Зима в Гелиболе

      – Говорят, там в Гелиболе свирепствует оборотень. Люто грызет молодок, изуродованными их находят. Не поеду туда торговать, здесь товары выставлю.       Геральт знал, о чем говорят эти двое, по виду крестьянина. "Ни черта они не понимают, то может быть и не оборотень вовсе. Люди хуже бывают. А что уродует, так мало ли извращенцев, тем более не оборотень".       Таверна, в которой остановился Ведьмак была в центре деревни. Сзади припорошенные снегом пашни, впереди, в полудне от сюда Гелибол. Сидит там за наместника вдова. Она дала объявления на ближайшую округу, что ищет ведьмака. Перед зимой, когда делать особенно нечего, надо заработать денег. Нежить по большей части холоднокровна, при морозах впадает в спячку. После, Геральт до весны планировал вернуться в Каэр Морхен.              Солдат неодобрительно посмотрел на Геральта.       – По объявлению прибыл ведьмак. Если что, звать Геральтом из Ривии.       – Жди, доложить надо.       Ну надо, так надо. Геральт прислонился к стене. Неодобрение этого мужчины ровным счётом ничего не значило.Это даже можно было назвать хорошим отношением, ведь бывало и хуже.       – Оружие сдать. – Ведьмак снял с левого бедра ножны с мечом из стали, достал из-за спины серебряный меч и даже вынул из сапога маленький кинжал. Сдавать оружие – знак уважение к принимающей стороне, не более. За этим, жест бесполезный, охотники на чудовищ запросто могут убить даже не трогая человека.Достаточно одного знака, чтобы враг загорелся.       Геральта провели по коридору мимо гобеленов, по лестнице наверх, до приемного зала. Гербовые полотна Редании чередовались с полотнами, на которых были вышиты люди: гобелен с женщиной и мужчиной, с беременной женщиной и мужчиной, с женщиной, мужчиной и двумя мальчиками. Говорили, муж вдовы был убит, когда повел роту солдат в битву за честь Реданского короля, там же убили старшего и среднего сыновей, которых отец опрометчиво взял с собой. Не пострадал только младший, который был у матери в утробе.       В зале на высоком стуле сидела вдова. Когда ведьмак в сопровождении солдата вошел, женщина встала, подобрала темное закрытое платье, церемонно поклонилась.Монисты, украшавшие височные кольца,звякнули.       – Геральт из Ривии. Я рада вас приветствовать. Элеонора.       –Элеонора, честь быть принимаемым у вас. – Геральт вымученно улыбнулся. Ему стало неловко, меньше всего он любил бессмысленную натянутую вежливость. – Слышал, у вас в городе оборотень?       Элеонора опешила от прямоты, нахмурилась, взвешивая, правильно ли с ходу так говорить.       – Что ж, да. Убивают молодых женщин. Уродуют. Чародейка говорит, что оборотень. Первыми убили помощницу казначея… – женщина встала, жестом предлагая пройтись. Элеонора повела Геральта к окну, поименно перечисляя жертв, и рассказывая где их убили. – …Улица возле ее дома, и даже конюшня моего терема. Им ломают шеи – женщина коснулась ворота платья. – В Гелибол уже ездить боятся.       – Они давно тут жили? Были знатными?       – Дочь помощника главы городской стражи, да, была дворянкой. Няня моего сына, приехала из элландеровского храма, когда Дану было два с половиной. Помощница казначея был из семьи чиновников, кажется. Остальные были просто горожанками, может из соседних деревень.       Сквозь цветные стекла витража укрывающий внутренний двор снег казался разноцветным. Геральт пытался представить то, что ему рассказывают.       – А оборотня в зверином обличии кто-нибудь видел?       – Нет. Возможно. Не знаю. Я нет.       – Вы хоть понимаете на сколько это сложно будет?       –Понимаю. Если вы справитесь, сможете рассчитывать на сумму…       Мальчик вбежал в приемный зал и на всей скорости врезался в Элеонору. На вид ему было лет, может пять, если не меньше.       – Пошли на лошадках кататься, вели запрячь пони. Пожалуйста, мама. –-Малыш обнял Элеонору за колени.       – У мамы прием, - строго сказала женщина.       – Дан, мы играем в прятки, к маме нельзя ходить. – Мальчика окликнул до боли знакомый голос. – Дан, больше не буду с тобой играть! – В сводчатой арке залы стоял шутливо рассерженный Лютик.              От возможности остаться ночевать в тереме Элеоноры ведьмак отказался, объяснив, что если убивает кто-то из вхожих в ближайшее окружение вдовы, то лицом лучше не светить.       В дверь комнаты, которую Геральт снял у хозяина постоялого двора, постучали. Даже гадать не надо, кто это.       – Войди, я не запирал.       – Я взял тебе горохового супа со свиными ребрами, пиво и яблоки в карамели. – Руки у Лютика были заняты, дверь он открыл с ноги.       – Я ел.       – Ещё поешь, сытый что ли? – В своей бесцеремонности Лютик был очарователен. Бесцеремонно бард кинул на стул суконный плащ, куртку и шапочку с пером фазана, и так же бесцеремонно, без разрешения, сел на кровать.       – Променял бардовский пестрый наряд, на костюм чиновника? Ты в серой коже на писаря похож.       – Элеонора женщина строгая, не считает, что её полюбовнику пристало ходить, как шуту.       Сложившуюся картину дополняла золотая сережка в ухе барда, и золотая фибула с александритом, удерживающая фазанье перо.       –А так вот куда ты пропал. И давно ты живёшь содержанцем с вдовой?       –Не надо, Геральт, не содержанцем! Я почти камергер!Ну да, если содержанцем, плохо что ли? Не завидуй! Живу с ней год.       – Эй остынь, да я не против же. – Ведьмак толкнул друга в бок, чтобы тот не дулся, и пиво, нежно прижимаемое поэтом к груди, выплеснулось на рубашку. Красный от злости и в мокрой одежде бард выглядел смешно.       – От своей порции пива могу отказаться, виноват. Лучше расскажи, пожалуйста, что знаешь, об оборотне, я пока ничего не понимаю.       – А что я? Я ничего не знаю, тебе Ленор должна быть сама все рассказала. Оборотень убивает уже два года, только барышень, говорят недурных. Уродует. Последнюю видел, лицо вспорото от уха до уха, груди и бедра в ранах. Их всего шесть: няня, повариха, помощница казначея, две девки из числа прислуги, дочь помощника капитана стражи. Все вхожи в терем Элеоноры. Были. Больше их, наверное, ничего не связывает. Говорят, двух убили сразу. Четырёх потом. Двух при мне.       Геральту понятнее не стало.       – Не сходится. Это не оборотень. Оборотцам без разницы, кого задирать, они этого даже не помнят. Просто иррациональная жажда крови. Какова вероятность, что случайными жертвами окажутся только молодые девушки из терема городничей?       – Я бы убивал за пределами города, смерть кметок такого беспокойства не вызвала бы.       – Когда было найдено последнее тело?       – С месяц назад.       – Холод должен был замедлить разложение.–Скривился ведьмак.              В помощь Геральту выдали монаха, который проводил вскрытие, и двух солдат, которые выкопали тело. От долгого лежания в земле дерево разбухло, гвозди удерживающие крышку увязли и с трудом поддались.       Монах дал ведьмаку платок смоченный в эфире, чтобы дышать было легче. От вида умершей одного солдата стошнило.       – Ох бедняжка, да примет ее душу вечный огонь.       Видеть мертвую девушку было действительно тяжко. Провисшая кожа позеленела, в ранах медленно шевелились личинки, пахло дурно сладко. Лицо изуродовали глубокие рваные борозды до самых костей. Такие же были на груди, сколько позволяло увидеть платье.       – Если надо, ее можно раздеть, на бедрах тоже раны. – Участливо сказал монах, изо всех сил стараясь не смотреть на тело.       – Достаточно, закапывайте обратно.–Приказал Геральт.       – Все-таки оборотень?       – Да, раны от когтей, это котолак. У остальных такие же?       – Всех не видел, но у тех, что видел, такие. – Жрец достал из сумки свечу, зажег ее длинной спичкой и начал читать молитву.       "Да примет душу этой девчонки хоть кто-нибудь" – Геральту стало настолько мерзко и тяжело, что захотелось вымыться.              От жары и влаги у Лютика кружилась голова. Поэт с трудом сидел, облокотившись на стену, дышать было тяжело. Ведьмаку на жар было все равно, он выливал на себя какое по счёту ведро воды и тщательно тер ладони. К личному лютиковскому списку мест, в котором с Геральтом нельзя говорить о работе, к трактиру и борделю прибавилась теперь баня. Поэт предпочел бы вообще никогда не говорить о трупах, тех кто ими питается, и тех, кто из нормальных живых людей их делает.       – Избавь меня от подробностей, иначе мне станет совсем плохо. Скажи лучше, точно оборотень?       – Котолак. Но, понимаешь, оборотни должны убивать каждое полнолуние. Почему в городе неизвестно о других жертвах? Даже если учесть, что оборотень переехал сюда два года назад.       – Других людей нет. Кажется. Нелюдей тоже, тут их мало. За городом может трупы, у деревень вокруг есть старосты, Элеаноре не докладывают.       – Пока это похоже на неразрешимую загадку.– Рассеянно посмотрел сквозь друга Геральт. – Чем больше я об этом думаю, тем больше прихожу к мысли, что вот так искать это не мое. Мое убивать.              Как бы не хотелось этого делать, но возвращаться в деревни, через которые ведьмак проехал, пришлось. Удалось узнать, что людей, скончавшихся от переломов шеи или трупов со странными ранами не было. Все относительно мирно и таскают только скот. Отрицательный результат – тоже результат. Пока Геральт был в пути, в голову ему пришла мысль проверить людей.              Весь вид Элеоноры говорил о том, что она оскорблена, тем не менее наместница ничего не сказала. Ведьмак уколол палец женщины серебряной иглой, красная капля собралась на кончике пальца и упала.       – Простите ещё раз. Оборотни и сами не помнят, что творят в зверином обличии. Проверить надо.       Сына Элеоноры Лютик держал за руку.       – Дан, храбрый мальчик, он справится.       Охотнику на чудовищ пришлось встать на колени, ребёнок доверчиво протянул ему руку.       – Я тоже человек?       – Ты тоже человек.       – И так надо бы проверить всех, кто служит в замке.       – Я не могу приказать. Люди вольны меня не слушать. – Вдова поджала губы и нахмурилась.– Так вы уверены, что оборотень в замке?       – Я не уверен, просто самое очевидное предположение. Я не сыскной, моя работа убивать, а не искать.              Элеонора в итоге махнула рукой на то, что делает ведьмак. Лишь бы поймал оборотня. И даже выдала ему под личные нужды комнату в пыточной башне (не без содействия Лютика).       С солдатами было проще, они не возражали, не строили рожи и не делали вид, будто помогают нищему эльфу.       – Игла стерильна.– Ведьмак показал склянку со спиртом.       Судья, он же помощник в градоуправлении, брезгливо протянул руку.       –Давайте быстрее. Вот, видите! – Уколотый палец был поднят на уровень глаз ведьмака. – Я человек, в отличии от вас. При том умный. Опять же в отличии от вас! Вам было велено поймать оборотня! А тыкать в нормальных людей своими железками!       Геральт промолчал. Ну хамят. Лютик показал судье в спину язык.       – Он никого не любит.       – Милсдарь ведьмак. – В кабинет вошёл круглолицый хорошо одетый мужчина. Он низко поклонился Лютику и Геральту. – Говорят, вы меня искали. Я казначей Адам.       Ведьмак коротко кивнул.       –Можно без "милсдаря" и по имени.Я Геральт. Чтобы убедится, что вы не оборотень, надо проколоть кожу до крови серебром.       – Пожалуйста.Я сам, если не возражаете.–Мужчина улыбнулся ещё шире, взял из склянки со спиртом иголку, поддел ей на запястье кожу. – Меня и самого это пугает. Леди Элеоноре давно следовало обратиться к ведьмаку.       Улыбка, хорошо подобранная одежда и манера кланяться выдавали в казначее очень приятного человека. Есть такие милые люди, которые нравятся всем и сразу. <      – И если вам что-то понадобится, Геральт, можете обращаться напрямую ко мне. – Казначей весело с большим изяществом поклонился, и вышел.       – Лютик, ты не находил, что этот Адам… – Ведьмаку никак не приходило подходящее слово.       –Подлиза? Находил. А еще он бабник и сплетник.       – Надо же, у тебя появился конкурент!       – Нет,он глупее меня. Дело ли, от жены гулять, я бы на его месте не женился. Хватает же у меня ума от Элеоноры не гулять.       – Надолго ли?       – А еще я знаю, с кем он спал – с той убитой последней девочкой. – Но охотник на чудовищ только отмахнулся от Лютика и его сплетен.              – Меня ещё одна вещь смущает.       – М? – Лениво отозвался поэт, который теперь у Геральта появлялся едва ли не чаще, чем у вдовы. Лютику пришло в голову, что написать поэму про маньяка-оборотня, который убивает невинных дев, отличная идея. Сейчас он склонился над пергаментом и мучительно придумывал рифму к слову "глотка". <      – Няней сына Элеоноры была послушница культа Мелитэле, а остальные, скажем так, не знатные. Но вот с дочерью помощника капитана это не вяжется. Её отец в городе был не вот какая важная шишка, но и не последний человек. Она не кажется выбивающейся из общего ряда?       – Возможно. Геральт, а ты случайно не знаешь рифму к слову "глотка", ну, кроме очевидного "водка"?       – Чесотка?              Всего башенок вокруг города было пять. Казарменная входила на озеро. Лютику определённо понравился бы вид, но Геральт и начальник городской стражи были тут одни.       – Мне тяжело рассказывать. Мы с Гердом дружили, да и об умерших плохо не говорят.       – А было что-то плохое? –Участливо спросил Геральт. – Честно говоря, я не знаю, какая информация мне может помочь. Но из шести убийств смерть дочки младшего капитана стражи меня напрягает больше всех. Если бы я знал, что спрашивать, я бы спросил конкретнее.       – Ну, девушка как девушка. Росла, гуляла, училась. Ей было пятнадцать, нет, четырнадцать, когда она влюбилась в молодого послушника огненного культа из обители рядом и ушла к нему. Герд с супругой дочь нашли, силой привели обратно, с парнем общаться запретили. Тогда она назло родителям стала гулять здесь.       – А с кем?       – Да было б с кем ещё. Солдаты боялись её отца. Ремесленники для неё больно глупы. С казначеем - поморщился командир. - Ну вроде как и не глупый, и приятный, и подарки дарил. Старый только. Больше пары раз их вместе не видели, только солдаты все равно отцу донесли. А потом её убили. А потом её семья уехала дальше к границе. Герд попросился в гарнизоне служить, чтобы отвлечься.       – Герд разбираться не ходил к Адаму?       – Ходил. А толку?       У ведьмака появилось очевидное предположение. Может убивают гулящих?              – Вот представь, убивают падших девушек. – Ведьмак азартно резался с Лютиком в карты. Карты принадлежали барду, на каждой из них была нарисована голая бесстыдница: черви – люди, трефы – дриады, пики – эльфийки, крести – смешные коренастые краснолюдки. –Служанка гуляла с женатым? Гуляла. Дочь капитана гуляла? Не просто гуляла, а сначала совратила послушника, потом женатого. – Жёлтые глаза охотника на чудовищ хищно блестели. Наконец начало складываться хоть что-то!       – Ну, это грустно. А почему только девушек? А кто убивал? – Лютику, специалисту по гулянию, хождению налево, направо и в любом направлении где находился бордель, эта мысль не особенно нравилась.       – Какие-нибудь культисты помешанные на "чистоте"?       – Это не жрицы Мелитэле, тем более их здесь мало, и не служители Вечного огня. Они бы сжигали тела, чтобы "очистить от скверны". – Лютик встал, расправил плечи и продекламировал.       – Растерзанная плоть,моралью дикой, религией и верою тупой... И продолжение я ещё не придумал.       – Им рвали грудь и бедра. Очень ритуально, ты прав. И королеву козырную на место верни, думал, я на твои стихи отвлекусь?..              Жрец, который помогал на кладбище, попросил подождать. Несмотря на выказываемое терпение и принятие, такого как Геральт, принимать в часовне не очень хотели.       – Да хранит вечный огонь тех, кто избавляет мир от нечистоты.       – И вас, отец, храни вечный огонь.       – Что же вы хотели узнать. – Святой отец перебирал вспыхивающие огненным искорками янтарные четки.       – Не были замечены ли тут какие-нибудь идолопоклонники?       – За городом есть храм вечного огня, там живут братья из округи давшие обеты труда, уединения или молчания. Иногда у нас останавливаются послушницы Матери. Понимаете, город небольшой, все видно. Кто-то ходит на службу, кто-то нет, но чернокнижников и отступников нет. Вроде бы.       – М-м, спасибо. – Геральт снова почувствовал себя беспомощным.       Жрец взял горячими руками руку ведьмака.       – Дарует тебе сил и мудрости в твоём непростом деле вечный огонь.              Отчитываться Элеоноре было мучительно, потому что никаких итогов не было. Поговорить вдова пригласила Геральта за обедом, выдавало в ней женщину с крепкими нервами.       – Рваные раны оставил котолак когтями, если это был оборотень. Потому что зазубренным ножом можно изуродовать похожим образом.       – А есть сомнения? – Женщина резала мясо на маленькие кусочки, и накалывала на вилку горох.       – Есть. Убийства происходят слишком редко, а трупы уродуют весьма специфично. Может девушек убивали культисты или приносили в жертву чернокнижники. Только я не понимаю, что их объединяет.       Наместница отложила приборы и нахмурилась.       – Наверное вам стоит поговорить с родственниками убитых, но вот так с ходу я даже не знаю чьих имен вам назвать. Единственное, что могу сделать я, дать посмотреть комнату, в которой жила няня Дана.       – У вас до сих пор лежат ее вещи?       – У Дана больше не было няни, селить туда некого. Юлиан мне помогает с сыном. А еще… Вы когда-нибудь выкидывали вещи умерших? У той девушки, наверное, где-то были родители. Комнату сыновей я не трогала с момента… с… там лишь иногда убираются. – Геральт не знал, сколько Элеоноре лет, но сейчас она показалась ему очень старой. Гораздо старше, чем была в начале обеда.              Ведьмак понимал, о чем говорила наместница. Он сам не выкидывал вещи умерших, а брал себе что-то на память. В Каэр Морхене у него лежали засушенный диковинный цветок из Нильфгаарда, фляга с именной гравировкой и любимая книга. Не его. Охотник на чудовищ не сомневался, что когда он умрет, братья заберут что-то в память.       В комнате, от которой ему дали ключ было темно и пыльно. Чего тут искать? Доказательства распутства девушки? Запрещенные книги, которые укажут на связи с чернокнижниками? Тогда может сразу портрет убийцы с красивой подписью?       Тут была кровать, стул, зеркало во весь рост, стол, шкаф, тумба и кувшин с тазом для умывания.       Дверца скрипнула, из шкафа выпорхнула моль. Одежду сложили стопкой, наверное, уже после смерти хозяйки. Простое платье послушницы, нарядная юбка с вышивкой, длинные белые нижние платья, фартук, шаперон. Наверное, её похоронили в праздничном платье. Возможно, оно было украшено вышивкой, как юбка.       Она прихорашивалась у зеркала, где сейчас стоит ведьмак. В тусклом, пыльном зеркале Геральт видел лишь отражение своих жёлтых глаз, все остальное размывалось пылью и полумраком комнаты. На прикроватной тумбочке была ваза с сухими цветами. Цветы, должно быть кто-то иногда меняет. Эти были увядшие, но не рассыпались в пыль. "Незабудки, как осмысленно и символично. А что могло указывать на её вольное поведение?". Ведьмаку не к месту вспомнилась Йоля.       Внутри тумбочки была склянка духов и сладко пахнущее масло, ставшее от холода твердым. Охотник на чудовищ растёр масло между пальцами. Он представлял, как девушка по вечерам втирала себе его в кожу от шеи и ниже, в загоревшие от долгих прогулок с ребёнком плечи и руки. Странно, что не было украшений, даже самых простых, возможно все положили в гроб.       А за столом девушка сидела, читала, возможно писала. Очень удобно, стол был напротив окна. Ключи, отпирающий ящики, поворачивался нехотя. В столе были письма и книги.       "Дорогая Сара, я рада слышать, что ты нашла себе место по душе. Трудись усердно и тебе воздастся. У нас все по-прежнему, к большой печали, ничего рассказать не могу, я больше люблю слушать. Ожидают тебя в гости. С любовью и желанием получать побольше писем Неннэке". Там же лежали сборник молитв и книга Культ Мелитэле, в которую были вложены записки.       "Прекрасная Сара, пьянишь сильнее хмеля. Все мысли о тебе, работать не могу", "Твоя улыбка делает день лучше. Сгораю от тоски, если тебя не вижу", "Сережки с ониксом, светло-зеленым, как твои глаза, прошу с тобой лишь разговора". Или, кажется, она кому-то не отвечала. И очевидно кому.              На лестнице охотник на чудовищ столкнулся с казначеем.       – Где вы были в прошлое полнолуние?       – Ну, ох, вы меня подозреваете?       – Нисколько, это дежурный вопрос, просто должен знать.       – Кажется, уходил в бордель. Поймите меня правильно, я давно женат, иногда хочется…       Геральт не дослушал, развернулся на каблуках, вышел из терема и побежал к казарменной башне.              Он стучал в дверь так яростно, что напугал начальника стражи.       – Что-то случилось?       – Ведь дочь младшего капитана стражи не спала с казначеем.       – Я и не говорил, что они спали. Я, конечно, свечку не держал, но в такой их связи сильно сомневаюсь.              В городе не было ювелирной кузни, была лавочка, где управлял краснолюд. Он только чинил застежки и вставлял выпавшие камни, а еще собирал заказы, отправлял их в артель кузнецов, и уже они присылали ему изделия на продажу.       – Пожалуйста. Это очень важно! – Лютик поклонился низко, ниже он кланялся только выступая при дворе королей. Геральт надеялся, что поэт сможет разговорить ювелира. Зря надеялся.       – Нет, не скажу. – Краснолюда это забавляло. Он весь раздувался от важности. – Я не сообщаю имена клиентов.       – У вас здесь бордель что-ли? - Процедил сквозь зубы охотник на чудовищ, оскалившись. Ему надоел цирк с упрашиванием.– Послушай, ты знаешь, кто я?       – Ве-ведьмак. – Стоило охотнику на чудовищ заговорить, спесь с ювелира спала.       – А знаешь, что я делаю у вас?       – Ловите оборотня?       – Вот именно! И если не вспомнишь, кто покупал у тебя серьги с зелёным ониксом полтора года назад, я уйду. Из города. Пусть вас по одному задирают, как баранов на бойне.       – А это заказчик серёжек оборотень? – Краснолюд взял стул, приставил к шкафу, открыл дверцу и стащил с полки пухлую книгу.       – Убийца связан с заказчиком.       Ювелир полистал пыльные страницы и ткнул пальцем в корявую запись.       – Адам Щебальт, Сережки латунные, 4 г. Камни ониксы.       – А почему не серебро? Оно не больно дорогое.       – Поделочные камни в серебро не вставляют. Адам много и часто покупает, иногда по чьим-нибудь поручениям. Эту фибулу,– краснолюд ткнул пальцем в шляпу Лютика, – тоже он заказывал.       – Мы премного вам благодарны. – Бард кивнул, а ведьмак вышел, не сказав ни слова.Больно много чести.       На улице было морозно и падал снег.       – Итого, что мы имеем? – Лютик с трудом поспевал за другом.       – Трое из шести связаны с казначеем. С двумя из них он, предположительно не спал. Знаешь, что было бы здорово? Узнать, положили ли няне в гроб сережки, или Адам их снял, для полноты картины. Не важно. Индуктивно предположим, что он похожим образом связан со всеми убитыми!       – Инду.. Что? Так ты знаешь, кто оборотень?       Геральт резко остановился и огляделся по сторонам, словно боялся, что их будут подслушивать.       – Честно, я до сих пор не уверен оборотень ли это.              – Таким образом,я не уверен на все сто, но у меня есть план. Он, возможно, даже сработает. – в детской были Элеонора, Лютик и Ведьмак.       – Вы знаете, кто оборотень?       – Догадываюсь, но не скажу. Объявите, что ведьмак поймал котолака, им оказался кмет. Жертвы случайны, а изуродованы, потому что оборотень особо буйный. Чем раньше я пропаду из виду, тем лучше, вам останется собрать кто у вас служит, пусть придут с супругами. Устройте послезавтра днем праздник. Мне нужны будут серебряные зеркала и помощь городского мага.              Ночью, в запертом изнутри зале Геральт и Лютик вешали зеркала.       – Как они помогут? – У поэта устали руки держать тяжелый серебряный овал.       – Что есть луна, ты знаешь? Отражение солнечного света. Магия это всегда маленькая иллюзия. На этот раз попробуем сделать иллюзию луны. Полной силы это оборотню не вернет.       Откуда только зеркал столько взяли?       – А знаешь что самое хорошее? Котолак будет зверем только пока на него падает отраженный свет. Оборотню будет некуда деться. Шаг в сторону, и он станет человеком, а с человеком я легко справлюсь.       Выходило по расчётам идеально. Солнечный свет из окна падает на зеркала лучи отражаются. Примерно, четверть зала под окнами, куда косо падающие, преломленные витражом лучи не доходят должна была освещаться зеркалами. Если будет хоть немного солнечного света, а небо не заволочет тучами, если оборотень придёт, если-если-если. Слишком много. Стоит ли устраивать шоу на глазах у всех? Велик шанс ошибиться, если пойти говорить с оборотнем один на один. Если дождаться полнолуния битва будет слишком тяжёлой. Все это мешало охотнику на чудовищ заснуть. Из-за бессонной ночи встать утром было тяжело, зелье пилось тоже с трудом, до рвотных позывов обжигая глотку, пищевод и желудок.              – Как я не хотел посвящать посторонних, но раз пришлось, сможете поставить щит, если оборотень будет бросаться на людей. – Уговаривал чародейку ведьмак. Она тем временем творила иллюзию.       – Будет лучше, если близко вы не будете никого подпускать. Для дотронувшихся до вас чары развеются.       – Бей в тамбурин по боку, чтобы мембрана резонировала. Раз уж ни на чем больше играть ты не можешь.– Объяснял Лютик.       Ведьмак посмотрел на то, что получилось. Сегодня он бард. Ниспадающая на лицо длинная русая челка закрывала черные глаза. Вполне сойдет. По крайней мере Геральта из Ривии в нем не узнать. Ведьмак переступил с ноги на ногу, улыбнулся, стукнул в бубен. Смотрелся терпимо. – Идём?       – Улыбаться не забывай. Это сильно выдаёт. Артисты всегда улыбаются.       Серебряный меч спрятан иллюзией. У оборотня не слишком много сил, хватит ли одного зелья?       В приемном зале был народ. Немного. Судья, Элеонора, которая проходя мимо села в глубоком реверансе, толстый краснолюд (Лютик, шепнул, что это глава местного банка), глава городской стражи, немного местного дворянства, казначей. Все с семьями, как приказала Элеонора. Пока сработало. В углу, которое освещали зеркала стоял стол с закусками. Геральт продолжал бить в тамбурин "Раз, два, три, раз, два...", Лютик играл, иногда кланялся проходящим дамам. Оставалось только ждать. Огорчало наличие детей.       – Оборотня поймали!       – Поймали?       – Крестьянин из деревни. А разве не это позвала отметить Элеонора.       "Давай, подойди туда, если это ты". – просил про себя ведьмак. Ожидание, музыка, ускоряющее реакцию зелье вводили в транс, время растягивалось. "Я ведь не совсем дурак, я знаю кто ты". Крик высокий и протяжный смазал торжество, люди побежали из зала.       – Геральт! - заорал Лютик.       В углу, в остатках платья стоял котолак, похожий на огромного манула. Деваться оборотню правда некуда.       Прыжок, прыжок, достать оружие, выпад, стойка, шаг назад. Кошка рванула на ведьмака шипя и выпуская когти. Геральт даже не пытался парировать. На каждый выпад он отступал, не давая повернуть назад и загнать себя в угол. Задача была довести котолака до середины зала, куда отраженный лучи не доставали. Ведьмак позволил сбить себя с ног. Чудовище с добычей ещё чуть-чуть проехали по полу. Немногочисленная публика оставшаяся в зале пришла в ужас. Оборотнем была женщина, жена казначея. Наполовину нагая, в треснувшем платье, она лежала под Геральтом, ведьмаку не составило труда подмять её под себя. Одной рукой он удерживал руки котолака, другой держал её за шею.       – Адам, помоги. Помогите кто-нибудь!       – Стража, связать и увести в камеру! – скомандовала Элеонора. – Геральт, ты им поможешь?       У Лютика дрожали руки, в шоке от увиденного он едва стоял на ногах.       – У тебя кровь, вот-тут. - Поэт приложил холодные пальцы к ключице ведьмака, сквозь них засочилась кровь. – Ты не чувствуешь?       – В шею целилась. Ей все равно не хватило сил.              В темнице стояли ведьмак с перевязанной грудью, начальник городской стражи, Лютик, поддерживающий Элеонору, и побелевший от страха казначей. За решётчатой железной дверью сидела его жена.       – Кто так с тобой? Почему ты разумна? – Геральт не по-человечески хорошо видел в темноте. Сейчас он видел, как женщина за дверью плачет.       – Я сама попросила. Я долго не могла забеременеть, а когда получилось не удалось доносить до срока. Адам так хотел сына! Я пошла к ведьме и попросила дать мне детей. Она сказала, что рожать буду, как кошка.       – Это было проклятье, весьма специфичное, раз у вас сохранялся разум. А кого ты убивала, если не людей?       – В полях за деревнями охотилась на куропаток и зайцев.       – Адам, вы правда хотели детей?       – Да, когда-то давно я хотел сына. –Виновато сказал казначей. – Все, ухожу я. Сил на это нет смотреть.       – Стоять! – голос ведьмака был ледяным. –За сколькими из жертв супруги вы пытались ухаживать? За сколькими? – Охотник на чудовищ крепко взял круглолицего мужчину за шкирку.       – За всеми. – Прошипел казначей.       – Вы поэтому убивали?       Женщина заплакала еще громче.       – Адам хвастался, что в прошлом изменял намного больше. Почему убивали только последние два года. –Спросил Лютик.       Женщина перестала плакать.       – Выродок! Хвастался он! Два года назад он поделил наш дом пополам и сказал, что устал от меня и от детей.       – Я сочувствую. Мне вас жаль. – Геральт поднялся по лестнице наверх и вышел из башни.              – Отрубите ей голову до полнолуния, с этим справится обычный палач. Вы просили только найти оборотня, я не буду ее убивать. - Из кошеля с золотом, отданного в уплату, ведьмак отсчитал несколько монет – это ее детям.              Молчание в одной из комнат постоялого двора было таким напряженным и осязаемым, что его можно было резать. Друг напротив друга сидели менестрель и воин. Один подкручивал струны у лютни, другой полировал оружие. Время от времени они поднимали друг на друга глаза, качали головами и возвращались к своим занятиям.       – У них десять детей.       – Изменять законом не запрещено. Она все равно виновата.       – И он.       Опять молчание.       – Когда уедешь?       – Послезавтра. Не хочу присутствовать при казни.       – Если разрешишь, я с тобой. Ленор отпустила меня. Мне вдруг стало страшно, что если я буду таким, как Адам. Мне нельзя долго жить с женщинами.       – Доедешь со мной до храма Мелитэле в Элландере? Мне надо отдать кое-какие вещи Нэннеке.              В Каэр Морхен редко приходили письма. В основном доклад от купцов, что, когда и за какую сумму они готовы прислать в крепость, но на этот раз письмо было личным.       "Дорогой Геральт, я не знаю где искать Лютика, но знаю, что вы в Каэр Морхене. Когда в следующий раз его встретите, передайте, что его дочь я назвала честь него Юлианой. Всегда буду рада вам и ему.       С благодарностью Элеонора. Глава Гелибола."