♦♦♦♦♦
Как убить ситха? Может быть, если он не очень хорошо фехтует, его можно одолеть в схватке один на один. Но он может ходить всюду исключительно в сопровождении большого отряда дроидов. Что исключает вероятность хорошего —для джедая, конечно — исхода боя. Наверное, именно поэтому учитель настрого запретил ему выбираться из корабля, оставляя его без присмотра, и пытаться самому выследить неизвестного Тёмного Владыку. Или всего лишь как всегда недооценил его способности. Которые оказались ещё ниже, чем мог думать добрый мастер. Кто бы поверил, что Энакин Скайуокер — надежда всего Ордена Джедаев, Избранный, один из лучших пилотов, без сил лежит под обломками собственного корабля и, уткнувшись в обрубок правой руки, оставшийся после встречи с ситхом, тихо, стараясь остаться незаметным, плачет?♦♦♦♦♦
Как убить ситха? Совет джедаев, каждый из которых считается прекрасным фехтовальщиком, одновременно обладающим крепкой связью с живой Силой и не только. Они точно знают все уловки, применяемые Тёмными Владыками ещё до последней битвы при Руусане. Они знают, как нужно ловить бойца, философа и комбинатора в одном лице. Они знают, как справиться с ситхом. Но только не с упёртым молодым джедаем, чья энергия может в одно мгновение уговорить даже ранкора стать секретарём при Ордене. Магистр Винду, играющий не то, что не последнюю, а одну из первых ролей в опере безумной жизни Галактики, молча возвышался над растрёпанным рыжим мальчишкой, по какой-то ошибке получившим право обучать своего падавана. А теперь из-за этого джедая и его ученика почти все магистры оказались на крохотной планете, лишённой даже названия, так как сообщение юного Скайуокера было на редкость лишено всяческой логики и складности, зато бесконечно повторялось слово «Ситх». Любопытным в нём было лишь то, каким образом ребёнок, едва получивший право носить падаванскую косичку, смог взломать общий канал связи Высшего Совета. — Юноша, усмирите наконец свой пыл! Зато неудивительно, что ни кто иной, как Кеноби, ставший очень похожим на самоуверенного Квай-Гона Джинна, своего учителя, умудрился противопоставить себя всему Совету, приведя настолько красочные описания мук своего падавана, что все литературные и актёрские критики Корусанта разрыдались бы, узнав о том, что потеряли в лице излишне резкого рыцаря, посвятившего свою жизнь несению справедливости в Галактику. Как же можно переубедить того, кто никак не может понять истинную значимость падавана, сына для человека, привыкшего каждый день жить по правилам — без привязанностей, без чувств? Ведь если существует материнский, значит есть и инстинкт мастера, заставляющий джедая бежать сломя голову туда, где в этот момент погибает падаван. Плюнув на всю субординацию, Кеноби резко подошёл почти вплотную к Главе Совета. — Вы не знаете, как поступили бы вы, попади в подобную опасность Биллаба. А, спустя мгновение после этого, развернулся в противоположную сторону, туда, откуда доносится удушающий запах пожара и уже едва чувствуемая нить жизни Энакина Скайуокера. — А теперь приношу извинения. Я должен помочь своему падавану. Жёстким, идеально выверенным широким шагом юный мастер, оставив за своей спиной друзей и приятелей, двинулся без всякого транспорта снова вытаскивать падавана из очередной неприятности, которую тот нашёл на свою неумеющую логически оценивать ситуацию голову.♦♦♦♦♦
Лежать на земле, раскалённой полыхающим по всей пещере пожаром, очень тепло. В некоторые моменты хочется лишь слегка зевнуть и, свернувшись в калачик, заснуть навсегда, растаять в этом безумном жаре, улететь куда-то туда, где спокойно и чуть прохладно, а совсем молодая мама зовёт помогать ей готовить праздничные оладья. Мама, рядом с ней хорошо и можно ни о чём не волноваться, словно в какой-то сказке, где нет ни тревог, ни волнений. Ни болезненного удушающего огня, чей дым, забивая лёгкие тяжелыми чёрными клубами, не даёт сделать и вздоха. На глазах отчего-то появляются слёзы, такие слабые и беззащитные, словно он — Энакин Скайуокер — не храбрый будущий рыцарь-джедай, а тряпка, безвольная половая тряпка, которой вытирают грязные полы. Нет! Он сильный! Он выживет! При каждой встрече Канцлер Палпатин, очень хороший человек, уважительно расспрашивал об успехах, о новых миссиях, закончившихся победой джедаев и Республики, которую они представляли. А что Энакин сможет ответить в этот раз? Если выживет, конечно. Что не смог продержаться против ситха и одной минуты? Что в первые мгновения боя лишился руки? Что вместо того, чтобы забыть о боли и броситься в погоню, узнать истинную личность ситха, лежал под обломками старого, уже покрывшегося ржавчиной истребителя и бессмысленно, так не по-джедайски плакал? Про такое нельзя рассказывать такому человеку. Нельзя, он не поймёт. А кому можно? С кем можно поделиться своей слабостью, и он не посмеётся, не назовёт слабаком? Откуда взять такого друга? И как понять,что это именно он?♦♦♦♦♦
Небольшая с первого взгляда пещера, созданная за многие годы действия существ, не признанных официальной властью, и столетия жизней лесных зверей, пресмыкающихся и червей, на самом деле распространялась на многие километры от своего выхода на поверхность. И на этом же расстоянии из-под земли выходил странного вида тёмно-бурый дым спрятанного пожара. Под землёй, оставленный чьими-то руками, неумолимо полыхал сильнейший пожар. Ни одно живое существо, находящееся там, не выжило бы, не сбежав со всех ног точно после поджога. Только тот, кто, не причастен к этому, тот, кто пытался, неправильно оценив собственные силы, противостоять врагу, остался бы там — в пекле разгорающегося пожара. Поверженный или убитый. В одно мгновение поняв, что нить жизни Скайуокера тянется из жадно пожирающего всё, до чего может дотянуться, огня, Оби-Ван спокойно, как и учил его мастер Джинн, пропустил сквозь себя страх, позволяя ему существовать, но не давая власти над собой, и, набрав на комлинке номер только что оскорблённого Мейса Винду, медленно, но жёстко проговорил. — Магистр, пусть кто-нибудь начнёт раскопки над тем местом, где сильнее всего чувствуется присутствие моего падавана. Я попробую подобраться по низу. Может быть, получится. А сам, не дожидаясь ответа, отключил вызов и, достав из широкого кармана на поясе дыхательный фильтр, быстро спустился по раскалённым каменным ступеням. Сила, текущая сквозь его тело, медленно сконцентрировалась в ладонях, на кончиках пальцев и, подчинившись безмолвному приказу джедая, в одно мгновение, вылилась наружу, раздвинув языки пламени в стороны, освобождая этим путь к спасению мальчишки, совсем ещё ребёнка. Мимо превратившихся в пепел строений, мимо плавящихся от жара металлических частей, когда-то бывших транспортом. Мимо всего, чувствуя, как приближается к умирающему падавану, как всё чётче чувствуется их связь в Силе, шёл юный мастер, раздвигая перед собой огонь и дым. Вперёд, только вперёд, иных вариантов нет.♦♦♦♦♦
Больно. Больно лежать на раскалённой земле, чувствуя, как жар, поедающий над головой обломок древнего истребителя, больше не сдерживается ошмётками Силы исчезнувшей энергии. Капли расплавленного металла медленно падают вниз, вскользь задевая тело мальчишки. От этого становится ещё хуже, в животе глухо ноют потревоженные в очередной раз отбитые органы, к которым добавились ещё несколько глубоких, почти проевших кожу ожогов. Рука — а скорее то, что от неё осталось — уже почти перестала болеть, только надрывно вспыхивала в те моменты, когда сознание Энакина хоть на мгновение прояснялось, позволяя прочувствовать, что с ним творится. Больно. Больно понимать, что тот, кто ещё недавно уверенно спорил с учителем, отстаивая своё право самостоятельно преследовать таинственного «Красного меча», теперь, в одно мгновение поверженный этим противником, умирал ни за что. Умирал просто так, из-за своей самоуверенности, в реальности оказавшейся лишь бахвальством да глупостью. Наверное, не всегда прав был Канцлер, говоря о восторге от навыков юного Скайуокера. Да и что может знать о фехтовании политик, всю жизнь проводящий за письменным столом в беседах с такими же политиками? С того, кому много дано, много требуется. Тебе стоит прилагать больше усилий. Может быть, прав был именно мастер, каждый день повторявший ему эту фразу. Не всё можно получить сразу, как мидихлорианы в крови. Успеха и признания надо добиваться упорным трудом, ежедневным изучением скучнейших талмудов и тренировками, когда сложный приём отрабатывается сотни раз. До тех пор, пока не станет идеальным. И пусть, ноги становятся гудящими от боли... Нет, это не усиленная тренировка с мастером Кеноби, это обломок крыла, шов которого прорвался от излишней температуры, упал на ноги, подпалив джедайские штаны из грубой ткани. Новая боль не чувствуется так резко, как в самом начале, это лишь дополнение к той, что есть уже. Огонь, голодное пламя, пожирая одежду, начал подбираться к телу и голове мальчишки, испуская совсем не приятное тепло, а тяжёлый, удушающий жар. Умирать, так умирать. Плакать уже нет смысла, да и нечем. Все слёзы пролились раньше, задолго до того, как он пришёл к своему конечному выводу. Как жаль, что так поздно.♦♦♦♦♦
Отброшенный Силой кусок дюрастали с едва слышимым грохом впечатался в стену, пропуская к земле юного мастера, который едва сдерживал рвущееся к центру пламя. Туда, где, свернувшись калачиком, лежал его падаван. И пусть он часто грубил, не слушал наставления, каждый раз, когда хоть кто-то осмеливался напасть на Кеноби, рядом, словно по волшебству, появлялся сердитый — и от этого очень смешной — Скайуокер, влетающий в битву самоуверенной молнией, разящей врагов направо и налево. Друзья никогда не рассказывают комплименты целыми днями, но действия, когда один готов сложить голову за другого, говорят сами за себя. Оби-Ван, скривившись от внезапной боли, пронзившей ногу от соприкосновения с расплавленным металлом, аккуратно подался вперёд, поднимая падавана на руки. Лицо его, покрытое копотью и потом, было напряженно, мальчик едва сохранял свою жизнь. А, как только мастер прижал его к себе, сразу стало понятно и удивительное бездействие, так нехарактерное Скайуокеру. Вместо правой руки остался лишь обгоревший обрубок, заканчивающийся чуть выше локтя. Надежда лишь на то, что Скайуокер, всегда бывший на редкость упёртым падаваном, продержится ещё немного — только до тех пор, пока не появится возможность позвать на помощь кого-то из лекарей. Оглянувшись, Оби-Ван с разочарованием понял, что, дав волю эмоциям, потерял контроль над коридором, свободным от огня, и теперь придётся создавать его заново, опять выискивая все слабые места и старательно их обходя. Но это и не понадобилось. Сверху, со стороны невысокого потолка, посыпались комья сухой сероватой земли, и, в следующий миг, вслед за повеявшим свежим воздухом, появилось на редкость серьёзное лицо Главы Совета. — Живой? Кеноби, с трудом взбираясь по шаткому нагромождению из горелых обломков, принадлежность которых уже не представлялось возможным определить, молча кивнул, ещё до конца не веря, что его бредовая идея о том, что Скайуокер, чьё присутствие почти исчезло в Силе, может ещё жить, всё же оказалось правдой. Только выбравшись на поверхность и передав падавана медицинским дроидам, он без сил рухнул на колени, наконец отпуская сдерживаемое ранее пламя. Огонь, почувствовав это, немедленно взвился ввысь, словно салютуя новой победе жизни над смертью. Винду, проводив взглядом носилки с Энакином, уносимые на корабль — только там находилась крайне необходимая сейчас бакта-камера — магистра Ки-Ади Мунди, присел около молодого джедая. Он аккуратно, стараясь не потревожить и так взволнованного юношу, расположил ладонь на его плече, силясь выпустить запертое на множество замков понимание. — Да, если бы что-то случилось с моим падаваном, я поступил бы так же. Тёплая рука товарища на плече пробудила Оби-Вана из состояния, сходного с медитацией или анабиозом, и он, устало поблагодарив магистра взглядом, молча поднялся на ноги. Нужно жить дальше. Жить и бороться.♦♦♦♦♦
Как убить ситха? Это очень сложно, почти невозможно для мальчишки-падавана, но убить его внутри себя в разы сложнее. Уничтожить часть души, тщательно выращенную Канцлером за несколько лет недолгих встреч. Вырезать ножом страдания по человеческому теплу, ту часть, что ещё пыталась сопротивляться, не верила в разочарование в старшем друге, наставнике, своим интересом к бывшему рабу заставившем его поверить в то, что кому-то там — наверху — он ещё нужен. Бессмысленно. Если Энакин Скайуокер кому-то и дорог, то этот кто-то точно не сидит в Сенате, лишь изредка навещая его, наблюдая за тренировкой, а после сообщая: «Так держать, юный Скайуокер». Этот неведомый друг, должно быть, где-то рядом. Может быть, в Ордене. Может быть, один из жителей Корусанта. Как выглядит настоящий друг? Настоящий наставник, к которому можно обратиться за помощью в любой момент? Наверное, он спокойный, говорит не громким, но твёрдым голосом. Знающий, как вести себя и в случае нападения, и на светском приёме. Тот, кто сразу примчится на помощь, откликнувшись на мысленный зов. В точности, как Оби-Ван не больше месяца тому назад. Впрочем, не только тогда. Каждый раз, когда падаван — в большинстве случаев по своей вине — попадал в опасность, из которой не мог выбраться самостоятельно, мастер, успевая на ходу пожурить мальчишку, врывался, словно огненный смерч, изящно крушащий все врагов на своём пути. Да, именно мастер приходил к нему на помощь. Но если только Оби-Ван всегда без утайки говорил ему правду, всегда помогал, всегда объяснял, то Канцлер не делал этого никогда. Ничего. Ничего и никогда. Так кто же ему больший друг, больший товарищ? Теперь ответ очевиден. Только Оби-Ван Кеноби — его Мастер.