Надежда

Это не он. Точнее, нет, он, и всё-таки почти призрак: так всегда получается, если единственная возможность попрощаться — отправить свою голограмму. Сжигать Солнце — сжечь все звёзды, сжечь всё на свете, лишь бы успеть сказать. О, она сожгла бы не только их: будь у неё такая возможность, она, Роза Тайлер, использовала бы всё. В конце концов, именно она однажды коснулась сердца ТАРДИС, и теперь хорошо знала, каково это — быть наполненной той энергией, которая таится в каждом Повелителе Времени. — Я люблю тебя. — Роза Тайлер, я… Он исчезает. Он покидает её, растворяется в воздухе, уходит, он… Он исчезает, но сразу следом, вопреки всей логике, вопреки любым возможностям Роза слышит тот единственный звук, который никогда не смогла бы перепутать. Это похоже на скрежет, это похоже на стук и на вибрацию. Слишком похоже на скрежет, что-то идёт не так — прежде чем Роза успевает обдумать происходящее, она поворачивается и успевает увидеть, как на её глазах с трудом, едва пилотируя, практически падая с неба, возникает ТАРДИС. Ещё одна ТАРДИС. Та самая ТАРДИС. Если бы Роза могла слышать, как у машины взволнованно переговариваются её родители, она бы рассмеялась. — Я даже не удивлен, — шепчет отец. — Я буду удивлена, если эта будка сейчас не развалится, — отвечает Джекки. — Если уж он прорвался в наш мир, ему, должно быть, это чего-нибудь стоило. Смотри, как заносит на поворотах. Если бы Роза могла их слышать, ей было бы легче, но беда в том, что с того момента, как она увидела Доктора, она слышит только его — его и ТАРДИС. Так всегда было, так всегда будет, и вот это в очередной раз играет против неё. Стоило ли сомневаться. Роза застывает. Ей кажется, что слёзы, бесконечное количество пролитых слёз (все те ночи, когда она в очередной раз осознавала, что теперь уже точно никогда Доктора не увидит, все те дни, когда она замечала похожие полицейские будки, будто натыканные хаотично по всему Лондону, и всю последнюю, правда последнюю их встречу) высыхает на её лице. Щёки горят так, точно она стояла на морозе. Бьётся, отчаянно колотится сердце. «Как бы оно билось, будь у меня их два — два сердца?» — думает Роза. Медленные, несвязные, глупые мысли. Как нелепо стоять на месте, зачарованно смотря на синюю будку, возникшую там, где её не должно быть. Раньше она такой не была: жизнь берёт своё, а с Розы она, кажется, надумала взять всё и разом за то недолгое время, пока дни были полны смысла. У неё появились морщинки; она стояла перед зеркалом и смотрела на себя с отвращением. С работой приходила бесконечная, нудная, вязкая усталость, но в отпуске Роза мучилась от бессонницы, и потому работы становилось всё больше и больше. Роза думает обо всём этом: о той своей жизни, которую она худо-бедно выстроила в отсутствие Доктора, о жизни, за которую она не то чтобы цеплялась, но и не то чтобы презирала. В конечном счёте, ей нужно было, по выражению мамы, двигаться дальше — существовать, развиваться, быть, потому что такой Доктор продолжал бы её уважать. Может быть, не только уважать — не то чтобы она питала особенные иллюзии относительно чего-то большего, хотя, конечно, надеялась. О, надежда. Надежда — злая шутка. Роза медлит, думая об этом, и потому, когда дверь ТАРДИС всё-таки (нет, с ТАРДИС точно что-то не так — раньше она не вела себя подобным образом, сопротивляясь Доктору) открывается, она теряется ещё больше — там, за дверью, бледная, растрепанная блондинка, одетая в мужскую одежду явно не по размеру. — Роза Тайлер. Я знала, что однажды у меня получится — просто нужно больше энергии и значительное время. Не может быть. Не может быть. Краем глаза Роза замечает движение, чуть поворачивает голову — мама мчится к Розе со всех ног. «Ей, наверное, нельзя так бежать... — отрешенно раздумывает Роза. — Надо поберечь себя. Ей-то точно надо, у неё целая жизнь внутри». Надо же. У людей происходит жизнь. У самой Розы за стеной создаётся ощущение, что она только складывает пазлы — вроде бы устойчивые, а вроде бы и очень хрупкие. Только задень их неаккуратно, и они сломаются. Только зазвучит голос, как Роза Тайлер бросит все свои дела, Торчвуд, Англию — да весь мир — и рванёт в Норвегию, потому что… Потому что. Едва ли кто-то мог бы понять это. Иногда по выражению лица мамы Розе кажется, что та хорошо всё понимает. Роза трясёт головой, пытаясь остановить если не внутренний диалог, то хотя бы внутреннюю панику, которая уже вовсе не к месту. Женщина в ТАРДИС выглядит… выглядит похожей на саму Розу. Волосы у неё тоже белые, и рост совсем как у Розы. Может, Роза даже чуть выше. Одежда на женщине, конечно, совсем не по размеру, странная, несуразная одежда, хотя и стильная. Как будто не её. Руки ещё немного светятся. — Остаточная энергия. — замечает незнакомка. Незнакомка ли? Можно ли так обмануться? Можно ли так надеяться, чтобы в итоге получить пустышку, можно ли, можно ли, можно ли… На негнущихся ногах, так, точно она пробежала тысячу миль, Роза делает несколько шагов к ней. — Доктор? Она кивает, смешно морщит нос и кивает снова. — Трудно поверить, не правда ли? В пути произошло несколько значительных перемен: ну, знаешь, несколько войн, ещё больше кибермэнов, ангелы, игра на гитаре. Враги, друзья, снова враги, снова друзья. Хочу попробовать груши: удостовериться, что всё ещё их не люблю, — она морщится. — Хотя, пожалуй, не стоит с ними экспериментировать, это же груши — никогда не знаешь, что они вытворят, стоит их только надкусить. Роза слышит, как взрываются звёзды над головой. А может быть, это шумит в голове, когда она преодолевает расстояние между ней и Доктором. — О мой бог, — шепчет Роза. — Боже мой. Господь и все его ангелы. Доктор ухмыляется. — Так меня тоже называют. Я иногда отвечаю, знаете ли. Отвечал. Отвечала, конечно. Всё ещё не могу привыкнуть. Когда Роза практически падает к ней в объятия, Доктор негромко смеётся ей в волосы. — Ты, между прочим, видела одну мою регенерацию, стоит ли так удивляться? — Ты попрощаться? Не говори, что попрощаться, не вздумай это мне говорить. — О, нет, всё гораздо интереснее: поздороваться. Стоило повозиться со временем, чтобы обнаружить, что энергии хватит ровно на одно чудо. К тому же, с брешью есть очевидные проблемы. Далеки, конечно, не проберутся, но ТАРДИС… Джекки стоит неподалёку, хмурится, придирчиво смотрит. — Только не говори мне, что ты — да, ты, ни с кем тебя не спутаю — нашёл… Нашла-таки способ одолеть стену. Доктор смеётся. — Стоило повозиться. Хотя у меня правда не слишком много времени здесь — подозреваю, что через семь с половиной — нет, уже с четвертью — минут у ТАРДИС перестанет хватать энергии на такие мелочи, как моё пребывание здесь, и Брешь закроется. Ничего не имею против Норвегии, но закупоренная Норвегия — увольте. Прошлое Розы пахнет странным, терпким мужским парфюмом, купленным интереса ради на одном из рынков на окраине вселенной. Настоящее Розы отдаёт дымом, звучит в голове маминым всхлипом и теми восклицаниями отца, от которых Доктор иронично ухмыляется. Семь минут уходят на судорожные объятия, заверения если не звонить и появляться — что уж там, Брешь никто не отменял, даже если Доктор нашла способ — то хотя бы быть, вопреки всему, вопреки времени, вопреки законам вселенной, вопреки этой жизни, где соседствуют бесчисленные горести и невозможные, желанные чудеса. Будущее Розы пахнет надеждой, в кои-то веки вполне осуществимой. Она привыкнет — не то чтобы она успела отвыкнуть, человек до последнего не хочет отпускать то единственное, что делает жизнь жизнью — и разберётся со всем. Доктор кладёт руки на панель управления, в нетерпении барабанит по рычажкам. Розе почему-то отчётливо кажется, что сама Доктор ещё не распробовала всё вновь, не успела ни освоиться после регенерации, ни утолить своё любопытство, и это манит ещё больше. Что-то крутится в голове — может быть, мысль о том, что Доктор совершила невозможное, и дело не только в том, что она открыла брешь ради неё, но и в том, что она почему-то смотрит так искренне и пристально, так, точно доверилась единственному шансу увидеть Розу снова. Так, точно звёзды способны ответить. «У меня будет время, — отмахивается от роя собственных мыслей Роза, — будет время узнать, обдумать, обдумать снова. Сколько угодно времени». — Следующая остановка? — Доктор глядит ей в глаза. — Куда угодно! — смеётся Роза. — Везде.