***
Молюсь на карточку без лиц. На твой идеальный затылок и свой далекий от идеальности полупрофиль. Я сижу на твоих коленях…. Куда-то смотрю. И ты куда-то. Я, кажется, улыбаюсь. Ты, наверно, серьезен. А может что-то говоришь. Или смеешься. Кто-то сзади подловил, сфотав на мутную камеру телефона. Но теперь любимое.***
Жениться в Новый год — сущая глупость… Нестандартно. Неудобно. Непрактично. Хуже только — решить жениться в Новый год спонтанно и начать подготовку к торжеству буквально за пару недель. Подавляющее большинство ресторанов распроданы, оставшиеся дерут немыслимые деньги за корпораты по тарифам как для "норильского никеля" и вам чудом достается почти столовка в спальном, с канареечными желтыми стенами и тусклыми лампочками Ильича. Зато с приличной скидкой. Знакомые в больницах, полициях, ЗАГСах (нужное подчеркнуть) и других гос. учреждениях на вес золота и гарантированно попадают в рай. У них там вечная бронь. Абсолютная истина. Но даже полезные знакомства с наместниками бога на этой грешной земле, увы, не спасут вас от страшного слова «бюрократия». Её никто не отменял. Пошлины, заявления, презенты за скорость, экстренный отпуск на работе после паломничества на коленях в кабинет босса и выписанный в бухгалтерии аванс. К концу марафона чувствую себя загнанной белкой в том самом колесе. Мама шутит, видя меня накануне в черных джинсах и водолазке и с такого же цвета не замазанными красноречивыми синяками под очами: «У тебя что, траур?». Смешно. Можно подумать, у меня пояс по выходам замуж. Диджей возмущается: «А как же "Розовое вино"?! Все же заказывают!». Менеджер забегаловки нервничает: «Меню будет новогоднее, не успеваем составить…» А ты пишешь мне смс, сидя напротив, на встрече с распорядителем: Муж, 13.19: «Какого цвета на тебе белье?» Брови ползут вверх. Ну кого что волнует! Мы тут про мимозу и запеченную свинину отдельно для бабушки без специй, значит, а он… Нахал. Но я краснею, замечая твою лукавую улыбку, прикрытую от посторонних ладонью. Сидишь, развалился, пристально изучаешь. И я знаю этот взгляд. Будоражит… я бы сказала. Но я молчала. Сказало тело. Соски предательски проступают через водолазку. Ты естественно замечаешь эту … мою реакцию. Ты всё знаешь. Муж, 13.26: «Ты забыла надеть лифчик?» Сжимая губы, я блокирую телефон и пинаю тебя под скатертью. Но промахиваюсь. — Извините. — Улыбаюсь наблюдающему менеджеру заведения, ответственному за банкет. — Продолжим. — Посмотри, пожалуйста, какое лучше? Вот это? Или это? — Мучаю за несколько дней, дергая за рукав толстовки, листая сайты так долго, что аж в глазах темнеет. — Мне всё равно в чём ты будешь. Честно. Ты только ответь тётеньке из загса «да», ладно? —Целуешь в макушку, включая Матч ТВ. — А разве у меня есть варианты? «Для справки: у меня их нет, Новиков». Как и времени чтобы найти что-то приличное в качестве подвенечного, прости господи, наряда. Везде километровые очереди, в торговых центрах не протолкнуться и после очередного безуспешного набега я снова насилую мышку компа под аккомпанемент сводки преступлений из «Человека и закона». Нет, жениться на Новый год — определенно сложно. Но, с другой стороны, это забавно. — Новикова, ты готова? — Появляешься на пороге двадцатиметровой — и она как 2на2. Заканчиваешь с пуговицами, оставляя одну сверху. Темные волосы как всегда превосходно лежат и чуть поблескивают в свете электричества. Божечки… Я снова промахиваюсь. Помадным стиком мимо губ. Как же хорошо, Новиков, что однажды я не промахнулась с той дверью, за который был ты. А то с моей-то меткостью… — Еще Колесникова! Попрошу. — Опустим формальности. Такси уже внизу. Хочешь опоздать на собственную свадьбу? Кстати, красивое платье. — Красивый, Новиков, в нашей паре только ты. Я смирилась. (Я счастлива по этому поводу) Наденька уже поливает спящего Лукашина, а я не строгаю вареные овощи как энное количество лет до, а собираюсь на собственную свадьбу и в ушах уже эхом звучат все будущие «Горько!». Стопроцентный разрыв шаблона. И наша селедка под шубой имеет другой вкус. Всё в мире теперь имеет другой вкус… Петарды, хлопушки, бенгальские огни и прочая атрибутика зимнего праздника. Всё не про нас. У нас пошлое сердце из розовых шаров, каравай, которым, судя по его твердости, можно убить, белые лебеди из салфеток, поддатая тамада… И всем как бы в последний день года не до вас — но все здесь. Этот зал общепита как большая кухня. Или маленький город. Из сплошь любимых и родных. Жених в белой рубашке и брюках с собственноручно наглаженными стрелками, невеста в…чем-то неопределенном. Пёстром. Бледном. Цвета проломленных проталин на замерзшем вусмерть Индийском океане… Цвета пьяного Гоа или изгнанного из трупы клоуна. Хочу на Гоа, а еду за телесными чулками в ближайший супермаркет. Ненавижу телесные, но что ж поделать… Повод, так сказать, обязывает. Еще и хлеб закончился. Проза (совместной) жизни. Я не ем хлеб. И громкий Носков. А потом Лок Дог. Крэк. Вместо трехъярусного медового с черносливом. И громкий хохот. Лязг приборов о посуду. Звон бокалов. И твоя улыбка. Самая красивая в мире. И блеск глаз от алкоголя или нет. И я пьянею. Зашивалась. Кодировалась. Сорвалась. И первый танец вместе со всеми под старую, вообще не популярную песню. Но как ты пел, прижимая меня к себе, широко улыбаясь: «наверно, вьюга права… вьюга права… как всегда». Я со своим запущенным отсутствием какого бы то ни было музыкального слуха просто тобой восхищалась. Молча. Вьюга права только в нашей свадебной песне. А на улице плюс. Странная зима. Странные «мы». И, признайся, странное у меня платье. Но я провела на сайтах шоурумов дофига времени, так что… Я не тратила столько ни на одну свою курсовую, учти, плюс там писали, что это сейчас модно… Видимо врали. Дружка невесты до сих пор вон ржет. Этот нелепый бант на спине меня полнит… Земля стала на год мертвее, а я все еще делаю вид, что умею танцевать, по факту — просто висну на тебе, и ужасно боюсь испачкать твою белоснежную рубашку тональником с щеки. И я терпеть не могу кольца. Жмут они мне. Всегда жали. Но я смотрю на твоё парное и сердце заходится. Мне нужен абонемент к кардиологу. На ситцевую подари. И букета невесты у меня нет — Маха подарила букетик меленьких розовых роз, я сняла целлофан и всё. Вуаля. Швырну в кого-нибудь при первом же удобном случае — пусть тоже так посуетятся как я. Еще раз «Горько»?! Да божежтымой… Губами, горящими от поцелуев, я шепчу, с чистой совестью минуя экватор банкета, где-то между Рефлексом и Руки вверх: «Увези меня далеко-далеко». Для начала подойдет наш район. Согласна. Когда ночное радио в такси словно по заказу хрипит о вечной любви, я просто лежу на твоем плече, покручивая колечко на безымянном. Огни улиц скользят цепями, но впереди дом. Я вижу точку нашего двора на водительском навигаторе и нашу блуждающую красную стрелочку, которая с заднего почему-то кажется звездочкой. И конверты мы забыли в столовке. И, хочется думать, мы официально первые на шарике кто брачную ночь использует по прямому назначению. Не пересчитывает подаренное и не впадает в кому, едва доползая до кровати. Вваливаемся в квартиру с моим победным: «Мы сделали это! Ура!», а ты, скидывая ботинки, стремительно бежишь в ванную, потому что выпито много, а столовка наша была далеко. Молния ширинки вжикает в тишине коридора. Я смеюсь. — А перенести жену через порог, Новиков? — Нарочно подкалываю вслед. — Новикова, не занудствуй. Дальше следуют только молчание и характерные звуки льющейся с неплохим напором жидкости за едва прикрытой дверью… — Эх, все вы такие, мужики… — Запинываю я твои ботинки под полку. — Только обещаете. Ты выходишь из ванной, полный решимости доказать обратное. И выполнить первый свой супружеский долг. Собираешься взять меня на руки, но я предусмотрительно отскакиваю. — Ты руки помыл? Гигиена прежде всего, знаешь ли… — Господи, на ком я женился… — Мы оба ржём. Пугая соседей по лестничной — пока ты носишь меня туда и обратно штрафные круги. Это как в биатлоне — промазал, будь добр отработай. Заноси и выноси, как говорится, тело! После незапланированных физических нагрузок ты переводишь дух, возлегая на брачном ложе, в темноте, под веселые «голубые огоньки» на плазме, пока я снимаю макияж и кормлю голодного котика. Машка скидывает наше вирусное фото в вотсап; любуясь, я беру непочатый мартини из холодильника и, входя, включаю свет в спальне. — Давай выпьем? — Забираюсь я на кровать, глажу твою голову, пальцами зарываясь в мягкие, вьющиеся волосы. И после двенадцати ты все еще мой принц. А я все еще твоя запутавшаяся Золушка. Только туфли у меня не хрустальные и сидят как влитые, хоть и не разношены, посылка пришла десять часов назад. Ты загадал нас после обращения президента по какому-то там часовому поясу, которое я успешно прослушала. Я поцелую тебя, выпив полтора бокала. — Люблю тебя. Больше жизни. Первого числа я проснусь совсем другой. И первая ночь не по средневековому не первая. Но молюсь на тебя. И утром на балкон мы вывешиваем не простынь с кровью, а мою кашемировую водолазку после деликатной стирки, замоченную и благополучно забытую в суматохе. Залила красным еще позавчера (я стала часто бухать — стрессы, все дела) и не дай бог не отстирается. — А что, кстати, президент-то нам пообещал? — Что все мечты сбудутся. — Понятно. Всегда мечтала сказать тебе: «Ну, здравствуй, муж». Всегда мечтала услышать: «Жена, я адски голоден». Именно от тебя. И под «поэтс оф зэ фол» жарить тебе картошку. И плакать не от лука. И целовать под ту самую секси песню… чтобы красиво как в том самом кино, которое ты так ненавидишь. И в жизни не получается и никогда не получится так красиво — с томными вздохами, с красивыми позами, выгодными поворотами головы и выстроенным светом (Растяни мой любимый свитер, стягивая с плеча в нашей крохотной прихожей… Растяни наш медовый месяц на всю нашу такую длинную жизнь…
***
На календаре 9 декабря, суббота. Мы едем в кафе к родителям, на ужин по случаю моего дня рождения. И в общем-то твой подарок уже спокойно лежит в моей сумке. Но какие-то самые