонтиком. На Гавайях пока было славно и спокойно. — Нарисуй мне крокодила, чтобы был он как шиншилла, — промурчал себе под нос Бэкхён, надвинув на глаза розовую панаму. Солнце ласково прогревало старые косточки.✲✲✲
Сначала Сэхун последовал совету и понежился в ванне, но потом принялся прокручивать в голове всё, что случилось в башне. Вспомнил о Деборе и уставился на собственную руку. Печать таилась под кожей, и Сэхун ощущал её. Это означало, что Дебора в любой миг могла узнать, где он, и прийти к нему. Точно так же, как она попыталась прийти в башню, но получила яблоком в лоб. Сэхун понятия не имел, намеренно Бэкхён это сделал или нет, и какими могли быть последствия, но интуиция подсказывала, что для Деборы всё так просто и легко не обошлось. И это не значило, что она не вернётся. Но, быть может, её возвращение обернулось бы благом? Она сама сказала, что убить Кроникон нельзя, однако знала способ, как убрать его подальше. Так далеко, что он будет недостижим для всех долгое время. И если Кроникон убрать подальше у Деборы получится, тогда будет ли смысл в дальнейшей охоте на Сэхуна? Мрачно Сэхун подытожил, что смысл будет. Он достаточно хорошо знал демонов и понимал, что Жертва выбрана. А раз Жертва выбрана, то её всегда можно использовать. Ритуалов много — ещё для какого-нибудь Сэхун вполне подойдёт. Он обречён вне зависимости от того, какая судьба постигнет Кая. Единственное спасение — убить всех игроков и закончить Турнир. Призрачное, надо сказать, спасение, потому что Сэхун не знал, сколько игроков уцелело и кто они, и сможет ли он победить их всех. Остывшая вода в ванне отрезвляла. Сэхун вспоминал прошлое и хотел побиться головой о стену. Человек не может быть сильнее демона. Будь в мире хоть один такой, и люди давно захватили бы преисподнюю. Человек мог перехитрить демона при большом — прямо-таки огромном — везении или же договориться, но не победить. Кай хорош, ничего не скажешь, разыграл всё по нотам и убедительно прикидывался полудохлым, но здравый смысл никто не отменял, а Сэхун вместо этого окунулся в отчаяние и решил, что ему и море по колено, а потом почти два года радовался, что у него есть мощный Слуга со странностями. Сам же понимал, что такого демона встретить в поединке — пиши пропало, но даже не задумался... Господи, чем он вообще всё это время думал, а? Уж ладно, хотя бы сам себя не жалел и пытался выжить, но, чёрт возьми, догадаться, что Кай всё подстроил и зачем-то хотел заключить с ним договор, можно было. В тот день Сэхун всё-таки не напрягал думалку до скрипа, а демон, даже издыхающий, — это серьёзная угроза. Сэхун остро пожалел, что под рукой нет его вещей. Хотелось разнюхать побольше о договорах. Люди любили что-нибудь добавлять в договоры мелким шрифтом, и вряд ли демоны от них отличались. Всей разницы, что договор службы демоны не распечатывают и на руки не выдают. Правда, тут ещё нюанс — у Кая знака договора не было, ведь на деле не демон оказался, так что и последствия могли быть такими, что Сэхун взвоет. Он сердито выбрался из ванны, заливая пол водой. Замер, затаив дыхание, когда на плечи опустилась мягкая и пушистая ткань. Кай сосредоточенно расправил ворот банного халата, провёл ладонями по спине, обхватил руками и неторопливо затянул пояс у Сэхуна на животе. Спрашивать, где он добыл халат, Сэхун не стал. Потом сидел у раскрытой сумки в номере «люкс», делал вид, что ковыряется в вещах, и краем глаза следил, как Кай разрывал пластиковую упаковку и стелил поверх матраса на кровати шуршащую белоснежную простыню. — Турнир ещё продолжается. Кай не ответил — с сосредоточенным выражением на лице встряхивал одеяло. — Дебора может появиться в любой миг. Если помнишь, она хочет отправить тебя куда подальше. На время. — Ей нужен апокалипсис по плану, как и другой стороне. — Кай оставил одеяло в покое и всё-таки повернулся, чтобы посмотреть на Сэхуна. — Откуда тебе знать? — Просто знаю. Апокалипсис нужен небу и преисподней одинаково сильно. — Небу-то он зачем? — Вспомни Библию. Откровение Иоанна. Небо не просто пальцем не пошевелило, чтобы предотвратить, но вовсю помогало приблизить час. Ты удивишься, но иногда цели неба и преисподней совпадают. Привыкай к этому. Им обоим нужны армии. Апокалипсис — это не конец света, а Разоблачение сроком в столетия. И оно уже идёт. Каждый получает право выбора. И когда последний решит, на какой стороне будет сражаться, начнётся битва. Апокалипсис — это всего лишь открытие вербовочных пунктов, но не конец света. — Но есть ты, — кивнул Сэхун. — И если кто-то прочтёт Кроникон... — Это будет подлинный конец света, — подтвердил Кай, выразительно вскинув правую бровь. — Вся многовековая возня между небом и преисподней потеряет смысл хотя бы потому, что их больше не будет. — А фумато? — Вернутся к вечному. Время, пространство, жизнь, смерть, свет, тьма... Они существуют вне всего. Они вечны и абстрактны до той степени, которую невозможно постичь. Нельзя нарисовать Время и понять его облик. Можно фантазировать о Времени и создавать придуманные образы, но само Время непостижимо и для людей, и для богов. Даже более привычные тебе вещи — жизнь и смерть — во всех языках мира и вселенной не имеют конкретных определений, хотя случаются каждый день и несомненно существуют. Фумато никто не создавал в отличие от ангелов, людей и демонов. Фумато просто всегда были, есть и будут. — Но ты... ты ведь тоже умрёшь? Ну, если кто-то... — Я исчезну, но не Она. Я лишь следую за Ней по собственной воле и с Ёе одобрения. И Она никогда не откажет мне в последнем прибежище. — Но ты Кроникон, так? И как же тогда... — Только Её сила способна удержать такую Книгу. Никто другой не смог бы, только Смерть подлинно бессмертна, поэтому Кроникон написали на мне. Так было решено обеими сторонами. Сэхун задумался невольно о самом процессе и машинально спросил: — Долго писали? — Сто и восемь дней. По странице. — Больно было? — едва слышно уточнил Сэхун после долгого молчания. Кай не ответил, убравшись в тёмный угол с концами — и фигуру не различить, но от следующего вопроса это ему отвертеться не помогло. — Ты сказал, что выбрал меня. Что это значит? — Пока немногое. Я могу выбирать, но я не могу решать за тебя. И не могу лишить тебя самого права выбора. Мой выбор открыл перед тобой возможности, но как ты этими возможностями распорядишься, ведомо только тебе. — Но если ты выбрал меня... так я, значит, теперь могу прочесть Кроникон? Поэтому за мной охотятся? — Ты не можешь прочесть. Сейчас. Но у тебя больше шансов сделать это потом, чем у других, — уклончиво ответил Кай из мрака. — Может быть. — Это невыносимо! Говоришь не лучше того типа... Бэкхёна. — У всех нас в том или ином связаны руки. Когда был сотворён первый человек, ему дали свободу выбора. Я не демон, чтобы тебя искушать. Я — Смерть, а Вечная Госпожа каждому, кто приходит к Ней, протягивает руку, каждого слушает с искренним вниманием и каждого принимает таким, каков он есть. Мне нужен ты со всеми твоими успехами и ошибками. Твоими, а не чужими. Госпожа каждому позволяет выбирать своё. Даже если с Ней пытаются сыграть и выторговать лишний день жизни, Она идёт навстречу. Неважно, когда ты придёшь к Ней. Важно, как ты будешь идти и насколько Ей это понравится. — Всё равно не понимаю. — Сэхун шмякнулся животом на матрас и переполз к подушке, чтобы обхватить её руками, потом натянул на себя одеяло — было прохладно. — У меня голова болит от попыток разобраться в этой кутерьме. Ты говоришь, ты — Смерть. И если ты выбрал меня, а я выберу тебя, то я попросту умру, так? — Если следовать этой логике, то я выбираю каждого, кто попадает под мою косу. Они все умирают. В чём разница? — Ты меня спрашиваешь? — возмутился Сэхун и сгрёб подушку, мечтая засветить мягким снарядом в Кая, но не представляя, куда швырять. — Ладно, допустим, мы выбрали, так что? Ты мне будешь сцеживать по году жизни, чтобы я жил вечно? Или сделаешь таким же, как ты? Или Госпожа по блату будет обходить моё имя в своём чёрном списочке? В чём вообще фишка? — Не могу ответить, — отрезал Кай. — Я же сказал: я не демон, чтобы тебя искушать и влиять на твой выбор. — А Кроникон? Чёрт... Кай, ты выбрал меня как Кроникон или как Смерть? Из тьмы не донеслось ни слова. Кай молчал, и его молчание пугало, намекая на правильность только что заданного Сэхуном вопроса. Приподнявшись на локте, Сэхун до боли в глазах всматривался во мрак, но всё же обессиленно плюхнулся на матрас и закутался в одеяло. — Всё равно плохой выбор. У меня есть лишь хорошая память и дар Видящего, но без запаса силы я мало что могу. — Люди склонны недооценивать то, чем владеют. У тебя есть душа и вера. Не мешай им указывать тебе дорогу. И эта дорога, в любом случае, твоя собственная, уникальная. Спи, Сэхун-и. Над этим городом сегодня кружат белые перья. Твой сон никто не потревожит.✲✲✲
Никто и ничто — вещи разные. Сэхун помнил, что продрог в большой и холодной постели, даже почти проснулся от надоевшего озноба, но за пару жалких мгновений до пробуждения его окутало теплом, и он уснул снова. Шаловливые солнечные лучи заставили Сэхуна разлепить тяжёлые ото сна веки всего за полтора часа до полудня. Он шевельнулся и затих, медленно осознавая, что лежит под одеялом не один. Поверхностный взгляд выхватил большое окно, яркий день по ту сторону, пустой номер и одеяло на кровати. Из-под одеяла торчал только Сэхун, но с правого бока под одеялом явно кто-то был. Держал Сэхуна за пояс горячей рукой, отогревал и крепко сжимал правую ладонь, устроив её у Сэхуна на животе. Сэхун легонько пошевелил пальцами на правой ладони, попытался высвободить её, после аккуратно приподнял край одеяла. Под одеялом нашёл Кая — тот безмятежно продолжал обнимать его одной рукой за пояс, а другой — сжимать ладонь. Когда спал, выглядел обычным человеком. Горячий такой соня с неуловимым выражением на лице, в котором читалось нечто уютное и детское, чистое. Сэхун не удержался и тронул кончик носа Кая пальцем. Кай тотчас забавно нахмурился, чуть наморщил нос, потёрся им о плечо Сэхуна и покопошился. Вытянулся рядом, плотнее прижавшись к боку Сэхуна и сдвинув ладонь с пояса на грудь. Задерживая дыхание снова и снова, Сэхун медленно сдвигался в сторону, пока не перебрался подальше от Кая. Посидев с минуту на краю кровати, встал и принялся искать одежду. Через полчаса сидел у окна с сумкой и листал старые блокноты с записями. Ничего дельного не нарыл и достал походный ноутбук. О Смерти Сэхун знал так мало, что хотелось зарыдать от безысходности. Больше всего писали о культе Санта Муэртэ, но даже эти крохи оставались сплетнями, домыслами и предположениями, а не железными фактами. О танатолатрийцах если и упоминалось, то вскользь в свете неприятия их. Практически во всех странах танатолатрийцев преследовали по закону. Точнее, быть танатолатрийцем законы не запрещали, но запрещали проповедовать учение в любом виде. Сэхун откопал статью, в которой один из исследователей феномена выдвигал предположение, что танатолатрийцев преследовали по причине их полной неуправляемости и независимости. Логично. Чем можно напугать человека, влюблённого в Смерть и считающего встречу с Ней высшим благом? Правильно, ничем. Разве что пригрозить бессмертием и вечной жизнью, но это из области подлинной фантастики даже для демонов. Несколько раз Сэхун натыкался на истории о придурках, игравших со Смертью в шахматы. Перечитал миф о древнегреческом идиоте, пытавшемся Смерть обмануть. Все эти истории неизменно заканчивались для смертных паршиво и учили только одному — играть со Смертью бессмысленно. Уйма усилий и ухищрений в никуда, а ноги протянешь всё равно. Почти сдавшись, Сэхун просматривал ссылки уже на голом упрямстве, пока его не заинтересовали истории о некой странности Смерти. Иногда Смерть могла положить глаз на какого-либо человека и крутится вокруг него. Зачем-то. Ни в одной из таких историй Сэхун не нашёл полностью логичного объяснения этому поведению. Всё, что приводилось в историях, больше смахивало на отговорки или туманные намёки, словно сами рассказчики могли лишь догадываться и предполагать. Но если эти истории в самом деле имели под собой реальную основу... Могло ли быть так, что Сэхун оказался в подобном положении? Это если Кай выбрал его как Смерть, конечно. С другой стороны, Сэхун мало что понимал. На кой чёрт Смерти люди, если Она вечна? Она всё уже видела и знала, что Ей за дело до возни в этом мире? Собирай себе урожай изо дня в день и не заморачивайся. Что Смерть могла хотеть от тех людей, которых почтила своим вниманием? Какая вообще разница такому существу? Чем люди в силах Смерть удивить и заинтересовать? Что бы ни случилось с этим миром, Смерть всегда останется при самом крупном выигрыше. Если Смерть пожелает, Она вообще в один миг может взять всё. Абсолютно всё. По сути, Смерть и есть Абсолют. Сэхун прежде никогда о подобном не задумывался, зато сейчас у него все крошечные волоски на теле встали дыбом. От ужаса перед могуществом Смерти. Он вздрогнул, когда перед носом возник картонный стаканчик с витиеватой надписью «Амаретто». Над нежной кофейной пенкой кружил сладко-тёплый аромат. Кай молча закутался в одеяло, убрёл к дивану и прикорнул там. Выглядел сонным, но слегка любопытным. — Что будешь делать дальше? — Хотел поразмыслить и решить с тобой. — Это твоя сцена, Сэхун. Тебе и решать. А я пойду за тобой куда скажешь. — Отлично устроился, — сердито буркнул Сэхун, отогревая ладони стаканчиком. — Между прочим, это ты виноват, что я так влип. — В том, что ты есть и именно такой, моей вины нет. И ты сам выбирал всегда. Ты мог послать меня к чёрту, но не сделал этого. Сам. Не помню, чтобы я тебя уговаривал. Всё, что привело тебя сюда и к этому мгновению, — полностью на твоей совести. Мне жаль, если ты привык видеть во мне демона, но я уже сказал тебе — мне плевать на заботы рая и ада. Мне даже душа твоя не нужна в качестве товара, а твою жизнь я всё равно получу, поэтому не ищи подвоха. Мне не нужно тобой управлять и манипулировать. Я хочу, чтобы ты продолжал выбирать сам. По собственной воле. И каким бы ни был твой выбор, он важен для меня и ценен. — Но что-то ведь тебе от меня надо! — Сэхун вспылил, порывисто поднялся и заметался по номеру. — Не может так быть, чтобы тебе вот совсем ничего не было нужно! Так что? Что тебе от меня нужно? — Ты. — Кай прибрал конечности под одеяло, свернулся клубком и сладко зевнул, прикрыв ладонью рот. — Мне нужно всё, чем ты был, что ты есть и чем ты будешь. Ты уже мой. — Ну так убей меня — и покончим с этим! — Сэхун остановился, воткнув в Кая свирепый взгляд. Кай приоткрыл один глаз, тихо фыркнул и отвернулся к спинке дивана, сонно пробормотав: — Сейчас ты хочешь жить так отчаянно, как никогда прежде. Забавно. — По-твоему, я тебе лгу? — По-моему, ты лжёшь себе. Мне незачем тебя убивать. Я всё равно беру всё. Рано или поздно. Не думай обо мне и о Ней — наше терпение безгранично, а ты так или иначе всё равно к нам придёшь. Все приходят, хотят они того или нет. Думай о насущном, а не об неизбежном. И ещё не факт, что это неизбежное настолько плохо, как ты предполагаешь. Смерть — это только начало, Сэхун, а вовсе не конец. Сэхун беспомощно смотрел в спину укутанному в одеяло Каю и понимал, что ничего — вообще ничего — о Кае не знал и не знает. Два года он видел в Кае демона и Слугу, мирился с молчанием, редкими словами и принимал как должное исполнение своих приказов. Он привык, что Кай охранял его сон, делился силой и помогал. Он привык быть сильным и опасным, привык к страху демонов перед ним, привык использовать возможности и способности Кая себе на пользу. Привык видеть в Кае средство и инструмент. Теперь же реальность трещала по швам при осознании, что рядом болтается не кто-то там, а едва ли не «правая рука» самой Смерти. Сэхун чуть не заскулил в голос, напомнив себе, что Кай ещё и Слово Божье, инструмент небытия. Кроникон, чтоб его... Походило на изощрённый фарс всё это. Хочешь стать Богом — прочти Книгу, а как ты это сделаешь — твои проблемы. И плевать, что Книга эта пострашнее всех небесных кар вместе взятых и ещё упираться может. На кривой козе не подъедешь. И Сэхун вообще молчал о том, что прочитанная Книга грохнет весь этот мир, а забыть об этом не выйдет. Кем же надо быть, чтобы так легко взять на душу такой грех? Жизни семи миллиардов людей, не говоря о животных и прочих, кто тоже был живым, но после Кроникона живым быть перестанет... Смерти любой расклад подходил однозначно — Сэхун не сомневался в этом, и невозможность понять, что же конкретно требовалось Каю, выводила из себя. Ну зачем?! Зачем Смерти какой-то несчастный Сэхун? И почему именно Сэхун? Он же не идеален, не ангел уж точно. И не падший. Он обычный. Так зачем Каю какой-то обычный человечек, если Кай мог взять любого? Зачем Каю вообще нужно было делиться с Сэхуном силой? Вот это всё — зачем? — Нам нельзя оставаться на месте. Нужно двигаться, — сказал Сэхун вовсе не то, что собирался. Кай выпростал из-под одеяла руку и помахал двумя билетами. — На сборы есть час.✲✲✲
2Pac — The Realist Killaz
На поезде Сэхун не ездил целую вечность, потому озирался в вагоне по сторонам с искренним интересом. Комфорт и роскошь отличались от привычного уже тесного салона автомобиля. Оставив Кая в купе, Сэхун прогулялся в вагон-ресторан и отведал сладких и нежных блинчиков. Давно он таких не ел. Он подбирал остатки масла и сиропа с тарелки последним свёрнутым блинчиком, когда за его столик присел странный тип: жёсткая складка полных губ плохо сочеталась с мягким и кротким взором. — Одумайся, сын мой. Гордыня — это грех. У Сэхуна из раскрытого от недоумения рта выпал блинчик и шлёпнулся на салфетку. Не то чтобы он не имел дел с другой стороной, но впервые ему заявили подобное. По большому счёту, посланцы с той стороны всегда напоминали военных банкиров в стиле тамплиеров, но этот же с его кротким взглядом агнца просто вышибал почву из-под ног. В тёмных волосах «агнца» кокетливо белело пёрышко. Сэхун мог поспорить на собственную голову, что уж точно не голубиное. — Гм, вы о чём? — Твои мысли верные, сын мой. На другой чаше весов целый мир и семь миллиардов невинных душ. — Положим, далеко не все из этих семи миллиардов невинны, — из природного упрямства упёрся рогом Сэхун. — Но тебе ли решать, кто невинен, а кто осквернён? Ты сам грешный сосуд из плоти для не менее грешной души. Тебе ли внимать Слову Его? Достоин ли ты, столь грешный, Откровения? Или полагаешь, что верно истолковал завет «возлюби Слово Божье»? — «Агнец» щёлкнул пальцами и жестом попросил официанта принести ему то же, что заказал Сэхун. Повадки у «агнца» оказались волчьи. — Проповедушка, душа моя, искра сердца моего, пышно цветущий ландыш моего дыхания, какими судьбами? Сэхун обречённо вздохнул, обнаружив справа от себя занозу в заднице в знакомом синем берете набекрень. Бэкхён на мелочи не разменивался и облизывался на тарелку, полную блинчиков, что стояла перед ним. Деловито потерев ладони, Бэкхён выразительно возвёл очи к потолку салона и прогудел: — Да будет сия пища благословенна! — Богохульник и паяц, — с досадой поморщившись, бросил «агнец». — Ага. И я этим горжусь, — не растерял слов Бэкхён и сверкнул широкой улыбкой, больше смахивающей на оскал. — Где ты обронил Гнев Господень, Син? Без присмотра, поди, наворотит ещё такого, что ты ж потом не расхлебаешь. Наверху оправдываться придётся. И шкуру ж с тебя спустят — что с ребёнка взять? Ой... Бэкхён прикрыл рот ладонью и большими глазами уставился на нечто за спиной Сина, потом привстал и оглянулся. — Ну фу-у-у! Сэхун последовал примеру Бэкхёна и полюбовался на высоченного парня с выправкой военного и красивого, как картинка, а после — на хмурого Кая. Оба стояли в проходе на противоположных концах вагона и сверлили друг друга оценивающими взглядами. — Только не опять, а? Эй, идиоты! Чем в прошлый раз всё кончилось, помните? Син, свистни псину к ноге — не при людях же! Кай и высокий парень шагнули вперёд одновременно. Двигались хищно и настороженно, будто ожидая друг от друга подвоха. Дошли до столика без эксцессов. Не отпуская друг друга взглядами, устроились по разные стороны. Кай сел слева от Сэхуна, а странный красавец опустился на сиденье подле Сина. Вот этот на ангца никаким местом не походил, ещё и улыбнулся кровожадно. — Славная встреча. — Тебе мало? — Кай ответил ухмылочкой не хуже, вынудив Бэкхёна закатить глаза. — Ой, да перестаньте, а? Вам проблем мало? Или хотите забесплатно шоу демонам устроить? У них пупы от ржача развяжутся. Кай мрачно покосился на Бэкхёна. — Он спёр мою косу. — Не спёр, а попытался спереть. Не будь таким злопамятным. Я тебя умоляю — у него до сих пор шрамы с рук не сошли. Он и шагу с косой ступить не смог. Дурной ребёнок, что с него взять? — Бэкхён заметно сбледнул под тяжёлым взглядом высокого красавца и помахал рукой. — Ой, брось, Крис. Тебе сто раз говорили — не делай глупости, а то после тебя хрен что исправишь. Сэхун-и, знакомься. Эти два очаровашки — Проповедник и его Меч. Син, значиццо, владеет Словом, а Крис расфигачивает всё, что Словом унять не удалось. Последний аргумент, так сказать. Когда сразу всем и сразу за всё, даже авансом, а Боженька на небе уж сам разберётся как-нибудь, где свои, а где приблудные овечки. — Спасибо, я уже догадался, что тут ангелами запахло, — буркнул Сэхун, немного расслабившись. — Странно вообще, что Бог написал Книгу не на ком-нибудь из этих вот... — Их тогда ещё не было, — отмахнулся Бэкхён и сунул в рот блинчик, потом прошамкал: — Евангелие от Иоанна помнишь? — Смутно. Не имею привычки почитывать перед сном Библию. — «В начале было Слово», — кротко подсказал Син и ласково улыбнулся официанту, поставившему перед ним тарелку с блинчиками. — Но в оригинале фраза звучит иначе. У богословов много претензий по этому поводу. — «Изначально был Тот, кто назван Словом. Он был с Богом, и Он был Бог», — низким и хрустально-холодным голосом произнёс цитату из «Благой вести» Крис, пристально глядя на Кая. — Умнички, — улыбнулся Бэкхён. — Именно так. Изначально была Смерть, а Смерть — тоже Бог. И когда Бог с дозволения Смерти начертал на Кае письмена, Кай стал и Богом, и Словом сразу. И он был раньше всех. Он был всегда. Ангелов сотворили уже потом, когда суп с котом. — В чём смысл вообще? — Сэхун нахохлился и постарался быть ближе к Каю. — Эти никогда и пальцем не шевельнут, а у меня на хвосте толпа демонов. Два святоши — лишний балласт. — Имей веру, сын мой, — улыбнулся Син с непреходящей кротостью. — Ха. Ха. Ха. — Бэкхён смотрел на Сэхуна с неподдельной жалостью. — Сэхун-и, вспомни хоть что-нибудь из священного писания, а? А то мне неловко за нынешнее невежественное поколение. — Когда Бог хочет кого-нибудь убить, он посылает ангела, — негромко проговорил Кай, отвечая Крису не менее пристальным взглядом. Сэхуну уже казалось, что поединок на взглядах у этих двоих никогда не закончится. — Белоснежные перья ангелов давно бурые от крови, но люди этого не замечают. Бэкхёна ничто не смущало в принципе, поэтому он поедал блинчики, умудряясь в процессе вещать: — Если вы забыли или плохо читали Библию, то смею вам напомнить: первые демоны были ангелами — такими же, как наши пернатые друзья, так что хрен редьки не слаще. Эти ребята просто другого цвета и с другими целями и идеологией, а так разницы вообще нет. Что эти — сверкающие и в перьях, что те — хвостатые и в чешуе, зато с лучшей маскировкой на местности. — Сливаться с дерьмом теперь называется «маскировка»? — надменно уточнил Крис, наконец позабыв о Кае. — Предпочитаю быть политкорректным, а то не угадаешь, куда занесёт, — отбрил Бэкхён и сунул в рот леденец на палочке. — Хофефь конфефку? Крис поразмыслил немного и протянул ручищу, в которую Бэкхён с опаской вложил второй леденец, выуженный из безразмерного кармана. Сэхун с замиранием сердца ждал чуда: холодильник на ангельскую голову стал бы подарком судьбы. — Губозакаточную машинку подарю, — буркнул Бэкхён. — С идеологией пернатых не развернёшься. Скучно. Они и грешить не умеют, так что закрой хлебало и довольствуйся малым — вдруг у него колики случатся от твоей постной мины. — Надоело. Вам-то что надо? — Сэхун насупленно смотрел то на Сина, то на Криса. Крис увлечённо облизывал леденец, будто позабыв обо всём на свете, а Син смотрел в ответ со вселенским милосердием. — Чтобы до Кроникона никто не добрался, — свистящим шёпотом сообщил Сэхуну на ухо Бэкхён, ничуть не волнуясь, что его слышат все. — Особенно ты. Убери ручонки. Только тогда Сэхун заметил, что обеими руками вцепился в правое предплечье Кая. Бросив косой взгляд на ангелов, Сэхун обхватил Кая руками за шею и губами прильнул к твёрдым губам. Целовал исступлённо и отчаянно, раскрывал губы в надежде, что Кай поймёт немую просьбу. Понял. Сэхун поймал кончик его языка и мягко сжал, полагая, что их поцелуй со стороны разит наповал непристойностью. Отпрянув после, Сэхун повернул голову и с облегчением выдохнул — Син и Крис исчезли, как не было. Святости с грехом не по пути. Правда, Бэкхён пялился с максимально близкого расстояния, ещё и глубокомысленно кивал. — Вы... это... не стесняйтесь, продолжайте. — Бэкхён покрутил в воздухе ладонями в попытках их соединить и наглядно продемонстрировать всю глубину разврата, но сдался. — Я б поглядел, да. И не только я. Любопытно, там Каю тоже что-нибудь написали? Какой ужас, если да. Даже думать не хочу, но почему-то думается... Хотя... если подумать, то это ж такая красота... наверное. Толстый и с... Сэхун в сердцах заткнул Бэкхёну рот блинчиком из порции Сина. Щёки горели немилосердно, потому что из-за дурацких слов Бэкхёна он сам теперь пытался представить сияющие строки, обвитые спиралью вокруг... Чёрт! — И точка на само... Сэхун заткнул Бэкхёну рот очередным блинчиком, прижал ладони к лицу и глухо застонал. — Место в аду нам уготовано точно, — подытожил Бэкхён, прожевав угощение. — Одни развратники! Хотя нет... не все... Сэхун проследил за взглядом Бэкхёна и уставился на Кая. Тот смотрел на них с лёгкой растерянностью и трогательным недоумением, будто не понимал, что сейчас вообще-то обсуждают его член. — Кроникон написан на ледяном сердце и скован холодом, — просто проговорил наконец Кай. — Свет отражается, и слова проступают снаружи. — А ларчик просто открывался, — протянул Бэкхён. — Значит, может быть где угодно. Зависит от освещения. Но мысль всё равно пикантная. — Заткнитесь оба! — взмолился Сэхун, мечтая провалиться сквозь землю от стыда. — Сколько это всё ещё будет продолжаться? — Тебе решать, — ответил Кай. — Гадство. Демонов было мало, ещё и ангелы нагрянули. И фумато под ногами путаются... — Где это я под ногами путаюсь? — возмутился Бэкхён. — У меня билет на место в приватной ложе. Я — благодарная публика. — Кай, почему он за нами таскается? — Он везде таскается. — Что значит «таскается»?! — Сколько игроков в игре? — сквозь зубы уточнил Сэхун, сытый по горло непредвиденными событиями. — Не считая тебя — восемь. Осталось. — Бэкхён выудил из кармана яблоко и с аппетитом захрустел. — Проблема в том, что вы — тут, а они — там. — Значит, нам надо обратно. Этим и займёмся. — Сэхун вытянул ноги и покосился на Кая, сглотнул под заинтересованным взглядом и смутился.✲✲✲
Химера — Не зли меня!
Номер в отеле снимал Сэхун, машину в прокате брать пришлось тоже ему, иначе люди не оценили бы спецэффекты, с которыми рассекал по дорогам Кай. На машине ещё два дня пути, и они вернулись бы к точке начала Турнира на самолёте. Вернулись бы, если бы не одно «но». Стоило им попасть в номер, и Сэхун зажмурился от слепящего света, а когда смог разлепить веки, увидел прибитого к стене тяжёлым копьём Кая. Голова его свесилась на грудь, подбородок расчертили тёмные линии, и на пол капало красным. Крис, облачённый в безупречно чистые доспехи, опустился в кресло, сжал губами фильтр сигареты и поднёс к кончику палец с пляшущим на ногте язычком пламени. На грудь ему небрежно спадали «пуговки» наушников, из которых доносился чёткий ритм рэпа. — Надо поговорить, — заявил он, сделав затяжку. Сэхун в полной прострации перевёл взгляд на Кая и облизнул пересохшие губы. Кай уже умирал, но это... — У него что-то ещё осталось — оклемается. Просто не хочу, чтобы он слышал. Да он и не позволил бы мне сказать, а так хоть не мешает нам. — Что... Зачем? — Он сказал, люди вольны выбирать. Сами. Каждый агнец Его. Я чту Его волю. Сядь. — Крис повёл рукой с зажатой меж пальцами сигаретой. — Я сказал — сядь. Не подчиниться Сэхун не смог — ноги сами поднесли к креслу, в которое он и свалился без сил. — Смерть собирает урожай. Работа такая. Но по твоей вине он слаб сейчас настолько, что и с рядовым демоном едва справится. В былые времена вот так не вышло бы. — Крис кивнул на прибитого копьём к стене Кая. — Он и сейчас опасен, но не так, как хотел бы сам. Не знаю, сколько у него осталось душ в запасе, но точно меньше сотни. Намного. Если у Косаря нет ничего, он возвращается домой или сходит с ума. Безумный Косарь меньше всего нужен любому миру. — Не понимаю, какое отношение... — Два года на привязи, сын мой. — Я тебе не сын, — окрысился Сэхун, взбешённый самоуправством ангела и демонстрацией превосходства. Не человеку тягаться с ангелом, но видеть разницу неприятно. — Ты два года держал его подле себя. А он тогда только выбрался из ада. Адское пламя, Сэхун. Он уже заражён. Вместо поиска лекарства он ослаблял себя ещё больше, вливая силу в тебя. Остатки былой силы. Косарь, у которого нет ста душ в запасе, рискует. Умирает несколько раз, и даже я не знаю, какой из них станет последним. Косарь с сотней душ получает тяжёлые раны, но не умирает. Косарь с пятью сотнями душ может исцелять свои раны почти мгновенно. Любые. Косарь с тысячей душ почти неуязвим. Теперь думай и выбирай. У Косаря есть работа, и он должен эту работу выполнять. Крис подставил левую ладонь вместо пепельницы, растёр окурок в пыль, поднялся, шагнул к Каю и сжал древко копья. — И помни, смертный, не тебе читать Слово Божье. Попытаешься — и я остановлю тебя. — Крис с силой дёрнул за копьё и ослепил Сэхуна вновь ярким светом. Когда же свет пропал, в номере кроме Сэхуна остался лишь Кай на залитом кровью полу. Ненадолго. Сэхун затаил дыхание, наблюдая за сгущающимися тенями. Они сплетались в косу у руки Кая. Через минуту Кай тяжело поднимался, опираясь на теневое древко. У Сэхуна дар речи пропал при виде адского пламени в глазах. Кай горел, теряя слои плоти. Горел до безупречной костной белизны. В тёмных провалах глазниц адское пламя вспыхнуло с новой силой, растеклось по костлявой фигуре и охватило боевую косу Смерти. — Все перья выдеру, — хриплым шёпотом пообещал Кай и истаял в клочьях чёрного тумана. Сэхун поморщился от мощного раската грома прямо над отелем. Сверкнуло. В окно забарабанил тяжёлыми каплями дождь. Сэхун чуть заикой не стал, когда ему на плечо легла чья-то рука. Стремительно обернулся, от души влепив в чужой лоб отталкивающим знаком. Бэкхён к стенке не отлетел, только чихнул и негодующе хлопнул Сэхуна по руке ладонью, помешав начертить новый знак. — Совсем очумел? Ты чего в меня пакостью всякой швыряешься? — Сам чего подкрадываешься? И что ты тут вообще делаешь? — Так кричали же. В смысле, два идиота снова город разносят в хлам. Когда ж они уже успокоятся? — Бэкхён выглянул в окно и выудил из коробки горсть попкорна. Откуда взялась коробка, Сэхун даже не пытался угадать — достало. — У Кая вроде мозгов побольше, но таки слетел с катушек... — У него уважительная причина. Никому не понравится, если ему в грудь воткнут копьё. — Ой, да брось, что взять с ребёнка? Он хочет, чтобы с ним поиграли. — Какого ещё ребёнка? — Крис. Дитё дитём, не смотри, что каланча. Вымахал здоровый, а мозги за ростом не угнались. И вообще, все ангелы — дети. Они не то что в жизни не трахались, а даже не хотят и не умеют. Бедняжки. — Бэкхён смахнул скупую слезу и тяжко вздохнул. — Хотя приятно, если пернатым надерут зад. — Но Крис сказал... Это правда? Про души? И что у Кая ничего не осталось? — Что-то осталось, но мало. Но ты не бойся. Каю сила не нужна, чтобы дитё уделать. Одного опыта ему за глаза хватит — Кай в стольких битвах побывал, что Крису и не снилось. А сейчас его ещё и разозлили, так что отшлёпает ребёнка по попе и сдаст на ручки Проповеднику в лучшем виде. Ого, перья летят так, будто в курятнике бомбу взорвали. — Так значит... — Сэхун обречённо уставился на перстень с гематитом. — Просто прикажи ему — и все дела. — Тебе-то какая с того радость? — Не хочу, чтобы этот мир гавкнулся — он мне нравится, стало быть, Кай нужен живым, боеспособным и сердитым, и чтоб всем серпом по яй... косой по загребущим ручонкам. — А я? — А что ты? Сунешься почитать Книгу, огребёшь. Нафиг оно кому надо? Ты вот сам подумай... Ну станешь ты Богом, и? Это ж какая ответственность и головная боль потом, а? Оно тебе надо? — Бэкхён бросил в рот горсть попкорна и снова уставился в окно, за которым уже не сверкало. Только дождь продолжал идти. Исчез Бэкхён за миг до явления в клочьях чёрного тумана скелета, объятого пламенем. С каждым шагом Кая пламя утихало, а скелет одевался плотью. Тени распутывались и расползались по углам. На ковёр упали слегка подпаленные белоснежные перья и растеклись лужицами света, но скоро пропали и они. — Все перья выдрал? — машинально поинтересовался Сэхун, пытаясь утрамбовать разные мысли в голове. — Оставил немного для следующего раза, — буркнул Кай. — Давно выясняете отношения? — Ему не терпится определить, кто же из нас сильнее. — И что? — Ответ знают все, кроме него. — Правда, что ли? Кай с хмурым видом покосился на Сэхуна и потёр грудь ладонью там, где её пронзило недавно копьё. — К его созданию приложил руку я. Думаешь, не найду управу на собственное дитя? Я сотворил — мне и унимать. — Ты сотворил? — неподдельно удивился Сэхун такой новости. — Возмездие по части Госпожи, а Крис — Возмездие. Кому ещё было его создавать? — А Крис хоть сам в курсе, что собачится с отцом? — Это — главная причина. Любой ребёнок старается превзойти родителей. Это естественное стремление. — А ты малыша обломал? — Ну не поддаваться же. — Я не хочу это знать, — пробормотал Сэхун, рухнув на кровать. — Почему меня небо обделило интуицией? Так бы сразу при виде тебя почуял, что грядут крупные неприятности, но фиг там был. — Ты — Видящий. Просто иногда баран и не желаешь признавать то, что видишь. Делаешь вид, что не видишь. Или ловко себя обманываешь и стараешься видеть только то, что видеть хочешь. — Минутку... — Сэхун приподнялся и возмущённо уставился на Кая. — Ты назвал меня бараном? — Ну осёл, если тебе так больше нравится. — Осёл?! — У тебя и со слухом проблемы? — Я глухой?! — Сэхун заткнулся, получив подушкой в лицо. — Ты забавный, но лучше закончить на этом. Не зли меня. Хотя бы не сегодня и не ты. — Кай забрался на кровать, невозмутимо подгрёб Сэхуна к себе под бок и тихо велел: — Спи. Он был горячий, и Сэхун мгновенно пригрелся под боком. Поднял перед собой ладонь с перстнем, грустно вздохнул, стянул безделушку с пальца и попытался впихнуть Каю в руку. — Теперь это уже не нужно, так? Кай молча взял перстень и медленно надел обратно Сэхуну на палец. — Ему тут самое место. Я так хочу и не собираюсь расторгать договор. — Какой договор? Ты всё равно делаешь что хочешь. Отодвинуться Сэхуну не позволили. Кай крепче обнял его и накинул край одеяла ещё сверху. — Не имеет значения. Я последую за тобой, хочешь ты того или нет. — Ага, последуешь, но на вопросы отвечать не станешь — это я уже понял. Кай? — М-м-м? — Я хочу, чтобы ты делал то, что должен. Я поеду обратно. Встретимся на месте. И ты должен прийти неуязвимым. Времени на тысячу хватит, так? Не сомневаюсь, что каждый день в этом мире умирает достаточно людей, и ты успеешь вполне собрать больше тысячи душ. — Крис, — с разъярённым шипением выдохнул Кай. — Это неважно. Важно, что Турнир продолжается. Просто признай, что без тебя мне там ничего хорошего не светит. Значит, ты нужен мне не ослабленным. Три дня без тебя я вполне продержусь. — Не тогда, когда за тобой охотятся все поголовно, — упрямо возразил Кай. — Ты сказал, что не собираешься расторгнуть договор, так? Тогда ты по-прежнему обязан выполнять приказы. Так вот... — Нет. — Это приказ. Иди и возвращайся, когда скосишь больше тысячи. Сейчас. Иди. Или договор расторгнуть придётся мне. — Сэхун брякнул это от отчаяния. Не думал, что угроза расторжения подействует, но, тем не менее, отреагировал Кай именно на неё. — И ты это сделаешь? — Легко. Толку-то, если ты всё равно не выполняешь приказы и сам командуешь? Или ты сейчас же выполняешь приказ, или я пошлю тебя к чёрту. Сэхун ждал, затаив дыхание. Кай смотрел на него долгую минуту. Испытывающе. После неохотно шевельнулся и медленно отодвинулся, чтобы соскользнуть с кровати. Обернулся. — Если сдохнешь за время моего отсутствия, в Чертоги Госпожи я лично тебя не впущу. Будешь до скончания времён бродить призраком. Ни туда, ни сюда. — Ты ненавидишь призраков слишком сильно, так что не грози. Топай уже. Сэхун после снова разглядывал перстень на руке. Тёмный, как мрак, но с сиянием серебра. Теперь перстень всего лишь холодел, если поблизости обретались демоны. Возвращать в эту темницу Кая Сэхуну не хотелось. Должно быть, Каю и так непросто было провести в плену перстня два года. Но ради чего?✲✲✲
Дом выглядел обыденным. Такой же, как сотни других в кварталах к северу от центра. Высокое крыльцо, серые стены, узкие желобки водостока, грязный тротуар и оживлённая улица. Выцветшие занавески в окнах соперничали с пыльными жалюзи. Дорожный указатель и потёртый номер — представить, где это, было легко. Ничего примечательного. Снаружи. Внутри площадку с четырьмя дверями заливал тусклый свет. Лампа под потолком была новая и мощная, чистая, без слоя пыли, но свет будто терялся в тенях. С обычной точки зрения — необъяснимо. Тени в углах волновались и колебались. Они сгущались у входа в служебное помещение — тёмного провала в стене. Вниз вели запылившиеся ступени, по которым ходили редко. Судя по следам, тут спускались лишь до щитка редкие смельчаки, если возникали проблемы с электричеством, а дальше никто не рвался. Понять, по какой причине, удавалось без труда — достаточно было спуститься ниже по лестнице. В сумраке у обмотанных тряпьём труб комочилось тщедушное создание, серое и неопрятное. Оно прижимало к груди грязный свёрток, набитый тленом. Оно раскачивалось и раз за разом с присвистом тянуло: — Хаптэ... Хаптэ... Хаптэ... Мертвенно-бледными сполохами поверх свёртка проступали обглоданные фаланги. — Хаптэ... Оно вскинуло голову, показав голый череп с пустыми глазницами. — Хаптэ... Самым умным было попятиться и рвануть вверх по лестнице. Позади непрерывно повторяли всё громче: — Хаптэ... Хаптэ... Хаптэ... Одна из дверей на площадке распахнулась, и женщина в лёгком плаще прищурилась — лампа под потолком мигала и покачивалась. — Ну сколько можно... Женщина уверенно шагнула к провалу в стене. Через пару секунд внизу скрипнула панель щитка. — Хаптэ... Позвать, окликнуть, попросить уйти с лестницы — немота не позволяла. Голос пропал как в дурном сне, и ноги не шли. — Хаптэ-э-э! Пронзительный вопль тут же стих. Так быстро, будто и не кричал никто. До площадки долетали звуки глухих ударов, словно там, на лестнице, топором рубили пропитанное влагой бревно. — Хаптэ... Хаптэ... — Зов постепенно отдалялся. До следующего раза. Дверь в квартиру женщины, так и не вернувшейся от щитка, осталась приоткрытой. Первым желанием было выскочить на улицу, но стоило повернуться к входной двери, как перед глазами возник череп с пустыми глазницами. — Хаптэ! К лицу метнулась костистая рука. Сэхун инстинктивно вжался в спинку кресла — пытался увернуться или отклониться. — Желаете выпить воды? — Стюардесса приветливо ему улыбалась, а справа открывался чудный вид на небо из иллюминатора. — Да, пожалуйста, — хрипло выдохнул Сэхун, торопливо анализируя кошмар. Или не кошмар. С ним такое случалось. Милтон говорил, это проклятье Видящих — смотреть на жуть, что происходила вдали от Видящего на самом деле. Но Сэхун узнал улицу в сонном мареве, и сейчас самолёт нёс его именно туда. В вещах, что принёс Кай, завалялись ножи с пустыми рукоятями, поэтому Сэхун мог попытаться наполнить рукоять проклятой душой — дом он нашёл бы легко. До конца перелёта Сэхун бодрствовал, опасаясь засыпать. Знал по опыту, что в разбуженном жертвой городе творится всякое, и он непременно всё почувствует и увидит. Потому что Видящий. До конца Турнира кошмары ему обеспечены. Машину Сэхун нашёл на стоянке неподалёку от отеля. Почти там, где они с Каем её бросили. Кай педантично припарковал тачку в очерченном белым прямоугольнике на асфальте, и Сэхун слабо представлял, как Каю это удалось провернуть без привлечения ненужного внимания. Вряд ли Кай врал, когда говорил, что с ним за рулём любой транспорт полыхает и гремит. Запасные ключи пригодились. Сэхун запихнул часть вещей в багажник, остальное сгрузил на заднее сиденье. По привычке смахнул с приборной панели путеводитель, чтобы прикинуть маршрут, после к зеркалу потянулся. Поправил и с настороженностью вцепился взглядом в отражение — за спиной маячила Дебора в блестящей накидке. Она бесцеремонно заложила за ушко длинную прядь и просунула тонкую ножку между сиденьями, дразняще повела ступнёй в изящной туфельке. — Похоже, теперь мы знаем больше, чем раньше, милый. — Это ничего не значит на фоне того, что жертва — я. Могла бы и предупредить. — Сэхун с отстранённым равнодушием наблюдал за дамской ножкой и совсем не удивился, когда Дебора в один миг сместилась с заднего сиденья на переднее и уселась Сэхуну на колени. — Дай угадаю... — Дебора надула губки и слегка нахмурилась. — Ты считаешь, что теперь выгод от нашего уговора нет. Но ты ошибаешься. Лично мне в качестве жертвы ты не нужен. Что скажешь, если, — Дебора заигрывающе тронула пальцем его подбородок, — я дам тебе формулу поиска? С ней ты сможешь найти всех Игроков и определить, живы они или нет. Как только расправишься с последним, Турнир закончится, и ты вызовешь меня. Я сама разберусь с Крониконом и отправлю мальчика подальше. Все будут довольны, ведь так? Нет Кроникона — нет подковёрной грызни, мир цел и ты жив. Весомо для тебя? — Что ты с ним сделаешь? — помедлив, уточнил Сэхун и с недовольством отвёл пальцы Деборы подальше от своего лица. — Да ты, похоже, совсем как я, — хмыкнула Дебора, но послушно сползла с колен Сэхуна и села рядом, больше не предпринимая попыток потрогать и соблазнить. — Ничего я с ним не сделаю — это не в моих силах. Если даже там, — Дебора многозначительно указала тонким пальчиком вниз, — с ним ничего сделать не смогли, то куда уж мне? Я не Князь, сошка помельче. Поэтому я просто попытаюсь изгнать его в Чертоги Смерти, подделав Зов. Чем слабее он к тому мгновению будет, тем лучше. Может, и без Зова обойдёмся. Да и вряд ли сам Кроникон расстроится, ведь каждая встреча для него с его Госпожой — благословение и праздник. А вот путь из Чертогов долгий. Пробиться с той стороны на эту дьявольски сложно для всех, даже для Неё. Она изгнана. Слишком уж Её боятся. Если Ей когда-нибудь удастся прийти сюда самой... хотела бы я на это посмотреть. С чисто научной точки зрения. Хотя всё равно сомневаюсь. Пока из Чертогов способны приходить лишь Её эмиссары. Кроникон вернётся. Когда-нибудь. Но это когда-нибудь произойдёт нескоро. — Тебе так сильно нужен апокалипсис? Дебора расхохоталась, запрокинув голову. Отсмеявшись, даже всхлипнула. — Нет, ну вообще ты в правильном ключе мыслишь — апокалипсис нужен почти всем, только не мне. И не волнуйся, мои личные цели людям ничем не грозят. Мне просто нужно время. Без угрозы Кроникона. Тут постоянно случается всякое, и такое, чего никак не ждёшь. Не хочу рисковать. Апокалипсис лично мне тоже не нужен, но тут, благо, у меня есть свои козыри. Сама разберусь. Но Кроникон убрать подальше необходимо. Ты должен это понимать не хуже меня. Я знаю, что это искушение, но заплатить за него придётся очень дорого. И я знаю, чего ты боишься. Думаешь, что я попросту тебя прикончу и спроважу Кроникон подальше. Это не так. Мне незачем тебя убивать, даже если Кроникон тебя выбрал. Для меня это гарантия выживания при Ритуале. Он не посмеет ничего сделать, чтобы не зацепить тебя, поэтому ты мне как раз очень нужен в живом виде. С тобой ритуал изгнания пройдёт как по маслу. Решайся, Сэхун. Ты выиграешь награду Турнира, будешь живым нейтрализатором для Кроникона, получишь награду от меня и бонус, сохранишь мир нынешний. Посуди сам, у тебя просто нет иных столь же выгодных вариантов. Дебора закинула ногу на ногу и выдержала театральную паузу, потом покосилась на него. — Без моей помощи и формулы поиска твои шансы найти Игроков и убить их всех малы. Но даже если ты сможешь, при Крониконе ты останешься мишенью для всех. По сути, Турнир для тебя не закончится никогда. Тебя будут преследовать до тех пор, пока кому-то не повезёт. Кроникон, конечно, бессмертен, но вот ты — точно нет. Прочтёшь Книгу? Ладно. Станешь новым Богом — зашибись. Но ты же не думаешь, что на тебя не найдётся твой собственный Кроникон? Кроме того, тебе придётся начинать с нуля и создавать. С этим ты захочешь повременить, но скоро взвоешь. От бесконечного и беспросветного одиночества. В итоге всё пойдёт по тому же сценарию. Твоя агония будет длиться вечно, милый. Сомневаюсь, что по здравому размышлению ты этого захочешь. Но другого пути нет. Все конфеты в красивых обёртках, а внутри одно дерьмо. Будь реалистом. Лишь тот вариант, что предлагаю тебе я, чего-то стоит. Дам сверху двадцать пять лет молодости и жизни — у меня хватит силёнок, чтобы урвать для тебя такое. Хороший бонус? Теперь подумай. Отвечать не спеши. Подумай как следует. Мой перстень при тебе? Вот и чудно. Как решишься, ты знаешь, что делать. Формула поиска, Сэхун. Я дам её тебе, как только ты согласишься. По возможности помогу устранить Игроков. Сделать сама за тебя это я не могу — условия Турнира строги, но оказать посильную помощь... В общем, подумай, Сэхун-и. Всё для тебя. С шипением Дебора испарилась из салона, оставив уже знакомый запах. Сэхун сжимал пальцами руль и кусал губы в волнении, стараясь дышать через раз. Демоны лгут. Для них честная сделка — это миф. Смысл любой сделки для демона — нагреть на всём. Сэхун не зря был посредником и понимал это лучше всех: или ты облапошишь демона и урвёшь больше оговоренного, или демон облапошит тебя. Далеко не всеми своими сделками Сэхун мог похвастать и далеко не всегда мог переплюнуть демонов в софистике, но иногда это и у него получалось. Сделка же, предложенная Деборой, тем и не нравилась ему, что он не видел, как и на чём Дебору можно нагреть. Дебора предлагала много вкусного всего лишь за одно — возможность вывести Кроникон из игры. Не прочесть, а выкинуть из их реальности. Сэхун так и эдак крутил в голове предложения Деборы и терялся. Он не видел пресловутого «мелкого шрифта», и это выводило из себя. А если пойти от противного? Если Дебора умолчала о выгодах? Что, если устранение Кроникона стоило намного дороже? Тогда в этом мог быть смысл. Если Дебора предложила в уплату чересчур мало. Но тогда возникал новый вопрос: что на самом деле случится, если Кроникон вернётся в Чертоги Смерти? Какую подлинную выгоду получит от этого Дебора? Если Кроникон будет недостижим для всех, значит, прочесть его не выйдет. Ладно. И? Кроникон не прочтут, и мир уцелеет в том виде, в каком есть. Ну и? Апокалипсис по расписанию. Но Дебора сказала, что у неё есть свои козыри, значит, она попытается сорвать апокалипсис, раз ей и он ни к чему. Как? Откровение Иоанна Сэхун сто лет не перечитывал и плохо представлял, как можно сорвать грядущий спектакль, но по большому счёту это неважно. Допустим, Дебора справится и сорвёт план. Что это ей даст? Всё тот же мир, погрязший в грехах. И? Что из этого? Ответа Сэхун не находил. Но мог знать ответ Кай. Откинувшись на спинку сиденья, Сэхун прикрыл глаза. Мог ли он доверять Каю? Пожалуй. Врать Каю было незачем, он ведь прав — так или иначе, но наступит день, когда он получит жизнь Сэхуна. Терпения Смерти не занимать. Это не давало ответа на вопрос, зачем Сэхун вообще Каю понадобился, только Кай делился с ним силой даже тогда, когда у Кая самого мало что оставалось. Убить Сэхуна Кай мог в любую из ночей, когда караулил его сон. Не убил. Лишнее доказательство его слов. Но... Ладно, к чёрту причины. Пока они не столь значимы. Значимо пока лишь одно — Каю Сэхун мог доверять, значит, имел смысл и разговор с ним, чтобы разобраться в мотивах Деборы. Но сначала — проклятая душа. И лучше заполучить её сейчас, пока Кай далеко и ничего не испортит, а то эти смертские закидоны... * Вопрос на аске был: "Как, по-вашему, правильно: Сэхуни или Сэхунни? Или вообще Сэхун-и? Это относится ко всем корейским именам". Ответ: правильно - добавлять уменьшительную частицу И, которая в русских правилах передачи корейского пишется с дефисом перед, как и формальная частица А (к основе на согласный)/Я (к основе на гласный). Например, Сэхун-а (согласный + А) и Сэхун-и, но Чондэ-я (гласный + Я) и Чондэ-и, Бэкхён-а и Бэкхён-и, Минсог-А и Минсог-И (между гласными согласный озвончается по правилам корейского). Исключение: имена, заканчивающиеся на ЛЬ, дефис будет выпадать из-за удвоения ЛЬ - ЛЛЬ для сохранения ЛЬ и избежания перехода между гласными в одиночной позиции в Р. Не Чанёр-и (одиночный ЛЬ между гласными переходит в Р), а Чанёлли.