Прелюдия

В ночь, когда Оливера Куина швырнули через витражное окно башни на голову Хлои Салливан, он решил, что ему просто необходим план. В последнее время Оливер думал о ней. Всё чаще и совсем не так, как раньше. С того самого дня, когда, сидя в кафе, он в порыве сентиментальности накрыл её узкую ладонь своей рукой и сказал, что она спасла его, а Хлоя в ответ лишь одарила его понимающим взглядом и одной из своих монализоподобных улыбок. Это настолько застало Оливера врасплох, что он невольно начал задумываться. Прикидывать шансы. Это не значит, что он не обращал внимания на неё раньше. Глаза-то у него были. Но давным-давно, учитывая сложные и запутанные отношения в кругу их общих знакомых, Хлоя попала под категорию «можно смотреть, но нельзя трогать». Всё, что оставалось Оливеру, это недоумевать, откуда у Кларка и остальных мужчин в её жизни растёт голова, если они по большей части в упор Хлою не замечали. Достоинства же её характера были ещё более очевидны. Оливер был уверен, что начни он их перечислять кому-либо, бедняга умрет со скуки раньше, чем он сможет остановиться. Пару раз Хлоя недоумённо ловила слишком пристальный взгляд Оливера, в то время как он сам даже не осознавал, что делает это. С тех пор он старался быть осмотрительнее, но куда уж там; совсем не смотреть было выше его сил, просто теперь он старался делать это украдкой. Вероятные пути развития событий продолжали разворачиваться в его голове. Возможности. Мы друзья. Коллеги. Ты встречался с её кузиной, не забыл? Но всё было напрасно, Оливеру не удавалось избавиться от навязчивых мыслей о ней. Хлоя поворачивала голову; солнечный свет игриво переливался на её светлых волосах, и Оливер задавался вопросом, насколько мягкими они будут, если запустить в них его пальцы. Он смотрел на её фарфоровую кожу и представлял, какой гладкой она окажется, проведи он по ней своей загрубевшей от стрельбы из лука ладонью. Хлоя смеялась — недостаточно часто, по его мнению — и Оливеру было интересно, смеётся ли она также в постели. Каждый раз, когда ему удавалось рассмешить её, Оливер считал своим личным достижением. Он стоял рядом, возвышаясь над ней, и только делал вид, что смотрит на экран. Когда же Хлоя поворачивалась обратно к своим мониторам, он бесстыдно заглядывал в вырез её топа и хотел знать, будет ли она трепетать, если он поддастся искушению коснуться рукой её груди. Каждый раз, как Хлоя проходила мимо него, Оливер думал о том, чтобы поймать её за талию, обнять и прижаться к ней всем телом. В то время, как она детально инструктировала его или других членов команды по предстоящей миссии, Оливер не отрываясь смотрел на её губы, и представлял, как она отреагирует, останови он непрерывный поток слов своими губами. Он мечтал зарыться лицом в её шею и волосы и вдохнуть их аромат, мечтал попробовать на вкус её губы. Всякий раз, когда Хлоя потягивала свой любимый миндальный капучино, Оливер боролся с желанием поцеловать её. Он смотрел, как она ест кекс или лимонный пирог со своим кофе, и невольно облизывал собственные губы. Она чертовски милая, думал Оливер. Что с ним было не так, и почему раньше он никогда этого не замечал? Она порхала по Башне от монитора к монитору словно пчела, собирала крупицы информации будто пыльцу с цветов, чтобы затем обработать и предоставить сокращённую до самого необходимого версию, дополнённую её фирменным жалящим сарказмом. Хлоя всегда в движении и в работе, но Оливер понимал, что и бьющая через край энергия, и язвительные комментарии — всё это было лишь способом держать других людей на расстоянии вытянутой руки. Оливер знал наверняка, потому что сам поступал также. Ему хотелось просто… остановить её. Заставить замереть хотя бы на минуту. Преградить ей дорогу, взять за плечи и заставить замолчать, приложив палец к её губам. Утихомирить кофеиновое жужжание, отложить на время словесный поединок и просто заглянуть в её глаза и увидеть, что она на самом деле думает и чувствует в этот момент. Понять, существует ли хоть какая-то надежда, допускает ли она даже самую малую возможность чего-либо между ними или он так и остался для неё просто безотказным качком на побегушках. Оливер мог поклясться, что ещё не так давно было время, когда он чувствовал себя более чем уверенно с женщинами. Почему-то, сейчас в это слабо верилось. Особая ирония заключалась в том, что именно Хлоя с её вагоном проблем с самооценкой превращала его в придурковатого, неуверенного в себе подростка всякий раз, когда оказывалась рядом. Сама того не замечая, она нарушала его душевное равновесие; при этом Оливер не мог заставить себя держаться от неё подальше: наоборот, он заходил в Башню чаще обычного под ещё более надуманными поводами и проводил там всё больше времени. Когда же Оливер узнал, что всё это время у Хлои был доступ к его почте (и тем немного непристойным сообщениям между ним и Дайной), его охватила самая настоящая паника, которая, однако, скоро сменилась глубочайшим разочарованием, ведь Хлое оказалось абсолютно всё равно. Ему нужен был план. Так больше продолжаться не могло: в её присутствии Оливер слишком часто оказывался на волоске от полного провала. И примерно в этот момент некто с огромными крыльями и без чувства юмора швырнул Оливера через очень большое окно очень высокой Сторожевой Башни. Не теряя ни минуты и не обращая внимания на осколки стекла вокруг, Хлоя ринулась к нему на помощь, и тогда-то Оливер помимо воли почувствовал, как надежда, которая еле теплилась в груди, расцвела буйным пламенем. Мог ли он сам позаботиться о своих ранах? Разумеется, но тогда он упустил бы свой шанс, и Хлоя не суетилась бы вокруг него, одаривая его полным заботы и сочувствия взглядом, не стояла бы так близко, что Оливер мог вдыхать её аромат, пока она обрабатывала порезы на его плечах и лице, и не касалась бы своими мягкими кудряшками его кожи каждый раз, когда наклонялась, чтобы подуть на свежепродезинфецированный порез. Желание потянуть её на себя и поцеловать было настолько сильным, что Оливеру пришлось сжать руки в кулаки, чтобы не поддаться ему. Позже, когда Картер рявкнул, что Оливер ведёт себя как кретин, чтобы не показывать другим людям, насколько они важны для него, он снова почувствовал себя тем нелепым мальчишкой. Должно быть, Картер говорил о Хлое. Должно быть. О ком же ещё? И — что было унизительно — неужели даже идиот, который знает Оливера без малого пять минут и который, между прочим, его терпеть не может, умудрился заметить, что Оливер к ней неровно дышит? Ему срочно нужен был план. В теории, перед ним расстилались миллионы разных возможностей, но Оливер знал, что это только иллюзия. Потому что для него в данный момент времени все дороги вели к Хлое. Поэтому Оливер привёл себя в порядок и в сотый раз за день наведался в Башню, в надежде затащить Хлою на ужин. Сначала он растерялся (а если совсем честно, то разочаровался), когда увидел там ещё и Джона. Но затем Оливер, робко улыбаясь и не сводя глаз с озадаченной Хлои, спросил, не проголодались ли они, и именно Джон принял приглашение первым, подначивая Хлою последовать его примеру. Она невольно согласилась, а Джон слишком понимающе улыбнулся Оливеру. Оливер всегда знал, что Джон уважает личное пространство людей и никогда не будет читать их мысли без веской на то причины. Поэтому, серьезно, неужели его интерес настолько очевиден? У него что, неоновая вывеска «Я по уши втрескался в Хлою Салливан, пожалуйста, помогите мне» горит на лбу? Ему необходим план. И как только Оливер его придумает, он сразу приступит к действию. Каким угодно образом, но он завоюет Хлою. Потому что из всего набора потенциальных сценариев, которые он перебирал в своей голове, ни один из них не включал в себя поражение.