Кровавый фетиш

Он просто любит кровь. Этот металлический запах, что сразу чувствуется на губах и оседает на языке солоноватым привкусом эйфории. Ее цвет, такой насыщенный бордовый или ярко-алый, в зависимости от того, куда дотянутся острые клыки, в каком месте проткнут тонкую фарфоровую, будто у куклы, кожу. Но Юнги не кукла, он теплый, живой, с бьющейся жилкой на шее, что так и манит провести уже окровавленным языком, оставить собственническую метку бордово-фиолетового оттенка, прокусить, глубоко и больно, чтобы вкушать его снова и снова. Чтобы оставить следы: два маленьких округлых шрамика, которые захочется зализывать и кусать опять, не давая зажить до конца. Выпивая его почти до дна, до убивающего головокружения, фейерверков под закрытыми тонкими веками глазами, до спасительной отключки, когда переживать происходящее уже нет сил. Почти, потому что Чимину нужно, чтобы Юнги жил, Чимину хочется, чтобы он жил. Жил для него. Потому что Чимину нужна его кровь, нужен Мин. Ему просто нужен Юнги. Этот худощавый невысокий блондин, с его маленькими шаркающими шажочками босыми ногами в темноте, с его белой сахарной кожей, сладкой до пьянящего забытья. Чимин ласково зовет парня Шугой, на что тот тихо бормочет себе под нос, но вслух не возражает. Нравится. Он много спит, свернувшись маленьким комочком в ворохе пуховых одеял: то ли восстанавливается так после каждого визита Чимина, то ли просто любит. Любит, как красное сухое, которым он, кажется, пропитан насквозь, без терпкого привкуса которого кровь Юнги не имеет той сладости, того дурманящего вкуса, которым так одержим Чим. Пак наведывается раз в неделю, иначе Мина бы не хватило. Чимину не нужен сломанный сосуд, а этот ему очень нравится. Ему нравится Юнги, распростертый на шелковых красных простынях, оттеняющих бледное податливое тело. Послушный, извивающийся в сильных чиминовых руках Шуга просит о большем, но никогда не молит о пощаде, кидается в их маленькое безумство на двоих с головой. Целует с отдачей, кусает опухшие губы, упивается вкусом своей крови с чужого языка, что проходится с нажимом по небу, смотрит болезненным взглядом из-под опущенных ресниц, дышит рвано, резко, задыхается. Чимин грубый, Чимин нежный, он убивает своим непостоянством, размазывает в пьяное ничто, с силой впивается в нежные стройные бедра, что обвивают его за спину, подушечками пальцев пересчитывает каждое ребрышко, обтянутое кожей с капельками терпкого пота, вбивает размеренными толчками в мягкую скрипучую кровать, оставляя на утро собирать себя по кускам, забываясь в сонной неге. Ночь отбирает силы, но Пак лишь набирается их, собирая теплую жидкость, сцеловывая стоны с алых губ, зализывая чужие раны, вдыхая пряный аромат страсти, крови и секса. Вместе они умирают с первыми красками рассвета, чтобы воскреснуть чуть позже и повторить все с начала. По утрам Юнги горячий, сладкий, как его кровь. Юнги — любимый напиток Чимина. Юнги — его маленький фетиш.