Frank as seasons

Двери вагона метро открылись, и я увидел станцию. Женщина кричала, обращая внимание на себя и на мужчину, который лежал на грязном полу. Может, он был ее братом или мужем. Это больше не имело никакого значения, ведь, похоже, он был мертв. Поезд, как назло, совсем не торопился закрыть двери и двинуться дальше, поэтому я наблюдал за происходящим на станции и чувствовал себя просто ужасно. К женщине подошли медики и накрыли мужчину синей тканью, пряча его от мира, но лишь сильнее привлекая внимание. Люди проходили мимо, торопясь по своим делам. Это совсем не удивительно, я бы тоже прошел мимо, боясь предложить свою помощь. Ведь, по правде говоря, что бы я смог сделать? Я не бог, способный оживлять усопших. Наконец, двери поезда закрылись и мы двинулись с места. Но мои мысли все еще витали на станции возле женщины, которая не могла справиться со своим горем. Мне было интересно, что я, окажись в такой ситуации, чувствовал бы и как бы попытался справиться. Было бы мне все равно на умирающего человека, или же я бы рвал волосы на голове и кричал не своим голосом от боли? Я не знал, почему так зациклился, но мысли об этом не покидали меня даже на записи нашей новой песни, поэтому Митч постоянно орал на меня из-за того, что я постоянно сбивался. — Нам нужно поговорить. — Митч взял меня за локоть и вытащил из-за барабанной установки. — Мы сейчас вернемся. Дверь закрылась за нашими спинами, но мой друг все равно продолжал тащить меня куда-то. Я надеялся, что не в туалет потому, что у меня не было настроения для секса. — Сэмми, что с тобой? — Митч обеспокоено посмотрел на меня, когда мы оказались на территории, где, по его мнению, можно было вслух говорить о моих проблемах. — Это из-за таблеток? Доктор, который вел меня с самого первого срыва уволился, поэтому меня передали молодой специалистке, которая решила сменить мне таблетки, из-за чего первые три дня приема, можно сказать, все пошло по пизде. Но сейчас я вернулся в относительно нормальное состояние. Хотя, из-за лекарств я ощущал все слишком ярко, но был слегка заторможен и в то же время чрезмерно активен. Меня заверили, что это лишь на пару дней, но шел уже пятый день приема, а я переживал острую потребность поцеловать Митча из-за того, что испытывал что-то вроде прилива теплых чувств к нему. Недавно он покрасил волосы в нежно-розовый цвет, который очень подчеркивал его зеленые глаза. — Я просто переживаю за тебя! — Митч закрыл глаза руками, и я понял, что он сейчас заплачет. — Не нужно. — Я коснулся его рук, и он посмотрел на меня глазами, влажными от слез. — Я в порядке. — Ты всегда говоришь, что в порядке, но я знаю тебя. Знаю, что ты вовсе не в порядке и пытаешься справиться со всем в гордом одиночестве, но у тебя есть я. — Митч смотрел мне в глаза. — Дилан и Джейк беспокоятся тоже. Я не понимал, чем заслужил таких хороших друзей. За всю мою жизнь никто не беспокоился за меня так сильно, даже мой брат. После того случая в туалете, мы не говорили об этом. Словно оставив все там, мы вернулись домой с чистыми от плохих воспоминаний головами. Я не воспринимал Митча как-то иначе из-за произошедшего, но мысль о поцелуе с ним казалась мне чем-то, что способно прожечь дыру в моем теле. Он был словно тлеющая сигарета — горячий и манящий. Я поддался, и в секунду, когда мои губы врезались в его губы, жадно впиваясь в них, мое тело окончательно потеряло контроль. Я прижал его к стене, служившей нашим местом уединения, и залез руками под его футболку, от чего он сдержано застонал. Если в аэропорту я хотел лишь абстракцию, то сейчас я желал каждый миллиметр кожи Митча. Я хотел, чтобы он был во мне, чтобы я был в нем. Это одновременно пугало и возбуждало, поэтому я решил не поддаваться страху. Мы не боялись быть пойманными, я был готов отдаться ему возле этого глупого мусорного ведра, но Митч остановил меня. — Сэмми, то, что ты чувствуешь, уничтожит меня. — Он тяжело дышал. — Я не могу быть с кем-то, кто трахается со мной, только когда его таблетки блокируют какие-то сраные клетки, ненавидящие меня. Мне тяжело думать, что ты хочешь меня, только когда ты под кайфом и твой член зудит от неудовлетворенности. Я хочу быть уверенным в том, что ты не заменишь меня кем-то, как только тебе станет лучше. Я понимал Митча, он был абсолютно прав. Но в то же время я нуждался в нем и не знал, как правильно должен выразить это. Когда ты всю жизнь был одиноким и неожиданно нашел человека, такого же ебанутого, как и ты сам, просто не знаешь, как поступить. Отсосать или обнять, сказать что-то теплое или послать нахуй. — Ты абсолютно прав. — Я обнял Митча и тот прижался ко мне. — Но сейчас я нуждаюсь в таком друге, как ты. — Ты так забавно не видишь разницы между дружескими отношениями и страстными поцелуями. — Митч засмеялся. — Но я всегда буду рядом, даже когда буду совсем не нужен тебе. Митч поцеловал меня в щеку и улыбнулся. Я почувствовал себя счастливым, но плохие мысли все еще тревожили меня. Мы вернулись, и нам пришлось выслушать много плохих слов в наш адрес от ребят. Я и группа проводили достаточно много времени в студии, поэтому мои родители вечно были недовольны тем, что я задерживаюсь к ужину. Можно подумать, они нуждаются в моей компании, чтобы поесть едва ли съедобный ужин. Мой отец стал чаще напиваться и срывать свой гнев на мне, но он перестал быть сильнее меня, поэтому перепалки наши оставались словесными. Я очень выматывался из-за этого, плюс, это определенно не шло мне на пользу, поэтому Митч с радостью заявил, что украдет меня из дома, как только я прихвачу все необходимое на некоторое время. Его родители очень много работали, поэтому он мог распоряжаться квартирой так, как ему хочется. Часто мы зависали у него с пиццей и бесконечным количеством пива, но не больше. Митч не закатывал громких вечеринок и не водил всяких малознакомых девушек, как сначала думали его родители. Он вообще, можно сказать, был эталоном послушания, именно поэтому мне было очень спокойно с ним. После студии мы попрощались с парнями и отправились ко мне домой за вещами. Я не предупреждал своих родителей о том, что приду не один, поэтому отец, поманив меня пальцем на кухню, ударил меня по лицу. Я не понимал, что именно расстроило его, почему Митч так выбесил его, но прежде, чем я успел спросить, он произнес «никаких педиков у меня дома». Я разозлился, он не имел права говорить так о моем друге, тем более, это было суждение только по внешности, ведь Митч не был открытым геем, поэтому я закричал в лицо своему отцу что-то вроде всех плохих слов, которые я сдерживал в себе все девятнадцать лет своей жизни. Я ударил его по скуле, чего он, конечно, не мог ожидать, поэтому я продолжил бить его до тех пор, пока моей матери не удалось остановить меня. Вся кухня была в крови. Костяшки моих пальцев были разбиты, но я не чувствовал боли, в отличие от моего уебанского отца, который определенно страдал. Мать плакала и пыталась снять меня с отца, которого я оседлал, пока избивал. Я улыбался до тех пор, пока смех, который мне удавалось сдерживать, не вырвался. Отец был напуган, еще бы! Все думали, что я сошел с ума, но мне казалось совсем иначе. Я отомстил отцу за себя, за мать и за Митча. — Сэм. — Фрэнк положил руку на мое плечо, и я поднял взгляд на него. — Ты гордишься мной, брат? Я показал этому ублюдку, как не нужно себя вести! — Я смеялся и не понимал, почему на лицах тех, кто пострадал от него, застыла маска ужаса. — Уходи. — Брат поднял меня и подтолкнул к двери. — Тебе здесь больше не рады. — Фрэнки, ты серьезно? — Я снова начал злиться. — Вы, блять, никогда не были мне рады. Каждый из вас молился вашему всемогущему блядскому богу, чтобы меня зарезали по пути домой. Такие рожи я видел, когда заходил в гостиную и прерывал вашу семейную идиллию. Знаешь что? А нахуй вас! Митч был напуган и не знал, что должен делать. Все находились в гребаном оцепенении, а я хотел кричать им всем в лицо, насколько сильно их ненавижу. Маму, папу, брата- все они были лишними в моей жизни, но, что забавно, я был еще сильнее не нужен всем им. Я подошел к Митчу и взял его за руку. — Ладно, раз вам не нужны педики в вашем ебаном чистейшем христианском доме, то мой лучший друг заберет самого грязного педика, с которым вы жили девятнадцать лет под одной крышей и не подозревали, что все это время спортсмены из моей школы ебали меня в туалете, а я получал удовольствие, просто дико тащился и сосал их большие члены. — Убирайся! — Мама закричала. Они так плохо меня знали, что поверили в весь этот бред. Я был зол, но не хотел говорить больше, поэтому просто быстро собрал свои вещи, и мы с Митчем уехали из дома, в котором маме определенно придется помыть мою комнату святой водой или чем-то посильнее. Мне хотелось плакать, но еще сильнее уснуть и больше никогда не просыпаться. — Спасибо, что заступился. Это многое значит для меня. — Митч остановил машину напротив своего дома. — Мой гребаный отец не имел никакого права называть тебя педиком. — Я закурил. — Сэмми, я давно хотел сказать тебе. — Митч попросил мою сигарету и затянулся. — Я гей. Я засмеялся, и он тоже. — Это невозможно! Митч, я думал в тот раз, когда ты отсосал мне, ты перепутал меня с Натали Портман! — Я забрал у него сигарету. — Как я могу… дружить с человеком… который отсасывает мне только потому, что ему это нравится? — А ты? — Митч снова хотел забрать у меня сигарету, но я лишь подмигнул ему и докурил ее до фильтра. — Ты тоже гей? — С чего ты решил? — Я улыбнулся. — Ну, твоя история про спортсменов показалась мне правдоподобной. Или мне просто очень хочется в нее верить. — Ты же и сам прекрасно понимаешь, что я выдумал ее, чтобы позлить своих родителей. Я никогда не занимался сексом. Ну, может, пару раз смотрел порно. — Пару раз? — Митч засмеялся, и я снова ощутил покалывание во всем теле. Мой друг, кажется, тоже почувствовал это. — Ты весь в крови. Нужно срочно обработать твои раны. Мы вышли из машины и быстро дошли до дома. Митч закрыл дверь на замок и я оказался прижатым к стене спустя буквально несколько мгновений. Он целовал меня так страстно, что я думал, что кончу прямо здесь и сейчас. Внутри меня все словно зудело, а Митч знал, что должен делать. Мой друг разорвал наш поцелуй, и я сделал несколько глубоких вдохов, чтобы восполнить количество кислорода в моем теле, которое в разы уменьшилось из-за того, что я забыл, как дышать. Митч потащил меня в свою комнату, не брезгуя стягивать с меня одежду и одаривать мою шею горячими влажными поцелуями. Я хотел его, и, судя по его стояку, он хотел меня тоже. Мы оказались на кровати, и Митч продолжил целовать меня, склонившись надо мной и будто бы нечаянно задевая мой член, упирающийся в джинсы. Я снял его футболку и занялся его ширинкой. Митч схватил меня за руки и заломил их у меня над головой. Мы были в абсолютной темноте, и мне это не нравилось. Я хотел иметь возможность различать его лицо от теней. Он словно услышал мои мысли, и на его стене загорелись цветные лампочки, которые красиво рассеивались по комнате то красным, то фиолетовым цветом. Митч поцеловал мою шею, но не страстно, а скорее нежно, от чего мой мозг подал моему телу странный импульс — я подался к нему, и Митч хитро улыбнулся мне. — Я обещал закончить. — Он снял мои джинсы вместе с боксерами и кинул куда-то в сторону двери. — Или ты хочешь чего-то большего, чем, просто минет? — Я хочу тебя. — Мне казалось, что я задыхаюсь. — Трахни меня. — Всегда хотел услышать это от такого горячего парня, как ты. — Он взял мой член в руку и начал медленно водить по нему. — Но почему вы все такие невоспитанные? Где у вас, горячих парней, манеры? Митч приблизился к моему члену, но не начал делать хоть что-то. Он просто смотрел на меня, и я понял, чего он ждет. — Трахни меня, пожалуйста. — С удовольствием. И он продолжил то, на чем остановился в аэропорту. Я стонал и хотел его глубже, но Митч не позволял мне руководить им. Он поцеловал меня и заставил перевернуться, чтобы он смог выпонить мою просьбу. Митч начал целовать мою спину, когда в его дверь позвонили и начали неистово стучать. — Это могут быть мои родители. — Митч вскочил с кровати, застегнул свои джинсы и надел футболку. — Одевайся. Он вышел из комнаты, а меня колотило от волнения. Я быстро начал одеваться и наконец ощутил, как болят мои кисти. Мне казалось, что я сломал себе пальцы, пока избивал собственного отца. А что, если это он? Я почувствовал, что паника, которая охватила меня, перерастает во что-то большее, чем страх быть пойманными. А вдруг это копы пришли за мной? — Это Дилан и Джейк. — Митч заглянул в комнату. — Они принесли пиццу, сказали, что не могли до тебя дозвониться и подумали, что мы вместе. Мы вышли в зал, где наши друзья уже искали фильм, который мы будем смотреть. — Привет, придурки. — Я уселся на диван и принял самую непринужденную позу, будто бы несколько минут назад не сгорал от желания быть оттраханным. — Где, черт возьми, твой телефон? — Дилан кинулся в мою сторону и принялся щекотать меня, я хотел оттолкнуть его, но он также неожиданно прекратил делать это. — Ты подрался? — Да, попал в неприятность. — Я отмахнулся. — Судя по твоим рукам, скорее, это кто-то, кого ты бил, попал в неприятность. — Джейк осмотрел мои костяшки. — Надеюсь, он действительно получил по заслугам. Я схожу за льдом. Митч рылся в холодильнике в поиске пива, но все никак не мог найти еще одну бутылку для меня. — Ему нельзя пить. — Джейк обработал антисептиком мои руки, пока я держал лед на своем лице. — Почему это? — Я был шокирован. — Вы что, мои врачи, чтобы говорить, что мне можно, а что нельзя? — Давайте я схожу за газировкой, и мы все не будем пить сегодня? — Дилан положил кусочек пиццы на коробку. Парни согласились, и я почувствовал себя важным. Они всегда заставляли меня чувствовать себя обычным, а не «особенным». «Тебе нельзя пить» в моей семье означало бы, что все пьют вино, кроме меня. Парни прекрасно понимали, что я не должен смешивать свои лекарства с алкоголем, особенно сейчас, когда я пил их каждый день. Неожиданно я понял, что не взял их с собой. Я рассказал Митчу, и он начал сходить с ума. — Нужно позвонить Фрэнку. — Я пытался успокоить своего друга, который принял эту новость слишком близко к сердцу. — Пускай он ненавидит меня, но ему известно, что может случиться со мной, если я пропущу хотя бы день до следующего сеанса с той докторшей. Так я и сделал. Внутри меня сгорала надежда на то, что мой брат не такой, как мои родители. Я звонил и звонил, сбрасывал и снова набирал его номер. Но мой брат не снимал трубку. Я ни разу не пропускал прием этого лекарства, поэтому даже не представлял, чего мне это может стоить. — Может, позвоним твоему врачу? — Паника Митча передалась Джейку. — Ты нам очень нужен завтра на записи. Не подумай, что я беспокоюсь только из-за этого, но наша студия обходится нам слишком дорого. — Да все будет в норме, парни. — Я улыбнулся им. — Мир не перевернется, если я пропущу день или два. Я даже не мог купить себе новые таблетки потому, что был на мели. Внутри меня рушился целый мир, и я снова чувствовал себя ужасно, но мне совсем не хотелось привлекать к себе внимание. Я снова вспомнил о мужчине на станции и буквально почувствовал себя им. Все проходят мимо, никто не переживает за меня. Служащие станции накрывают меня синей тканью, и я укрываюсь от всего мира, отпугивая всех людей от себя. Я думал об этом, пока мои друзья наслаждались фильмом. Митч часто смотрел на меня обеспокоенно и выискивающе, но я улыбался ему, делая вид, что все мои мысли направленны на фильм. Я ждал звонка брата или ответа на несколько десятков смс, которые я послал ему. Очевидно, ему было плевать на меня, он считал, что я заслужил это. Может и заслужил. Ребята решили не расходиться, ведь квартира Митча была отличным местом для пижамных вечеринок. Я пошел спать в комнату Митча, не привлекая к себе внимание. Мои друзья остались в зале, я слышал их смех. Я заплакал, не пытаясь успокоить себя, сдержать слезы. Я снова дошел до той черты, через которую не должен переступать, но моя правая нога уже была согнута в колене, осталось лишь сделать шаг. Если вы когда-нибудь были в депрессии, то знаете это чувство пустоты, которое возникает на душе после каждого ночного срыва, который по идее должен помогать. Митч обнимал меня, но мне было совсем плевать на него, он бесил меня своей чрезмерной заботой. Я обещал группе, что буду в норме, но это невозможно было контролировать. Мне было ужасно грустно и одновременно мне в целом было плевать на то, что я чувствовал. Неожиданно мой телефон зазвонил. Фрэнк. — Привет, — я не пытался скрыть радость, которую он смог вызывать во мне своим звонком. — Как ты? — Прости, что не отвечал, мы с отцом были в больнице. — Фрэнк раскаивался, хотя это была только моя вина. — Как ты себя чувствуешь? — Я забыл таблетки. — Митч проснулся и радостно смотрел на меня, словно он вообще не ожидал увидеть меня живым с утра. — Буду через десять минут. В отличие от моего отца, Фрэнку очень нравился Митч. — Он будет через десять минут. — Я улыбнулся другу. Митч упал на подушку и подмигнул мне. Мне нравились его пухлые губы всегда очень яркие, словно он вечно красил их помадой, но секрет был еще проще — он вечно кусал их. Но, несмотря на это, они всегда были очень нежными и мягкими. Я сходил с ума от его глаз. Они были зелеными и одновременно внутри этого зеленого виднелись вкрапления темно-коричневого и голубого цветов. Я желал ему счастья, хотел, чтобы он нашел свою любовь, но понимал, что никому его не отдам. Таким был я. Фрэнк оказался на месте гораздо раньше, чем я думал. Я был так рад видеть своего брата, что обнял его. — Отец очень зол на тебя. — Фрэнк сделал глоток чая, который ему налил Митч. — А мама запретила мне общаться с тобой. — Охуенно. — Я засмеялся. — Что будет, если они узнают, что ты нарушил запрет? — Мне плевать на их запреты. Ты важен мне, особенно в такое трудное время. — Фрэнк не был похож ни на кого из родителей. Он был хорошим примером для подражания, и мне очень повезло с ним. — Я нашел у себя немного денег для тебя на первое время. Тебе пока нельзя возвращаться домой. Я кивнул и смирился с тем, что по крайней мере он не ненавидит меня. Фрэнк привез мне не только таблетки, но и надежду на то, что моя жизнь станет лучше. Я сделал мысленный шаг назад от линии, которую не должен переступать.