Тринадцать часов

— Пока-пока, Сара, — Айрин прижалась щекой к скуле падчерицы, чтобы не оставить следов ярко-алой помады, и тут же отстранилась, почувствовав, как напряглась девочка. — Ещё раз спасибо, что… — Да всё нормально. Идите, ко мне всё равно Меган скоро зайдёт, — с деланным равнодушием заметила она. — Если что, то я смогу подбросить Меган до дома потом, — густой голос Роберта звучал очень искренне и добродушно. Мужчина на мгновение задержался перед зеркалом, поправляя галстук, и Сара в который уже раз испытала укол раздражения. Какой смысл пытаться строить из себя добряка и заботливого папочку, если и так всем и всё понятно? От хороших мужей жёны не уходят. Особенно не уходят, если при этом бросают на произвол судьбы своих дочерей. — Посмотрим. Я предложу ей. — Тоби спит, постарайтесь его не разбудить, — уже в дверях произнесла Айрин. — Это в наших же интересах, — хмыкнула Сара, засунув руки в карманы джинсов. — Хорошего вечера. — И тебе, детка, — как обычно, Роберт не заметил ехидцы в голосе дочери. Может быть, именно из-за этой его невнимательности к мелочам её мать предпочла… Дверь закрылась, обрывая её размышления. Как только машина отъехала, в гостиной зазвонил телефон. — Ну что, можно уже? — нетерпеливо спросила Меган на том конце провода. — Я иду? — Давай. Я закажу пиццу. — Закажи две. Сара так и поступила. Поджидая лучшую подругу, она прошлась по гостиной модельной походкой, повернулась вокруг своей оси, обхватывая себя руками, будто пытаясь обнять, и довольно промурлыкала: — У тебя нет власти надо мной. И хотя строчку она позаимствовала из любимой книги, зачитанной до такого состояния, что кое-где страницы поистрепались, но обращалась юная мисс Уильямс вовсе не к таинственному Королю Гоблинов, а к своей мачехе. И, возможно, к отцу. Меган была лучшей и едва ли не единственной подругой Сары. Она обладала множеством сомнительного рода достоинств, главным из которых являлось поразительное умение нравиться родителям. Именно Мег первой попробовала курить, начала встречаться с мальчиками и ходить на вечеринки старшеклассников — в основном потому, что достаточно рано оформилась. Остальные девочки, затаив дыхание, слушали её рассказы о том, как правильно высовывать язык при французском поцелуе и что делать, если руки твоего парня уж слишком шаловливые. Не то, чтобы много у кого были парни. А те, у кого они были, предпочитали держать мальчишек за руки — видимо, именно для того, чтобы не давать им особой воли — и этим ограничивались. Иногда Саре казалось, что если бы родители застали Мег за курением, то обвинили бы в этом всех в радиусе десяти метров, но только не её саму. Когда она легко взбежала по ступенькам и заскочила в дом, то принесла с собой запах надвигающегося дождя, предощущение его. — Ф-фу, я думала, они никогда не уедут, — весело протянула Меган, встряхнув своими светлыми кудряшками, и уронила сумку с учебниками на пол. Даже если они и не собирались сегодня спрягать французские глаголы, глупо было не позаботиться о видимости совместных усердных занятий. — Это всё Айрин. Она собирается по пять часов, а всё равно выглядит, как лошадь в парике, — поморщилась Сара. Её цинизм здорово позабавил Мег, та плюхнулась на диван и расхохоталась. — Лошадь в парике… я это запомню! — Да уж если бы это можно было забыть… — фыркнула Сара. — Каждый день любуюсь. Доставщик пиццы — прыщавый паренёк всего на пару лет старше них — успел до дождя. Его тоскливый взгляд давал понять, что куда больше обладатель сомнительного рода украшений на пол-лица хотел бы остаться в компании двух хорошеньких девчонок, чем отправляться в быстро сгущающуюся темноту за спиной, но, разумеется, никаких предложений не последовало. Меган просто посмотрела сквозь него, а Сара, забрав коробку с пиццей и всучив ему деньги, поспешила закрыть дверь. Он понуро побрёл по дорожке, оставляя за спиной негостеприимный, но ярко освещённый дом, и, оседлав велосипед, отправился дальше, минут на десять разминувшись с мотоциклистом, направляющимся именно туда, откуда ушёл разносчик. Ветер поднялся в верхушках деревьев, заставляя их кроны шелестеть о чём-то загадочном в преддверии ночи. В сгустившейся темноте мигнул огонёк зажигалки, превратившийся в красновато-оранжевый кончик сигареты. До дождя времени ещё хватало. Наверно, Роберт Уильямс не одобрил бы просмотр фильмов ужасов на его новеньком телевизоре, но что, по правде говоря, Роберт Уильямс, сторонник консервативной партии, одобрял? Ответ на это был прост: ничего из того, что делала его единственная дочь. Проверив мирно сопящего в своей кроватке Тобби, Сара затворила дверь в спальню и на пару мгновений задержалась у приоткрытого окна в конце коридора. По полу гуляли ветерки, предвещающие скорый дождь, и она вдруг пожалела, что позвала Мег. Можно было бы, погасив везде свет, сидеть на подоконнике и смотреть во влажную ночную темноту… довольно драматично, но ей было предрешено любить драму, ведь не просто так её мать — актриса… Или, если вдруг станет зябко, можно забраться под одеяло и раскрыть старую, но такую любимую книжку, в которой герои никогда не разочаровывали. Или, перед зеркалом, отрепетировать отповедь Королевы Королю Гоблинов. Ведь так? Входная дверь открылась — и, очнувшись, Сара поспешила вниз, машинально приглаживая на ходу волосы. — Сара, это Джон. Джон, это Сара, — деловито представила их друг другу Меган. С появлением гостя её улыбка приобрела какой-то особый оттенок. На мгновение у Сары появились даже ассоциации с Айрин, которой отец помогал набросить на плечи пальто, но они быстро рассеялись. — Привет, Сара. Я много о тебе слышал, — произнёс Джон, не протягивая руки. Он скользнул по девушке незаинтересованным, но вежливым взглядом, и опустился в кресло, которое обычно занимал Роберт. — Я о тебе тоже, — улыбка Сары получилась немного застенчивой и нервной. — Давайте есть пиццу! — прервала неловкий момент Меган. Джон оказался гораздо выше и гораздо старше, чем Сара себе представляла. Он, скорей всего, уже должен был бы не один год учиться в университете, но очевидно этого не делал. Худой, светловолосый, с длинными и подвижными пальцами, Джон неизбежно привлекал внимание, как некая не вписывающаяся в окружающий интерьер деталь. Когда это в последний раз в этой гостиной сидел человек, причёска которого напоминала причёски рок-певцов? — У тебя глаза разные… — вдруг неловко произнесла Сара и покраснела. — Они не разные, это просто так кажется, — тут же вмешалась Мег и хихикнула. — Джон подрался со своим другом… и получил в глаз, ведь так? — Вроде того. Ногтем задел зрачок, — пожал плечами тот. — Он теперь не сужается… и кажется, что глаза разные. — Больно было? — этот вопрос вырвался у неё против воли. Джон только снова пожал плечами и, впившись острыми и крупными зубами в кусок пиццы, устремил взгляд на экран телевизора. За окном сверкнула молния, потом вдалеке заворчал гром — и полил дождь. Конечно же, Сара знала о том, что её лучшая подруга встречается с очень взрослым парнем с очень сомнительной репутацией. Но теперь, глядя на Джона, она не могла понять, сколько же ему лет на самом деле. И что с ним не так. Он почти не вмешивался в их разговоры и никак не комментировать фильм, периодически прикладываясь к газировке, и в какой-то момент девушки перестали обращать внимание на парня Меган. Тот, казалось, только этому рад. Он наблюдал за происходящим на экране безо всякого интереса, как, наверно, смотрел бы в окно или на собственные ботинки. Потом поднялся и, коротко поинтересовавшись, где находится уборная, отлучился. — Он… принёс? — спросила Сара, когда дверь закрылась. — Конечно, у Джона всегда с собой есть, — многозначительно кивнула Мег. Тщательно вымыв руки, Джон открыл зеркальную дверцу шкафчика над раковиной, где девяносто девять процентов жителей Соединённых мать их Штатов хранили лекарства. На верхней полочке находилась пузатая баночка, в которой легко было опознать экседрин. — Бинго, — пробормотал он и, выудив две таблетки, закинул в рот, чтобы разжевать. Горечь была почти невыносимой, но, как уже давно понял Джон, ключевым словом здесь было «почти». Из зеркала на него смотрели разные глаза незнакомца. Очень жестокого, равнодушного и нехорошего незнакомца. — Кто ты? — спросил он негромко, но отражение, как и следовало ожидать, осталось безучастным. — Я всё-таки немного… переживаю, — нервно откинув длинные волосы за спину, произнесла Сара, стараясь не смотреть при этом на Джона. Ей не хотелось, чтобы парень лучшей подруги посчитал её трусихой или слабачкой. — Это нормально, — пожал плечами он. — Если ты не хочешь, то тебя никто заставлять не будет. — Брось, Сара, всё будет классно. Я уже пробовала — это очень круто, — Меган схватила подругу за руки, крепко сжимая её ладони в своих пальцах, и улыбнулась. — А Джон проследит, чтобы всё было хорошо. Да, Джон? — Конечно. Я здесь именно для этого, — Джон обнажил ровные белые зубы в улыбке и сощурился. — Проследить, чтобы с моей деткой и её подружкой всё было хорошо. — Ты прелесть, — польщённая, Меган сверкнула ответной улыбкой. Сара подняла взгляд на Джона. Прелестью она бы этого человека не назвала. Обаятельным — возможно. -«… как и Король Гоблинов. Он тоже улыбался, его манеры были прекрасны, но…» Но Саре было уже пятнадцать лет. Самое время отбросить детские сказки в сторону, на следующей неделе можно будет убрать игрушки из спальни — потому что после сегодняшнего вечера она официально перестанет считаться ребёнком. Дети не курят крэк. Джон не употреблял сам. Первое правило дельца — оставайся в трезвом уме и здравой памяти. Он не гордился тем, что делал, но и не ужасался демонстративно. Наверно, лучшей прививкой от глупости, которая помогала воздерживаться от наркотиков, был шанс наблюдать за теми, кто всё-таки не устоял. Меган зачарованно смотрела в телевизор, где рекламировали какие-то очень новые и очень удобные пылесосы. Сара, схватив ближайший к себе журнал — на кофейном столике Айрин попыталась воссоздать картинку из подобного глянцевого издания — выхватила губную помаду. — Что ты делаешь? — поинтересовался Джон. — Карту лабиринта, — отозвалась она. Длинные волосы Сары упали вперёд, когда она, высунув от усердия язык, принялась размалёвывать журнал и стол заодно непонятными каракулями, в которых только очень схематично узнавался лабиринт. — Лабиринт Минотавра? — Придурок, — пробормотала Сара, даже не поднимая на него взгляд. -«Меня называет придурком обдолбавшаяся школьница. Что это, если не перст судьбы?» — подумал Джон и со вздохом прошёлся по комнате, чтобы размяться. — Сара просто влюблена в Короля Гоблинов, — вдруг выдала Меган и залилась высоким смехом, явно сразу же забыв о том, что только что сказала. Сара на это заявление не обратила никакого внимания. Джон только головой покачал и направился на кухню, рассчитывая поживиться чем-нибудь в холодильнике, когда со второго этажа донёсся плач. Молодой человек замер, прислушиваясь. — О, нет… это Король Гоблинов! — вдруг очень чётко произнесла Сара, попыталась подняться и упала на диван. — Мой брат! Он похитил моего брата! Поколебавшись всего пару мгновений, Джон направился на звуки плача. — Ты должно быть шутишь… Поверить в то, что, казалось бы, уже пятнадцатилетняя девчонка решила закинуться наркотой, бросив на произвол судьбы маленького брата, было непросто, но факты говорили сами за себя. Держась за прутья, ребёнок стоял в кроватке и заливался слезами. — Привет, — произнёс Джон, глядя на ребёнка. Ребёнок на пару мгновений замолчал, разглядывая незнакомца, а потом вновь заплакал, довольно энергично сотрясая собственную кроватку. — Тш, приятель, не кричи… — поморщился молодой человек, головная боль которого очень чутко реагировала на внешние раздражители. Экседрин действовать не спешил. Понимая, что выбора особо нет, Джон взял ребёнка на руки и неловко погладил по голове. — Хреновая у тебя сестрёнка, друг мой, — произнёс он. Тоби, протянув руку, дёрнул Джона за светлую прядь волос и немного успокоился. — Ну, пойдём, поищем тебе развлечение. Соседняя комната, судя по всему, принадлежала Саре. Шагнув внутрь и щёлкнув светом, Джон даже растерялся на мгновение от обилия игрушек. Плюшевый медведь, нечто среднее между лисой и собакой и ещё добрая дюжина подобной ерунды делала комнату похожей на блошиный рынок. Ребёнок нетерпеливо заёрзал у него на руках, протянув пухлые ладошки к ближайшей игрушке, и Джон, опасаясь, что тот снова заплачет, вручил своему новому подопечному плюшевого медведя. Заполучив игрушку, мальчик принялся исследовать её с очень серьёзным видом — Джон посадил ребёнка на кровать и огляделся. — Нда, — протянул он. При более детальном рассмотрении комната напоминала магазин игрушек. На туалетном столике, заваленном дешёвой косметикой, бижутерией и уставленном флаконами сладких духов, возвышалась фигурка какого-то то ли принца, то ли волшебника в серых обтягивающих штанах и с массивным пахом. Джон расплылся в ехидной улыбке. На основании фигурки было подписано «Джарет, Король Гоблинов», но его следовало назвать как-то вроде «Уничтожитель Миров, Гигантская Промежность». — Твоя сестра — странная девочка, друг мой, — вздохнул Джон и, отодвинув в сторону красную книжечку под названием «Лабиринт» — золотистые буквы кое-где потёрлись, видимо книгу часто держали в руках — наткнулся на пухлый розовый дневник, на котором так и было подписано — «Мой дневник». Удивляло только отсутствие замочка, который можно было вскрыть, просто поддев его ногтём. Читать чужие дневники, конечно, было неправильно. Но он только что впихнул крэк двум пятнадцатилетним девчонкам, не ему рассуждать о морали и нравственности, потому Джон быстро пролистал книжечку. Кое-где на полях были рисунки — довольно посредственные, к слову — или сердечки. «Айрин снова скидывает Тоби на меня, как будто мне больше заняться нечем, только следить за её ребёнком», — почерк у Сары прыгал, видимо, от возмущения. — «Лицемерная стерва, как же я её ненавижу! И папа не лучше, только и знает, что ей поддакивать. Джарет, забери меня отсюда! Я готова пройти весь лабиринт — от начала и до конца — только бы не оставаться здесь ни на минуту!» — Так тебя зовут Тоби, — задумчиво протянул Джон и, отложив дневник, вернулся на кровать к мальчику. Тот сосредоточенно пытался оторвать медведю ухо. — Странное имя они выбрали для тебя, наверно, не хотели оставить тебе ни шанса в школе… С другой стороны, в школе дети всегда найдут к чему привязаться, так? Его дразнили за зубы и худобу в своё время. А над Терри вот никогда не смеялись. Джон только раз видел его с разбитым лицом, и то, уже в старших классах… Как всегда, где-то в районе диафрагмы мучительно заныло, стоило подумать о старшем брате. Джон взял ребёнка на руки и вместе с ним отправился посмотреть, что происходит внизу. Бесконечная лестница завивалась сама в себя, словно лента Мёбиуса, и Сара, задрав голову, пыталась понять, с какой стороны лучше всего к ней подступиться. Проблема состояла даже не в искажённой физике и непонятных законах гравитации — в королевстве гоблинов, наверно, не существовало никаких законов, кроме тех, что нравились его Королю — а в том, что лестница не стояла на месте, безостановочно двигаясь. На пробу Сара стянула с запястья дешёвый пластмассовый браслет и кинула на ступеньки. Браслет запрыгал, словно резиновый мячик, и провалился в ступень-ловушку. -«Это могла быть я», — подумала Сара и по спине у неё пробежал холодок. Она поставила ногу на первую ступеньку, но та, словно норовистый жеребец, вдруг сбросила её, земля вздыбилась и девушка не устояла на ногах. — Сара… С трудом поднявшись на четвереньки — пол ещё ходил ходуном под ногами — она вскрикнула. Попирая все законы природы, Джарет завис вверх ногами, стоя, тем не менее, на ступеньке, будто в насмешку. Его одежда и волосы, кажется, не знали о том, что должны были бы свисать к земле, и на мгновение Сару сильно замутило. Она ухватилась за появившиеся откуда-то перила, пытаясь отыскать точку опоры. В руках Джарет держал Тоби. — Верни моего брата! Король Гоблинов смотрел на неё своими холодными глазами, один из которых мог видеть прошлое, а другой — будущее, и молчал. Сара выдержала этот взгляд, в котором тёмное, порочное желание обладать, казалось, готово испепелить её. Джарет не знал, что такое любовь… не так ли? «Бойся меня, люби меня, делай так, как я скажу — и я буду твоим рабом». Вот как он видел любовь! — Отдай мне ребёнка, — выпрямившись, твёрдо произнесла Сара. — Я пришла в твой замок за городом Гоблинов, сквозь опасности и тяготы, чтобы вернуть ребёнка, что ты похитил. Ибо воля моя так же сильна, как и твоя, а королевство моё столь же велико, как и твоё… Джарет покачал головой и, развернувшись, скрылся в одном из оконных проёмов, унося с собой ребёнка. — У тебя нет власти надо мной! — крикнула в отчаянии Сара и бросилась вверх по лестнице, но было поздно. Мир рушился у неё на глазах. Джон усадил Тоби в кроватку — тот, занятый игрушкой, не особо возражал — и отправился обратно к лестнице. Сара оказалась там же — на первой ступеньке, что-то неразборчиво бормоча и пытаясь подняться. Как и следовало ожидать, у неё ничего не получалось, девушка то и дело спотыкалась и начинала отчаянно жестикулировать. Возможно, она пыталась что-то сказать, но разобрать, что именно, не представлялось возможным. — Ладно, пойдём, пока ты себе шею не свернула, — скрипнув зубами, Джон спустился по лестнице, приобнял девушку за талию и перекинул её руку себе через плечо. Она не возражала, уткнувшись в него, словно доверчивый щенок. Молодой человек пинком открыл дверь в полную игрушек спальню и кое-как уложил Сару на кровать. На тумбочке тикал будильник, обе стрелки которого подбирались к цифре 12. Самое время убираться из гостеприимного дома, пока не вернулись мистер и миссис Уильямс. Но сперва… Айрин тихонько прикрыла дверь в спальню Сары и спустилась в гостиную, где Роберт, сидя в своём любимом кресле, задумчиво тянул мартини. Галстук у него сбился в сторону, а в уголке губ остался след от её помады, и таким, немного взъерошенным, он нравился Айрин больше всего. — Что с Сарой? — Она спит… — поколебавшись, женщина опустилась на подлокотник его кресла, и произнесла. — Знаешь… она отдала Тоби свою игрушку. Медведя. — Сэра Ланселота? — удивлённо вскинул брови мужчина. — Да, его. Роберт улыбнулся и погладил супругу по бедру. — Я же говорил… она привыкнет. Просто сейчас у неё такой период… ты понимаешь. Айрин ненавидела эту фразу — ты понимаешь. Сколько раз она её уже слышала и от скольких людей! От подруг, от своих родителей, от Роберта… она должна была всё понимать, но её, почему-то, никто понимать не спешил. -«Я понимаю, что Сара — избалованная девчонка, мать которой сбежала с любовником. Я понимаю, что я навсегда останусь для неё злой мачехой, что бы я ни делала. Но я не понимаю, почему другие не могут этого понять!» — иногда хотелось закричать ей. Но сейчас Айрин, сцепив руки в замочек, кивнула и улыбнулась. Может быть, плюшевый медведь в кроватке Тоби — это тот самый знак, которого она так ждала? Знак того, что Сара смирилась с изменениями и готова их принять? Сара раскрыла дневник, чтобы начать очередную запись с украшенного завитушками словами «Дорогой». Ей было что рассказать дневнику, ведь с прошлой записи столько всего произошло! Глаза Сары расширились — последняя запись принадлежала не ей, её почерк нельзя было назвать небрежным… «Сегодня ты впервые употребила крэк, Сара Уильямс. Ты ползала по полу, пыталась подняться по лестнице и каждый раз падала на задницу — это было бы забавное зрелище, если бы я не держал твоего маленького брата. Я мог бы несколько раз обчистить твой дом, трахнуть тебя и твою подружку, похитить Тоби и потребовать выкуп… а ты бы всё пропустила, потому что бормотала что-то про лабиринт и пыталась подняться по лестнице. Меня тошнит от таких, как ты. Наглых, лицемерных, самонадеянных выскочек из хороших семей, которые думают, что весь мир им что-то должен. Детка, никто и никому ничего не должен, а ты — неблагодарная дрянь. Читай свои сказочки про гоблинов и воображай себя несчастной страдалицей, которую вынуждают сидеть с братом по вечерам, ведь это всё, на что ты годишься. Тоби не повезло иметь такую сестру, как ты» Сара Уильямс дрожащей рукой провела по лицу, утирая слёзы, и швырнула дневник в стену. — Это кто? — Это парень Меган… — Где? — Ну вот же он, вон там… Сара, прижав учебники к груди, посмотрела в ту сторону, куда указывала Джессика. Это действительно был Джон, он стоял, привалившись спиной к кирпичной стене, и курил, подняв воротник своей куртки. Выглядел он так, как и должен был выглядеть парень Меган — очень круто. Сара вдруг почувствовала, как заполыхали щёки, но не от стыда, а от злости, потому быстро зашагала ему навстречу, словно опасаясь, что иначе не хватит смелости. — Привет, Сара, — поздоровался он, выпуская дым тонкой струйкой. — Какого чёрта ты читал мой дневник?! — она почти задохнулась от гнева, потому это прозвучало недостаточно громко, а почти драматичным шёпотом. — Тебя не учили, что так делать нельзя? — А тебя не учили, что не стоит закидываться крэком, если в соседней комнате спит ребёнок? — ухмыльнулся Джон, но совершенно безрадостно. Только сейчас Сара поняла, какой он высокий и худой. Чтобы говорить с ним, ей приходилось поднимать лицо. Девушка уронила свою сумку с книгами прямо на землю и сжала кулаки, будто собираясь наброситься на своего обидчика. Тот только выгнул бровь вопросительно. — Я вообще не хотела! — Да-да, это Меган тебя заставила. Или я виноват, — с всё той же усмешкой согласился он и щелчком пальцев отправил окурок в ближайший мусорник. — Ну, что, Сара Уильямс, ты от меня хочешь? — Возьми свои слова назад! — как только она выпалила это, то сразу же поняла, как глупо прозвучала, но отступать было не в её правилах. — Какие конкретно? — Те, что ты написал в моём дневнике! Джон окинул её насмешливым взглядом и вытянул из пачки новую сигарету, отправляя её в рот. Сара гневно смотрела на то, как он неторопливо прикуривает, всё так же ожидая ответа. — Ни слова не возьму назад, — наконец, невозмутимо произнёс Джон, глубоко затягиваясь. — Ты испорченная и самовлюблённая девчонка, которая отчего-то уверена, что ей все вокруг обязаны. — Ты… ты козёл! — Не спорю. Но и ты не милая овечка, что бы там о себе ни вообразила. Даже сейчас требуешь от меня извинений… — Ты не имеешь права меня судить, ты ничего обо мне не знаешь! — Я видел тебя под крэком. Поверь, этого вполне достаточно, чтобы составить первое впечатление, — усмехнулся Джон и кивнул в сторону школы. — Твои подружки смотрят… думаешь, они уже приписали тебе тайный роман с парнем лучшей подруги? Сара молча рванула свою сумку и быстро зашагала прочь, гордо вздёрнув нос к небу. — Сара. Эй, Сара! Она только ускорила шаги, почти переходя на бег. Джон покачал головой и поднял с земли красную книжку с полустёршимися буквами, которая выпала из её сумки. — Лабиринт, — пробормотал он и, сунув сигарету в зубы, открыл книгу. Читал он быстро, спасибо Терри. — Эй, Джонни, угадай, что я принёс? — Ты серьёзно?! — мальчишка едва ли не свалился с лестницы, так он спешил заполучить свеженький выпуск комиксов, который ему принёс старший брат. Терри добродушно взъерошил непослушную шевелюру Джона, передавая ему журнал, и отправился на кухню. Джон боготворит старшего брата. Терри подрабатывает после школы и у него уже есть свой мопед. Иногда Терри даёт ему порулить. Джон ненавидит школу — сильней он ненавидит только делать уроки. Терри образцовый ученик, но никогда не задирает нос. Зато Джон любит музыку. Особенно ту, которая нравится Терри. — Когда-нибудь я стану рок-звездой, — доверительно говорит он. — Будешь играть в моей группе? — На гитаре? — не веря своей удаче, спрашивает Джонни. — На гитаре, — соглашается Терри и протягивает свою старенькую гитару брату. — Только придётся поработать… справишься? — Ещё бы! В пятнадцать у Терри уже пухлая тетрадка со стихами и гитарными аккордами к ним. В шестнадцать он поёт — очень чисто и очень красиво, в гараже, под аккомпанемент гитары Джона. В семнадцать Терри хоронят в закрытом гробу. Сара долго не могла уснуть. Сэр Ланселот так и остался у Тоби, но после разговора с Джоном ей не хотелось отбирать у брата игрушку. Ей вообще не хотелось видеть ни свои игрушки, ни родственников. Больше всего Саре хотелось выгнать из головы лицо Джона, разные глаза которого смотрели так холодно… даже Айрин никогда так не смотрела. Она крепко зажмурилась, пытаясь подумать о чём-то другом, и у неё это получилось. В коридоре громко тикали настенные часы, Сара мысленно стала отсчитывать секунды. Её дыхание стало спокойным, мерным… и когда часы начали бить, девушка принялась считать удары. Восемь… десять… двенадцать… тринадцать. Сара вздрогнула. Неужели сбилась со счёта? Она раскрыла глаза и прижала руку к губам. Комната вокруг неё исчезла, осталась только кровать. Пахло жимолостью и приторным ароматом роз, впереди, насколько хватало глаз, раскинулся лабиринт, замок за которым казался совсем маленьким. -«Не может быть!» Серое небо было обложено тучами, а над лабиринтом низко кружились какие-то птицы, очень похожие на стервятников. Сара опустила босые ноги с постели и поёжилась. Трава оказалась сухой и жёсткой, она неприятно колола ступни. В следующее мгновение девушка и думать забыла о траве, потому что заметила одинокую фигуру, замершую у корявого дерева неподалёку. Плащ Джарета развевался под порывами ветра, клубился и растворялся туманом на концах. — Я знаю, кто ты, — голос Сары немного дрожал, но она хорошо помнила свой текст. — Ты — Король Гоблинов. Джарет повернул голову на звук и девушка почувствовала, как сердце забилось от страха. На неё смотрели разные глаза Короля Гоблинов. Правый видел прошлое, левый — будущее. — Отдай мне ребёнка, — продолжила она, пытаясь отвести взгляд, но не смогла. — Я не забирал ребёнка, — покачал головой Джарет, сквозь черты его лица проступало лицо Джона. — В этом лабиринте детям не место. — Тогда… почему я здесь? Король Гоблинов пожал плечами, словно предлагая ей делать выводы самой. В его пальцах появился стеклянный шар, которым Джарет принялся лениво поигрывать, катая его по ладони. Сара смотрела в этот шар и видела в нём себя, хотя узнать себя в таком пышном и красивом платье было непросто. — Это… бал во дворце? — Это маскарад, — скучающе ответил мужчина. — Вечный маскарад, Сара, в честь новой Королевы. Девушка опустила взгляд, краснея. — Я не давала согласия… — произнесла она, не глядя на Короля Гоблинов. — Ты… ты ведь не умеешь любить, Джарет. — Фраза «Я люблю тебя» делает мужчину бессильным, заставляет признаться в своём поражении, — голос Джарета легко перекрывал завывания ветра. — Мы избегаем её, если, конечно, говорим серьёзно. Женщины, наоборот, легче и проще говорят это, потому что фраза придаёт им сил. Женщина создана для любви и умеет почерпнуть из своей любви многое — будь то любовь к мужчине, ребёнку или же плюшевой игрушке. Сара посмотрела на Джарета, но он не иронизировал и не шутил. Он даже не смотрел на неё, разные глаза скользили по лабиринту, рассматривая его причудливые изгибы. — Если для женщины любовь — это сила, то разве не может она изменить условия игры? — Сара встала рядом с Королём Гоблинов. Его плащ задел обнажённый локоть девушки и она невольно отдёрнула руку. Это было неприятно, будто касаться ужасно холодного метала. — И не поэтому ли ты всегда говоришь «Бойся меня, люби меня, делай так, как я скажу — и я буду твоим рабом», но никогда не произносишь «я буду любить тебя»? — Мужчины избегают этой фразы, потому что ею они признают себя уязвимыми… смертными, — Джарет перестал катать стеклянный шар в пальцах и вдруг перебросил его Саре. Та машинально поймала его, прижимая к груди. Её миниатюрная фигурка в роскошном платье всё продолжала вальсировать внутри с Королём Гоблинов. — Ты боишься признать себя уязвимым, Джарет? Смертным? — В этом-то и проблема, Сара… — Король Гоблинов повернулся к ней и теперь он улыбался, но в улыбке не было ни тепла, ни радости. — Я бессмертен. Крики стервятников стали громче, когда он направился ко входу в лабиринт. — Джарет! — крикнула девушка, ещё не осознавая до конца, что тот имел в виду, но сердце уже наливалось тяжестью утраты. — Джарет, подожди! Король Гоблинов ни разу не обернулся. — Я не знаю, о чём ты там говорила с Джоном позавчера, — Меган выглядела подавленной и не выспавшейся. — Но он передал тебе твою книжку. Сказал, что ты её выронила. — О… я и не заметила, — Сара взяла «Лабиринт» у подруги. — Спасибо. — У вас с ним что-то есть? — спросила та, неожиданно пристально и холодно глядя на Сару. — Что? Нет, ты что! Я его видела второй раз в жизни… Мег… почему ты плачешь? — Джон порвал со мной, — всхлипнула она. — Сказал, что я его больше не увижу… я думала… Сара обняла подругу, неловко пытаясь успокоить её. Вечером она нашла вложенную в середину книги записку, написанную тем же почерком, что и ядовитое послание в её дневнике: «До свиданья, Сара Уильямс. Не делай глупостей, иначе останешься такой, как я писал» Подписи не было, но она и не была нужна. Джон отправился налегке. С собой он взял только старую гитару и рюкзак с вещами, самыми ценными из которых были две тетради со стихами и гитарными аккордами. Терри мечтал уехать из сонного городка в Нью-Йорк, поселиться в Сохо и стать знаменитым певцом. — Мне придётся поработать, братишка. За нас обоих, — пробормотал Джон и закурил. Он сел в поезд — а не бросился под него, как Терри — чтобы потом затеряться в лабиринте под названием «Нью-Йорк».