У камина

There’s a rhythm in rush these days Where the lights don’t move and the colors don’t fade Leaves you empty with nothing but dreams In a world gone shallow In a world gone lean… Настенные часы, окованные медной рамой, медленно тикали, лениво качая маятник. Они напоминали колокол, играющий во время службы в храме, только притихший и робкий. Но звон его сохранил ту мерность, глубь и мелодичность звука, какая была слышна с церковной колокольни в праздничный день. Старые половицы поскрипывали в такт тиканью, а хлопающие по крыше капли дождя превращали эти звуки в единую симфонию: симфонию тишины, спокойствия и нежной грусти. Когда хочется плакать без какой-либо причины, словно всё вокруг рыдает вместе с тобой. Слеза медленно катится по щеке, потом вторая… Как капли дождя по стеклу. Только дождевая вода веет лёгким холодком, свежестью, а людские слёзы пропитаны солью и живым теплом. Пламя камина освещало тёплым светом унылую комнату, играя своими языками. Они напоминали вдохновлённых танцоров, увлечённых своим делом. Их движениями любовался волк-оборотень, сидящий у камина, подбрасывающий туда заготовленные дрова. Огонь ловил их, страстно обнимая, а позже отравлял и растирал в чёрный пепел. Волк вздыхал и снова подкармливал голодные языки, поддерживая жизнь в камине. Надо же чем-то платить за тепло, даже если это что-то когда-то было здоровым деревом, растущим в лесу неподалёку и радующимся своей жизни. Оборотень, подбросив в огонь ещё пару дров, задумался. Он неожиданно остановился, поставил локоть на колено, подпёр кулаком щёку и посмотрел в потолок. Ничего вокруг не происходило, даже редкая мышь боялась прошмыгнуть под носом волка. Тишина была безнадёжно крепкой, как каменная стена — чтобы разрушить её, нужно было очень хорошо постараться. Но что-либо делать было совершенно лень, ведь казалось, что уже лет сто в доме не было ни звука и изменить ничего было нельзя. Sometimes there’s things a man cannot know Gears won’t turn and the leaves won’t grow There’s no place to run and no gasoline Engine won’t turn And the train won’t leave Оборотень даже не понимал, течёт ли время или нет. Всё, казалось бы, остановилось. Атмосфера вокруг напоминала очень крепкий кофе — его разбавляешь-разбавляешь, а он слабее не становится и становиться не хочет. Волку даже порой казалось, как он каменеет, становясь похожим на статую в готическом храме. Задумчивые зелёные глаза устремили взгляд на огонь, коричневые волосы спадали на бежевую рубаху, подбородок положен на ладони, а кончики волчьих ушей чуть свисали вниз. Внезапно он отвлёкся от созерцания и посмотрел на соседнее кресло у камина. Оно было повёрнуто к соседнему креслицу так, словно там должны были сидеть двое. Но кто придёт в забытый дом у озера в лесу, да ещё и в дождь? Только тот, кто будет искать там убежище и тёплый кров. Но разве найдутся сейчас такие? За последнее время единицы приходили к забытому дому у лесного озера. Да и то, в основном это были художники и несчастные девушки, которым надо было выговориться. И если живописцы тихо передавали с помощью красок красоту затерянного в лесу места на холсте, никого при этом не раздражая, то девы своими слезами и причитаниями могли вывести из себя даже, не побоюсь этого слова, святого человека, а уж волка-оборотня тем более. Были даже случаи, когда он внезапно рычал, чтобы избавиться от компании плаксивой и надоедливой особы. Чаще всего девушки в ужасе убегали, сверкая пятками, иногда оборачивались, чтобы увидеть источник пугающего звука, но, не увидев ничего, уходили, а пару раз и вовсе заходили в таинственный особняк, так, нервы пощекотать, и последствия часто были плачевными. Но волк был не при чём, абсолютно. Просто кому-то надо было не заходить так далеко в темноту… но это уже совсем другая история. А мы вновь вернёмся к камину и одинокому волку. До сих пор никому не ясно, почему в народе говорят «волк-одиночка», если звери эти охотятся и живут стаями. Ведь даже ночью, если находится недалеко от леса, очень редко услышишь вой одинокого волка. Ввысь всегда поднимается вой нескольких зверей, подобный игре на неком музыкальном инструменте, до сих пор неизвестном простым людям. Наверное, именно поэтому в последние дни, проведённые в этом доме оборотень планировал уйти в другое место и оставить особняк у озера навсегда. А что? Остальные существа, когда-то там обитавшие и каждый вечер общающиеся с волком у того самого камина уже покинули бывшую обитель — призрак оперы отправился в доставшееся по наследству от прадеда родовое поместье, библиотекарь сбежал с одной из городских красавиц, братья-вампиры тоже куда-то переселились, ну, а дракон… О нём, точнее, о ней, ничего не известно. Одни поговаривают, что она влюбилась в молодого охотника, и теперь коротает дни в его объятиях, другие утверждают, что её тётя решила наконец-то перевоспитать стервозную племянницу и забрать к себе в горы, а третьи и вовсе твердят, что бедняжка умерла от рук колдунов. Так или иначе, её никто больше не видел. Engines won’t turn and the train won’t leave Свеча загоралась в особняке теперь только в двух комнатах — в гостиной и в спальне оборотня, всего в двух местах, где ещё кто-то жил, кроме пауков. Библиотека была ужасно запылена, бумага книг желтела, а самые редкие экземпляры, драгоценные фолиранты и степенная чёрная кошка исчезли — таинственный библиотекарь, чьё имя Натаниэль, увёз их вместе с чистотой и порядком, который всегда сопровождал молодого человека в местах, где ступила его нога. В доме не было слышно грустных, но в то же время очень красивых песен призрачного барда Лисандра, любящего порой спрятаться ото всех в укромном уголке и затянуть какую-нибудь любовную серенаду собственного же сочинения. Никто не видел и не слышал шуток и розыгрышей двух клыкастых близнецов — Алекси и Армина, покой вновь вернулся, утяжелив и без того громоздкие стены. А Кассандра…она была, можно сказать, сердцем дома у озера. Почти всё время скрывалась на чердаке, играя на гитаре, иногда в дуэте с лучшим другом Лисом, который подпевал ей. Волк, правда, недолюбливал её за бунтарский характер и постоянный шум сверху, но и она тоже не была в восторге от оборотня, считала его медлительным и старомодным, да и просто скучным. Между ними часто были стычки, которые приходилось разрешать остальным обитателям особняка. Тогда волк хотел покоя, тишины, даже в каком-то смысле, блаженного одиночества. Хотел отдохнуть ото всех, забыть обо всём на свете. И наконец, его желание исполнилось. Но рад ли наш герой теперь?.. I will stay with you tonight Hold you close ‘til the morning light In the morning watch a new day rise We’ll do whatever just to stay alive We’ll do whatever just to stay alive Теперь оборотень хочет другого. Пусть не компанию, а одно существо, которое будет рядом с ним. Не важно, кто это — пусть даже младенец, но живой. Можно будет выговориться кому-то, довериться, обнять в трудную минуту, почувствовать тепло…и вдруг его назовут по имени, как раньше: «Кентин… Кен…». Прикоснутся к растрёпанным волосам, почешут за ушком, может, даже и поцелуют в щёку — что угодно, лишь бы скрасить серую жизнь волка, который от неё очень устал. Неясно было, почему оборотень решил остаться в этом доме, если последний лишь тяготил его. Наверное, Кен давно привык к нему, да и трудно жить без крыши над головой, особенно в одиночестве. Так Кентин и сидел — всматривался в причудливые фигуры, которые образовывали языки пламени в камине, подкидывал туда дрова, размышлял о своей грустной доле, и всё в полном одиночестве. Well the way I feel is the way I write It isn’t like the thoughts of the man who lies There is a truth and it’s on our side Dawn is coming Open your eyes Look into the sun as the new days rise Неожиданно для волка внезапно раздался слабый стук в дверь. Оборотень понятия не имел, кого же на этот раз принесла нелёгкая — очередную надоедливую особу или отдыхающих, ищущих ночлег. Но если вспомнить об одиноких скучных днях волка, понятно станет, почему он был очень даже не против того, чтобы кто-то незнакомый хотя бы просто посидел рядом с ним и выслушал Кентина. Но открывать дверь оборотень не решался, чтобы ненароком не спугнуть нежданного гостя. Ведь кто сможет спокойно зайти в здание, увидев живущего там волка? Только самые рискованные или вооружённые хотя бы пистолетами с серебряными пулями люди. Между тем, дверь тихонько заскрипела, и таинственный гость наконец показал себя. Он что-то шепнул, судя по всему, чтобы обратить внимание Кентина на себя. Услышав голос, оборотень перевёл взгляд на стоящее на пороге существо  — Войдите, — не слишком гостеприимно буркнул Кен. Незнакомец ничего не ответил, а лишь присел к камину рядом с волком. На этом создании был длинный мокрый изрядно потрёпанный в дороге чёрный плащ, из-за которого ничего не было видно. Даже сложно было сказать, был это парень или же девушка.  — Думаю, так будет лучше, — сказал Кен, снимая с гостя плащ и вешая его рядом с камином, чтобы высушить.  — Кен?.. — Волк обернулся и понял, кого впустил в особняк… And I will wait for you tonight You’re here forever and you’re by my side I’ve been waiting all my life To feel your heart as it’s keeping time We’ll do whatever just to stay alive На оборотня чёрными, как два маленьких уголька глазами, смотрела никто иная, как Кассандра. Как она изменилась с того момента, как исчезла из дома у озера! Алые волосы теперь едва касались плеч, хотя раньше лежали почти до тонкой талии, и без того светлая кожа побледнела, рубаха и брюки истрепались и выпачкались, да и сама девушка заметно измазалась в грязи, особенно замаранными были лицо и босые ноги. Мало этого, по всему телу были стрелами разбросаны маленькие и не очень шрамы и ссадины. Но в этой гадкой внешности ещё остались отголоски прошлой красоты Кассандры — блеск в глазах, изящные движения, пышные смоляные ресницы, густые брови, королевская осанка и кристально чистые горячие слёзы, которые стекали по грязным щекам. Даже плача, дракониха не спускала удивлённого взгляда с волка-оборотня. Почему, ненавидя её все эти годы, он не выгнал нежданную гостью, а смотрит с грустной и в то же время нежной улыбкой, держа за нежную руку? Почему так гостеприимно отнёсся к ней?  — Я вижу вопрос в твоих глазах. Просто ты никогда не поймёшь, что такое настоящее одиночество. Никогда не испытаешь это на своей шкуре. По крайней мере, я очень на то надеюсь, — стойкий обычно в таких случаях Кентин прослезился.  — Кен? — снова спросила его как всегда немногословная Кассандра.  — Не называй меня так, — как обычно вздохнул волк.  — Ну, хорошо, Кентин. Хотела тебе сказать кое-то, — вставила Кассандра.  — И что же? — спросил Кен.  — Прости меня… За всё то, что произошло с нами до этого случая. Я была тогда слишком резкой и вспыльчивой. Я сделаю всё, чтобы такого больше не повторялось, — призналась Кассандра.  — Ты стала совсем другой сейчас. Что происходило тогда, когда ты ушла от нас? Откуда эти шрамы? — поинтересовался Кен.  — Тебе лучше этого никогда не знать. Никогда не поймёшь, что такое настоящая боль. Никогда не испытаешь это на своей шкуре. По крайней мере, я очень на то надеюсь. Ты ведь так сказал, или я ошиблась где-то? — сказала Кассандра и улыбнулась. Кентин улыбнулся с ней. Но стоило ему вдуматься в эти слова, как улыбка покинула его лицо. Ведь им обоим вправду выпала тяжёлая доля. Волчье одиночество и драконья боль — не поймёшь даже, что хуже. И лучше об этом не вспоминать сейчас, когда трудности позади. Когда они оба вместе, смотрят на друг друга, живы, здоровы и… Счастливы?.. Похоже на то. Иначе почему их улыбки так искренни, а глаза смотрят с такой любовью и нежностью? Dawn is coming Open your eyes Dawn is coming Open your eyes Dawn is coming Open your eyes Dawn is coming Open your eyes Вздохнув с облегчением, Кен и Кассандра решили заняться привычными делами. Девушка наконец отмылась от грязи, надела чудом оставшуюся среди ужасной пыли белую сорочку и старые позолоченные серьги, найденные в маленькой коробочке в одном из укромных уголков особняка. Не смотря на многочисленные раны, которые Кентин успел обмотать бинтами, героиня казалась ещё прекраснее, чем раньше. Бледная кожа придала ей некий восточный шарм, делая деву похожей на хрупкую и утончённую японку. В общем, изменилась Кассандра и внешне, и внутренне, конечно, осталось кое-что от прежней воительницы и бунтарки, но пробуждалось оно довольно редко, что не могло не радовать миролюбивого Кена, который и так был на седьмом небе от возвращения такой личности. Ведь его жизнь приобрела не просто какой-то оттенок, а уже можно сказать стала прекрасной картиной, которую в Лувре не жалко повесить — полотном, на котором запечатлено такое хрупкое состояние души, как влюблённость. Хотя, это уже совсем другая, не менее нежная и искренняя история… Но вернёмся к настоящему моменту. Осенний день подходил к концу, тихо прощаясь с лесом. Величественное солнце погладило своими лучами голые верхушки деревьев, словно укрывая их тёплым шарфом на прохладную ночь, и медленно отправилось за горизонт. Сидящие на балконе Кентин и завёрнутая в тёплый плед Кася созерцали осенний закат, согревая друг друга оставшимся с лета теплом, обнявшись. И тут волк-оборотень задумался. Все прошлые ночи были настолько холодными, что ему приходилось спать под десятком одеял, чтобы согреться. Но волчьему сердцу всё равно было мало тепла. Его могло поглотить одиночество, поглотить до конца, и в итоге Кен бы не смог почувствовать ничего, от боли в пальце и до предсмертной агонии. А теперь, не смотря на холодный ноябрьский воздух, ему тепло. Тепло, потому что теперь он больше не одинок, ничто не гложет его душу. А если ничто не гложет душу — значит, человек счастлив…должен быть счастлив. Ведь не зря же В. Г. Короленко сказал: «Человек создан для счастья, как птица для полёта, ». И судя по всему, волку с Кассандрой по одному пути идти. По пути, длиною в целую жизнь… Look into the sun as the new days rise There’s a rhythm in rush these days Where the lights don’t move and the colors don’t fade Leaves you empty with nothing but dreams In a world gone shallow In a world gone lean … Внезапно, от дуновения холодного осеннего ветра Кентин проснулся. Волк лежал на балконе, никого рядом не было. «Приснится же такое. Я уже верил, что сбежал от одиночества, но тут оно опять настигло меня. Похоже, мне так всю жизнь мучиться…» — вздохнул оборотень, глядя на замерзающее озеро. Оно напоминало ледяное синее блюдце для чашки с голубоватой каёмкой по краю на которое налили воды, которая через какое-то время станет безжизненной ледышкой. Кен удручающе спустился в гостиную, чтобы снова подбросить в камин дров. Вечер, холодает, утеплятся ведь надо. Но, потянувшись за очередной вязанкой, волк-оборотень заметил висящий над камином чёрный плащ. Тот самый, в который во сне была одета Кассандра. «Не уж то…вправду?» — подумал Кентин, бережливо вешая вещицу на кресло, за которым когда-то сидела прелестная гостья. Но на этом сюрпризы не заканчивались. Подкинув дров в огонь, волк нашёл на полу затухший уголёк. Повертев его в руках в последних лучах солнца на балконе, оборотень заметил, что был он ещё не совсем затух. А крепко сжав уголёк в ладони, раскрыв её, Кен увидел необыкновенную картину. Из угля вылетел язычок пламени и сформировал в воздухе маленькое сердечко. К нему присоединился ещё один, потом второй, потом третий… Сердце становилось всё больше и больше, горело всё ярче и ярче, согревая холодный воздух. И когда огненная фигура стала размером с голову волка, сердце начало приобретать образ девушки. Огненно-красные волосы до плеч, горящие глаза, хрупкое и изящное тело казались живыми. Дальше за её спиной раскрылись два пламенных драконьих крыла. Одета красавица была в длинное платье до пят и рубиновые серьги и колье. Вдруг, неожиданно для оборотня, она произнесла знакомым голосом:  — Кентин… скажи, если ты сумел меня простить, то сумеешь ли…  — Я пойду на всё ради тебя. Скажи, я что я должен сделать? Я готов даже на большие жертвы.  — Мне не нужны жертвы. Я хочу лишь точного ответа на свой вопрос. Сумеешь ли ты меня… полюбить?  — Нет, Кассандра. Прости, но нет.  — Почему же?! Из глаз девушки начали капать огненные слёзы. А что, у пламени тоже есть чувства! А у пламенных девушек — тем более…  — Кася, милая…!  — Не называй меня так!  — Ты всё неправильно поняла…  — А как должна была понять правильно?!  — Я не сумею полюбить тебя. Я уже люблю тебя.  — Кентин… Кен не решил попусту терять такой момент и поцеловал красавицу в щёку. Поначалу его губы обожгло пламя, некая боль, но миг спустя волк почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Щека оказалась такой нежной, такой бархатной, словно живой. И произошло чудо — вместо огненной Кассандры перед ним стояла и улыбалась живая дракониха, которая через секунду же бросилась к нему на шею обниматься. Настала ночь. Кромешная тьма окутала лес, а в доме у озера было светло как никогда. Но ярче всего были в ту ночку сердца Кентина и Каси — ведь их освещала настоящая, искренняя любовь, и ничто никогда не сможет затушить её пламя. Пара сидела у того самого камина, который, как оказалось, и свёл их вместе. А что — в жизни и не такое бывает. Главное — всего лишь верить в себя и в чудо… But there is a truth and it’s on our side Dawn is coming open your eyes Look into the sun as a new days rise