Frank as seasons

Мое самое первое воспоминание - экватор осени, когда деревья стояли уже совсем голые, но погода еще не переставала радовать. Я бегал по желтым листьям, которые весело хрустели под подошвой моих ботинок, и, кажется, был самым счастливым ребенком. Холодный воздух яростно бил меня по лицу, а я бежал, и бежал, и бежал, не чувствуя никаких преград. Фрэнк, мой брат, пытался поймать поводок нашей собаки, который я нечаянно отпустил, но пес считал это игрой и убегал все быстрее. Я не боялся ничего, мне казалось, не может произойти что-то плохое: просто обычный день, мы как всегда играем с собакой. Конечно, я абсолютно не был готов к дерьму, которое поджидало меня за углом. Собака выбежала на дорогу, а я практически сумел схватить поводок, как вдруг машина с громким скрипом и стуком остановилась прямо возле моих ног. Я посмотрел на водителя, ошеломленный взгляд которого был устремлен куда-то сквозь меня, тогда я отпустил глаза и увидел, как моя собака бьется в предсмертной конвульсии. Конечно, тогда я еще не знал, что это такое, в каком-то смысле мне даже хотелось верить в то, что эти судороги — просто реакция собаки на то, что я сумел, наконец, догнать ее. — Родители убьют нас. — Фрэнк был старше меня на два года, поэтому, конечно, сильнее, и смог поднять нашего умирающего пса с дороги. — За что они убьют нас? — Я начинал понимать масштабы трагедии, но было уже поздно, мои слова не могли вернуться в мой рот. — За то, Сэмми, что мы не уследили за Чаппи, и теперь он умирает. — Фрэнк выглядел чересчур серьезным для шестилетнего мальчика, поэтому я напугался. — Я не скажу им, что это произошло из-за тебя. Он и правда не сказал, что это моя вина. Фрэнк взял вину на себя и получил сполна от родителей, а я не услышал ни слова в свой адрес. Я был благодарен ему за это, но чувствовал, что все совсем не так, как должно быть, ведь я виноват в смерти Чаппи. Это я решил поиграть, а значит, мой брат не должен страдать вместо меня. Поэтому я закричал, что это моя вина и слова, которые я услышал от своей матери, навсегда врезались в мой мозг: «я так и знала, что Фрэнки не виноват, что это все ты, Сэм, это ты убил нашего любимого Чаппи. Я ненавижу тебя и каждый день жалею, что мне не хватило пары сотен на аборт!». Прошло уже почти двадцать лет, а эти мысли все еще ранят меня, хотя я давно перестал быть таким чувствительным, как раньше. Мои родители всегда любили Фрэнка сильнее, чем меня. Он был их желанным ребенком, а я появился из-за неосторожности, если секс без презерватива можно охарактеризовать таким словом. У Фрэнка всегда было все: новая одежда, хорошие игрушки, горы сладкого, а я всегда донашивал все за ним, и все мои одноклассники смеялись надо мной. Но Фрэнк никогда не заставлял меня чувствовать себя ужасно, наоборот, он всегда был добр со мной. Я старался быть похожим на него, чтобы мои родители гордились и мной тоже, но в семнадцать мое здоровье ухудшилось, и я стал еще большей обузой для них. Больница, в которую я попал, стала моим вторым домом на несколько лет. Конечно, детей обычно не держали так долго, их забирали на выходные, но я не выходил за пределы своей палаты весь месяц, пока проходил лечение. После выписки я еще много раз возвращался туда для терапии, но всего лишь на пару часов. Я был болен биполярным расстройством, и мои родители забеспокоились, только когда я практически убил себя. Это произошло в середине осени, когда моя ненависть к самому себе достигла таких масштабов, что я не смотрел в зеркало и ни с кем не разговаривал. Родители постоянно пилили меня по поводу того, что я сижу на их шее, но я буквально не мог встать с кровати, поэтому постоянно прогуливал школу. Мама называла меня лентяем, но мне не было лень. Это так сложно объяснить, но я попытаюсь. Вчера я был обычным школьником, который радуется жизни и курит за школой, а на утро после ночи, проведенной в состоянии абсолютного бдения, когда жизнь продолжила свое движение, я застыл во времени. Мои руки словно прибили к кровати, как и все мое тело, и я не шевелился. Потому, что у меня не было сил шевелиться! Я плакал, потому что чувствовал себя ужасно уставшим. Один день перешел в следующий, а я все еще был там, где остановился. Дни становились неделями, а я был там же. Голова болела, и я нуждался в помощи, но всем было плевать. Всем, кроме моего брата, который приносил мне чай и обед в кровать, заставляя есть и пить. Я ни о чем не думал, никого не слушал и вообще, кажется, был не в состоянии перерабатывать получаемую информацию. Мама кричала на меня, но я слышал только ее голос, не понимая ни единого слова. В моей голове не было мыслей, кроме одной, истерично смеющейся и кричащей в мое лицо - убить себя. Я думал о том, как сделаю это, что буду чувствовать в тот момент, какой способ я выберу. Множество, великое множество возможностей, но также и высок риск того, что я останусь в живых, а мне бы этого не хотелось. Днем, когда дома никого не было, я пошел в ванную, открыл шкаф с таблетками и достал все баночки и коробочки оттуда. Я хотел, чтобы мама, как и обычно, после работы нашла меня в кровати, но не в сонном состоянии, а мертвого. Она бы, как всегда кричала на меня, но мне было бы плевать, ведь я мертв, а когда она бы поняла, что произошло, тогда было бы уже очень поздно. Я взял все таблетки, что смог добыть, и пошел в свою комнату. Во мне не было ни капли сомнения, что сделаю это. Я прочитал на каждой упаковке о побочных действиях и случаях передозировки, словно переживая, что они не смогут убить меня. Отложив безопасные подальше, я открыл первую пачку тех, которые могли бы прикончить меня. Я не знал, стоит ли мне запивать их или у меня получится проглотить их на сухую. Я решил попробовать обойтись без воды и начал доставать таблетки из пачки. Одна таблетка, две, три, четыре; я решил не глотать сразу много, но и четырех было достаточно - я чувствовал, как они будто застряли в моем пищеводе, какими огромными мне они тогда показались. Я решил, что без воды тут не обойтись и спустился на кухню, чтобы набрать себе стаканчик. У меня было предостаточно времени на суицид, и я пользовался этим, растягивал удовольствие. Я не знал, что меня ждет, в смысле, как я буду умирать, мне не был важен процесс, скорее хотелось добиться результата. С водой дело пошло гораздо легче, я с легкостью расправился с одной пачкой обезболивающих, поэтому перешел к другим. Я не думал ни о предсмертной записке, ни о том, что будет с моей семьей после того, как я умру. Мне было плевать, точно также, как и им было все равно на меня. Я чувствовал, что что-то началось, но мне казалось, что этого не достаточно. Мой рот будто онемел от горечи таблеток, меня тошнило, но я сдерживал себя. Тело начало сводить и желудок хотел выплюнуть все, что я так тщательно пытался в него спрятать. Мне было плохо, но я радовался, что скоро все кончится. — Сэмми? — Я терял сознание, но видел, что мама трясет меня и пытается вызвать у меня рвоту. — Что ты наделал, Сэмми? Я подумал: как удивительно, от такого количества обезболивающих я все равно чувствую сильную боль. А еще я думал, почему мама назвала меня Сэмми впервые в жизни, когда я умирал, почему она не делала так раньше? Так я и оказался там, в больнице со светлыми стенами и окнами без ручек. С того момента я пил кучу разных таблеток, которые управляли моим состоянием и не позволяли моим срывам длиться долго и иметь такую силу. Больше я не чувствовал себя так плохо практически никогда. Конечно, у меня бывали депрессивные эпизоды, но они протекали совсем иначе: мне просто было грустно и плохо без причины, но лекарства поддерживали меня в тонусе, и я даже мог ходить на учебу. Я больше не был таким замкнутым, как раньше, поэтому нашел себе пару друзей, с которыми проводил время. Дилан, Митч и Джейк - обычные аутсайдеры, с которыми никто не разговаривал, но я и сам был таким же, поэтому быстро нашел с ними общий язык. Мы говорили о музыке, фильмах, красивых девушках, с которыми нам ничего не светит, и я чувствовал себя на своем месте. Когда нам исполнилось по девятнадцать, музыка ворвалась в нашу жизнь стремительно и бесповоротно. Мы писали музыку, придумывали инструментальные партии и наслаждались жизнью. Я совсем забыл о том, что болен. Митч был нашим вокалистом, Джейк и Дилан гитаристами, а я освоил барабаны. Мне нравилось вкладывать в музыку свой собственный смысл, писать стихи о борьбе, которую я веду. Но я старался сохранить биполярное расстройство в тайне, чтобы никто не лез в мою голову. Парни очень поддерживали меня, несмотря на то, что не знали, насколько все серьезно. Они думали, что я просто в депрессии, поэтому не ожидали от меня ничего сверхъестественного. Мы не были очень популярными, но конечно, нашлись люди, которым наше творчество пришлось по душе, нам этого хватало. Первым выступлением группы «Тревога!» был концерт начинающих музыкантов в Сан-Диего. Я очень нервничал в связи с перелетом, но решил, что если из-за меня группа не выступит, это будет катастрофа. Меня тошнило на протяжении всего перелета и за пару часов до выступления, а когда мы вышли на сцену, и толпа встретила нас громкими аплодисментами, я почувствовал себя хорошо. Поляна, на которой была сооружена сцена, была украшена разнообразными фонариками и гирляндами, от чего создавалось ощущение спокойствия и уюта. Люди танцевали, грелись у костра и просто хорошо проводили вечер, поэтому я наслаждался этим выступлением. Все проходило хорошо, до тех пор, пока не началось кое-что ужасное, к чему я не был готов. Когда мы закончили выступление, я почувствовал дикий страх, какой никогда не испытывал. Я не мог дышать, словно оказался на краю пропасти, и огонь подбирался к моим ногам, и у меня не было другого выбора, кроме как прыгнуть и разбиться о камни. — Сэм, ты в норме? — Митч подхватили меня, когда я оступился и едва ли не упал с лестницы. Я кивнул в ответ, но понимал, что совсем не в порядке. Моя футболка была мокрой, словно на улице был не прохладный вечер, а жаркий день. Я задыхался и не понимал, что со мной. Мы шли к костру, чтобы отдохнуть, а я чувствовал, что вот-вот упаду в обморок. Я знал, что делать, как и то, как должен вести себя, чтобы мои друзья ничего не заподозрили. Не знаю, почему я стеснялся, ведь в этом точно не было ничего очень плохого. Я должен был попросить о помощи, но почему-то сомневался в том, что достоин ее. Представьте себе, я действительно сомневался, что происходящее со мной достойно внимания. К сожалению, Митч не отставал, а начал просить помощи у всех подряд. Я хотел, чтобы он замолчал, но мой друг уже сконцентрировал внимание некоторых людей на нас. Люди давали советы, что я должен сделать, чтобы это прекратилось. Я думал о том, как их всех ненавижу: уверен, они и на секунду не понимают, что я чувствую сейчас. — Это похоже на паническую атаку. — Меня посадили на поваленное бревно, и я оказался рядом с чертовой парочкой парней. Один из них, тот, который говорил со мной, явно был старше и трезвее. — У меня в машине есть успокоительное. Последите за моим другом. Молодой человек встал, взял меня под руку и повел в сторону парковки. Я все еще не мог справиться с собой, а куча пьяных людей, пробирающихся к выходу, пугали меня. Фестиваль уже закончился, поэтому многие ребята остались, чтобы убраться, но те, кто был уже совсем не в состоянии, хватались друг за друга, чтобы не упасть. Наконец, мы дошли до его машины, я не знал, какой она марки хотя бы потому, что не разбирался в машинах, а еще потому, что мне было плевать. — Обычно, — парень залез в свою машину и продолжил говорить, ища лекарство в бардачке. — Приступы происходят из-за триггера. Наверное, ты много нервничал в последние дни, поэтому все это, накопившись, спровоцировало приступ. Я почувствовал, что меня вот-вот стошнит и отвернулся от молодого человека, рассказывающего мне о своем брате, у которого раньше частенько были такие приступы, и поэтому он всегда имеет при себе немного его лекарств. На всякий случай. Я сделал глубокий вдох и задержал дыхание, в надежде, что рвота передумает. — Выпей, тебе станет легче. — Мужчина протянул мне бутылку и пару таблеток. — Обещаю, я не пытаюсь тебя накачать чем-то, просто пытаюсь помочь. Я выпил немного воды, а когда пытался проглотить таблетки, мой пищевод свело и меня стошнило. Мне было ужасно холодно и стыдно, но мужчина никуда не уходил, а пытался помочь хоть чем-то. Он достал из машины плед и укрыл меня. — Как тебя зовут? — Мужчина заметил, что мне стало лучше. — Сэм, а тебя? — Я посмотрел на него. — И почему ты помогаешь мне? — Меня зовут Вик, я учитель. Вероятно, знаешь, я просто такой человек — не могу пройти мимо, когда кто-то нуждается в моей помощи. — Не все супергерои носят плащи? — Я улыбнулся. Вик нравился мне. — А тот парень с тобой - это твой парень? Вик посмотрел вперед, ища взглядом место, где он бросил того парнишку, а когда нашел, улыбнулся. — Нет, он мой студент, но мне кажется, что я влюбляюсь в него стремительно и бесповоротно. — Вик грустно улыбнулся мне. — Это плохо. — Если ему не двенадцать, то все хорошо. Не знаю, что нашло на меня, обычно я не разговаривал с незнакомцами, а тем более не шутил безумно глупые шутки. — Проблема даже не в его возрасте, а в том, что он первый парень, к которому я чувствую подобное. А еще у меня есть девушка, с которой я буквально месяц назад хотел провести всю свою жизнь. — Знаешь, я не эксперт в любовных делах, больше могу сказать - пару лет назад я практически покончил с собой из-за того, что нахуй не был нужен даже своим гребаным родителям. Но мне кажется, если ты любишь кого-то настолько сильно, что это заметно другим даже с чертовой сцены, ты должен дать вам шанс. Не получится? Посмотри на себя: ты не будешь одинок. Вик улыбнулся. Кажется, я тоже смог успокоить его. — Сэмми, мать твою! — Митч бежал ко мне, расталкивая людей. — Ты как? Боже, тебя что, стошнило? — Мне уже лучше. — Я улыбнулся другу. — Что, черт возьми, это было? Ты так напугал меня. — Митч обнял меня. Он успел выпить, пока я справлялся с панической атакой. — Еще и ушел сюда с незнакомым парнем, я даже начал ревновать. Я выбрался из крепких объятий своего друга и отдал Вику его плед. — Спасибо тебе за все. — Я улыбнулся и Вик улыбнулся мне в ответ. Митч потащил меня к ребятам, продолжая делиться переживаниями, что мой приступ может повториться. — Послушай, Митч, я не гребаная хрустальная фигурка твоей бабушки, прекрати нахрен опекать меня. — Я разозлился. — Как я могу перестать беспокоиться за тебя? — Митч приблизился ко мне, и я почувствовал запах алкоголя. Он коснулся моего лица, и между нами словно прошел электрический ток. — Как я могу сделать вид, что мне плевать? Я чувствовал себя неловко, поэтому закурил, но Митч смотрел на меня так пристально, что мне казалось, он смог бы прожечь дыру во мне. Дилан обратил наше внимание на себя, закричав, что нашел нам отель, в котором мы сможем переночевать, чтобы завтра с утра вернуться домой. Мне осталось только надеяться, что мы с Митчем не окажемся в одной комнате на эту ночь. Почему-то мне казалось, что мы можем наделать глупостей. Но поскольку мы не были богачами, нам удалось снять комнату с одной кроватью, поэтому на этот раз мне повезло, если ночь с Митчем, Диланом и Джейком в одной кровати можно назвать везением. Дорога домой оказалась еще большим стрессом для меня, ведь из дома я получил плохие новости - мой отец напился и избил мою маму. Фрэнк не находил себе места и умолял вернуться скорее, а я злился на него из-за того, что он пропустил мое выступление. Мне было похуй на моих родителей, таким они сделали меня. Митч следил за тем, чтобы я не нервничал, не обращая внимания на все дерьмо, которым я поливал его за это. Пока мы ждали посадку на самолет, я вышел покурить, и он увязался за мной. Хотя он не курил и вечно брюзжал на меня из-за того, что я якобы убиваю его своим дымом. — Хотел отдохнуть от шуток Дилана. — Объяснил Митч. — Подышать, так сказать, свежим воздухом. Я улыбнулся и, закрыв глаза, сделал глубокую затяжку, ненадолго задержал дыхание и выдохнул остатки дыма из легких. Я открыл глаза. Митч смотрел на меня и кусал губы, словно хотел что-то сказать, но боялся. — Ты чего уставился? — Я снова затянулся. В моей голове, наконец, было спокойно. Сигареты затуманивали мой мозг, и все плохие мысли успокаивались. Митч приблизил свое лицо к моему, практически касаясь своими губами моих губ и вдохнул дым, который я выдохнул. Он положил левую руку на мою грудь и толкнул меня к стене. Я понимал, что происходит и хотел поиграть с ним, толкнув его в ответ. Митч снова прижал меня к стене. — Ты такой сукин сын, Сэмюэл. — Митч, ты звучишь нелепо, никто нахрен меня так не называет. — Я засмеялся, за что Митч ударил меня по лицу. — Ты в своем уме? Я ударил его в ответ и попал по губе, от чего он осекся и зашипел. — Я хочу тебя. — Митч вытер кровь с губы и облизнулся. — Здесь и сейчас. — Нет, ты не получишь меня. — Я продолжил играть с ним. — В отличие от тебя, я не маленькая шлюшка, разворачивающаяся задницей перед каждым, кто только попросит. Митч разозлился. Да, я был таким - выводил хороших людей из себя. Мой друг схватил меня за руку и потащил, как я предположил, в сторону туалета. Я оказался прав. Митч заглянул под каждую кабинку, чтобы убедиться, что мы одни. — Если хочешь поссать, мог бы справиться самостоятельно. — Я засмеялся. Митч затолкнул меня в самую дальнюю кабинку и закрыл за собой дверь. — Хорошо, раз я не могу получить тебя, ты получишь меня. — Я чувствовал, как возбуждаюсь от одной мысли о том, что сейчас может произойти. Митч встал на колени и расстегнул мои джинсы, я посмотрел на него, одобряя дальнейшие действия. Мой друг спустил мои джинсы и коснулся рукой моего члена через тонкую ткань боксеров. Я понимал, что все еще продолжаю играть и вовсе не хочу Митча, как Митча. Я хотел, чтобы он отсосал мне, вероятно, даже хотел трахнуть его. Но я хотел не Митча, а его тело. — Ты так возбужден. — Митч сгорал со стыда, но это не помешало ему стянуть мои боксеры до колен и взять мой член в свой горячий рот. Я смотрел много гей-порно, но никогда не занимался сексом раньше. Мне не было это интересно, но сегодня я решил, что должен, наконец, узнать, прочувствовать на себе. Я положил руку на голову Митча и сжал его волосы в кулак, заставляя его брать глубже, от чего он закашливался. Стоны слетали с моих губ, но эмоционально я не получал ничего. Только физическое удовольствие. Митч хорошо старался, было заметно, что он вошел во вкус, ускоряясь и углубляясь. Мне было интересно, это был его дебют или у него был секс с кем-то до меня? Я никогда не задал ему этого вопроса. Когда я уже был на пике, кто-то зашел в туалет, поэтому Митч, испугавшись, остановился. — Прости. — Прошептал он. — Я закончу в другой раз. Он хотел поцеловать меня, но я сделал вид, что занят своей ширинкой. Я не хотел, чтобы он думал, что мы пара. Митча, кажется, это очень сильно обидело, потому что он вышел из туалета очень стремительно и, не дождавшись меня, вернулся к Дилану и Джейку. Я думаю, они не узнали об этом потому, что Митчу было слишком стыдно признаться в том, что он любит сосать члены, а мне было просто плевать на произошедшее между нами. Все были довольны, за исключением меня, ведь я не успел кончить.