Ящер

Тик-так. Обычная черно-белая драма, где отец ищет свою молодую дочь, а та уже замужем и имеет двух детей, а ее муж — либо отпетый алкоголик и она изменяет с кем-то лучшим, либо первый парень в городе и ей приходится изводить себя, чтобы постоянно быть во внимании своего мужа и держать его при себе. Или она мать-одиночка, но в этом случае вариант отпадает. Тик-так. Тик-так. Когда отец находит дочь, он пытается ее образумить и вернуть обратно в ее родную деревню или в родной бедный город — не суть важно, на самом-то деле. Однако он, как правило, встречает препятствие в виде мужа и… Тик-так. Тик-так. Тик-так. Тэхен смаргивает и отворачивает голову от больших часов на площади, не в силах вспомнить, что обычно идет дальше в подобных черно-белых фильмах. В своем бурном детстве он смотрел только такие, и те — урывками, но запомнил каждую деталь шаблонного сюжета. То же было и с детективами и новогодними шоу. Ему показалось на миг, что он — герой такого кино. И всякий раз, когда он в толпе, ему мерещится лицо отца и стук старых часов в гостиной. Испещренным глубокими мимическими морщинами, грубой щетиной на щеках и возрастными пятнами на носу и лбу — таким он запомнил его лицо в обычном состоянии, пока тот не надирался до свинячьего визга. Тик-так… Его неожиданно схватили за плечо сзади и резким рывком — парень даже не успел сообразить, что такое произошло — повернули к себе лицом. В круговороте событий и лиц красноволосый заметил знакомые огромные глаза и его темные, мрачные мысли тут же сошли на нет. Чонгук кутался в пальто и большущий шарф, и от него пахло ушедшим летом. После стандартного приветствия младший как-то сразу перешел к делу:  — Пойдешь со мной пообедать? Тэхен только за — он не ел с самого утра, как только Чимин покинул их квартиру и забыл приготовить завтрак на двоих.Старший передергивает плечами, а Чонгук просто берет свой невозможный шарф и накидывает его на хёна, и это только потому что у него открыта длинная шея. А при виде розового носа Чонгук ведет его в самую ближнюю кафешку, чтобы не морозить их обоих еще дольше. Осень неожиданно вдарила по холодам и люди, не привыкшие к такому, еще не успели впрыгнуть в теплые пальто, еще не успели войти в привычную колею и снова осознать надобность в учебе. Чонгук еще не осознал и с удовольствием прогуливал пары по вторникам — потому что они ему к черту не сдались, эти предметы, да еще и учитель — монстр. А вот Тэхен с тяжелыми мыслями ходил в универ даже к этой стерве. У него, между прочим, есть девушка, которой в подметки не годится преподаватель экономики — та самая стерва. И ее же он сегодня продинамил — ради книжки в библиотеке на другом конце города. Хотя заливал он об этой книге так, словно от его выбора зависит судьба этого мира, и девушка — вау, спасибо — поверила и отпустила, взяв с красноволосого обещание на сладкую вату в выходные.  — Я думаю, что осенью случаются чудеса, — делится размышлениями Тэхен, потягивая ароматный чай с тремя — Чонгук считал — кубиками сахара. — Потому что лето слишком мало для чудес, им нужно больше времени.  — К чему ты это?  — К тому, Чонгукки, что мы должны чем-то заняться на выходных. Есть предложения? — Тэхену все равно, что на выходные и на него у Шие есть планы. Он всегда может навешать ей лапши на уши, потому что всё — осточертело. Вообще, у младшего предложений — уйма, взять те же театры и музеи, те же яблочные сады на окраине города, тот же боулинг — так много всего можно выбрать. Озвучив, Чонгук начал что-то быстро набирать в поисковике, пока Тэхен наблюдал за ним и незаметно закусывал губу. Красивый. С этими глазами-блюдцами, с его шрамиком на щеке, историю которого Тэхен все еще не знает, с этими вечно обкусанными розовыми губами, сосредоточенный и напряженный. Невозможными своими руками, пальцами набирает текст — логично же, Тэхен, ты что — а вид такой, словно чертова модель перед ним набирает менеджера или президента. От этого старшему хочется тяжелее вздохнуть и уставиться в чашку. Тяжело что-то в груди и руки тянутся потрогать, вдруг очередное видение.  — Короче, есть здесь неплохое местечко, — наконец заговорил младший, отрываясь от телефона и мельком оглядываясь в окно, словно проверял, там ли они сидят, — но предупрежу — там мы проведем минимум два часа.  — Казино? — выпалил первое пришедшее в голову хён.  — Нет, и не спрашивай даже, — отмахнулся легко парень, посмеиваясь и — подозрительно — краснея. — Я просто хочу уже долгое время там побывать. А тебя это должно расслабить, так что про казино ты зря. Там и за пару минут просрать все — не проблема. Теперь Тэхен с нетерпением ждет выходных. И это совсем-совсем не из-за второй половинки. Его спасают в пятницу от девушки. Джин зовет к себе то ли выпить чаю, то ли попробовать его стряпню по новому рецепту — он не выразился точно — и Тэхен вынужденно идет к нему, извинившись перед Шие за то, что не уделяет ей время. Тонкая уловка, которой научил его старший и на которую покупаются все девушки. На памяти Тэхена было три девушки, и все они — к счастью — бросали его сами, поняв, что из их отношений ничего путного не выйдет. Однако, Шие, ох, Шие… Эта дама требует особого внимания и своего подхода, в особенности в расставании. Думая об этом, Тэхен не замечает, как идет на красный. А когда замечает, за собой слышит хриплый смех отца и кидается вперед, подальше от глупого видения и прямо под капот машины, надеясь, что из его поступка вытечет всего два варианта развития событий — плюс или минус. Но по какому-то негласному правилу его вытягивают горячие руки из лап костлявой. Второй чертов раз, один и тот же человек. Ему повезло в том, что было лишь две полосы движения и Чонгук, за каким-то чертом вылезший из дома в пятницу. Плюс. Сердце стучит, кровь бьет по вискам и руки тисками сжимают тонкое пальто тонсена, а ноги ожидаемо подкашиваются от визга тормозов позади. Тэ кожей чувствует, как под толстовкой Чона бьется и его сердце — тук-тук-тук, практически без остановки, как тот загнанно и испуганно дышит. И не слышит сам себя, не чувствует ничего своего — ему просто страшно за брюнета, потому что он тоже мог попасть под капот.  — Ты опять, да? — еще тихо говорит младший, но уже чувствуется его напряженный голос. Тэхену неохота отвечать, он и не отвечает. — Хён, какого…?  — Чонгук-а, не волнуйся, все обошлось же, никто не пострадал, не бузи, — на одном дыхании брякнул красноволосый, когда сильные руки прервали его попытку отойти и тесно прижали к горячему телу. А Чонгук бузить и не собирался. Он просто должен немного постоять так, и к черту мнение прохожих — лишь бы хён был жив и смотрел, мать его, на дорогу. Но можно и на него тоже, если он хочет.  — Итак, ты чуть не угодил под машину, тебя спас друг и ты решил притащить его для знакомства? — уточнил Джин еще раз, смотря на Чонгука подозрительно сощуренными глазами. В кривых пальцах зажал большущую ложку, а пухлые губы едва-едва держал, чтобы они не расплылись в ухмылке. Да, все было именно так. И теперь Чонгук, вместо того, чтобы прийти домой, наслаждиться заварным рамёном и просмотром сериала, сидит здесь и ждет «фирменной лазаньи» незнакомого человека, сжимая ладонь Тэхена в своей. Ощущение такое, словно девушка привела к родителям своего парня. Не хватает только хмурого отца в гостиной с вчерашней газетой в грубых руках. Тэхен бы тут как никогда пришелся кстати, а Чонгук бы его забрал к себе после трех месяцев общения и спонтанной свадьбы. Стоп. Блять, Чонгук, остановись бога ради, ау, тормоза? В ладони шершавая пятерня Тэхена. В грудной клетке мышца, прогоняющая кровь по всему телу, решила сойти с ума только из-за этого, а щеки — очевидно — покраснели жутко. Еще разочек, Чонгук. Какого черта ты думаешь именно так? О друге не пристало думать в таком ключе. Да, пошутили, да, обсудили геев — все, хватит. Тебе нравятся девушки, их тела, их голос — все в девушках. Парни тебе не нравятся, это железно. Железно ли? Смотря на то, как кончик языка нервно проходится по красным губам, как глаза бегают по комнате, как длинные ресницы дрожат — что-то не железно. Гнилым деревом попахивает, наступишь — и провалишься, сломав все к чертям. Сломав все — это сломав свои принципы и свое будущее. Джин просит помочь с чаем и печенюшками, и теплая ладонь Тэ ускользает из цепких пальцев. Зато теперь перед глазами маячит его силуэт, его длинные ноги в узких — в кои-то веки! — штанах, его спина и длинная шея с родинкой у самого основания. Лизнуть?  — Эй, а ты чего расселся? А ну быстро протер стол, и притащи из другой комнаты стул. Не сидеть же Тэхену у тебя или меня на коленках, — От мыслей оторвал высокий голос хёна, и Чонгук как по команде усвистал за стулом, заодно решив убрать из головы надоедливые и неправильные мысли. В гостиной он поймал глазами маленькую статуэтку свернувшейся сони.  — Я с тобой позже поговорю, хорошо? — негромко подал голос Тэ, когда младший ушел. — Это насчет отношений с людьми.  — Опять планируешь закрыться? Только в этот раз покрепче? — спокойно уточнил Джин, гипнотизируя духовку влюбленными глазами.  — Нет. Это насчет отца тоже.  — Ох. Хорошо. Насчет отца они беседовали довольно много, чуть ли не все время, помимо нытья и нежелания жить. Не сказать, что ситуация с пьющим человеком в семье обычная — отец бил только Тэхена заместо его и матери, и еще мать спокойно отпустила сына во взрослую жизнь в его шестнадцать вместо того, чтобы оставить его около себя. С учетом этого Тэ повстречал очень много людей на своем пути и много где побывал — даже в пресловутом Пусане, и там оставил след. Однако с людьми общаться ему сложно. Точнее, сложно думать о людях. Загадывая вперед, Джин полагал, что разговор пойдет непосредственно о Чонгуке. Уж слишком они близко жались друг к другу при входе, и слишком заботливый взгляд младший кинул на своего хёна, когда тот поднялся. А Тэхен слишком нервно облизывался и бледнел. К вечеру Чонгук покинул их — неожиданные дела не заставили себя ждать, и он оставил Тэхена в доме Джина, взяв с него обещание встретиться следующим днём около парка. Как только он ушел, Тэхен будто потерял лицо — взгляд снова стал отстраненным и туманным, а мышцы на лице напряглись. Вообще, у Тэхена пропало настроение говорить о чем-то таком личном, как отец или его проблемное общение. Однако Джин ждал, и Тэхен вынужденно раскрыл рот. После незапланированного приема Тэхен ушел в десятом часу ночи, а Джин, вернувшийся в гостиную со стулом, не обнаружил свою любимую статуэтку на привычном месте. Порывшись в вещах, он вообще ее не нашел. Следующим днём Тэхен, никого не предупредив, свалил гулять с котами в пятом часу утра. Привычно, а главное — напоминает день знакомства с Чонгуком. Тогда его, конечно, выгнала девушка, однако это ему не понизило настроения, а напротив — почему же и не погулять по утреннему Сеулу, когда никто еще не проснулся? Коты ему, к сожалению, встречались редко. Он петлял по дворам, не ища себе местечка получше, не ища себя и не пытаясь скрыться от страхов, а лишь следовал какому-то зову изнутри. Тот ласково мурчал, хрипловато смеялся и говорил идти вперед, по длинному узкому проходу меж домами, говорил перейти через эту дорогу. Это он посоветовал свернуть в подворотню и погладить первого и единственного кота в округе. Повинуясь этому непонятному зову изнутри, Тэхен снова вышел на ту площадь с часами посередине. Те были, как всегда, неотразимы — сияли чистотой и на солнышке, только выглянувшему из-за тени высоток, отражал лучи в стороны. Напоминало изваяние божье или что-то нечеловеческое. В тишине улицы Тэхен мог даже расслышать это злополучное тиканье. Тик-так. Тик-так. Словно в замедленной съемке или как в старых аниме-фильмах, из-за этого божьего изваяния выглянула посторонняя высокая тень. Широкоплечая, но сутулая, лохматая и одетая в потрепанную одежду. С испещренным морщинами лицом. С возрастными пятнами на носу и на лбу. С грубой щетиной на серых щеках. С глубоко залегшими алкогольными мешками под глазами, с мутными глазами, в которых солнце отсвечивает янтарем. В молодости он был красивым, и эта деталька — янтарные на солнце глаза — привлекла одну прекрасную женщину. Отец выглядел отвратительно, а его бледные руки с красными кончиками пальцев сразил тремор. В масляных глазах Тэхен увидел свое отражение, и ноги его едва удержали на месте. Позорным бегством он редко спасался. Тем более бегством от себя. Первые слова, сорвавшиеся с губ отца, он не слышит — стук собственного сердца перекрыл все окружающие звуки. А вторые он расслышал лучше:  — У тебя… есть деньги? — у него не только руки дергаются, но и губы, и брови. Тэхен нервно облизывает губы и проверяет карманы — ни копья. Но отвечать не спешит, ему интересно, что сделает отец теперь, оставшись без ответа. — Слушай, я… Я ходил к врачу, он сказал, что у меня какая-то болезнь и нужны деньги на лечение… Старый трюк. Он такое же заливал матери.  — Рюхен, пожалуйста, возвращайся домой, — как можно сдержаннее и спокойнее говорит Тэхен, уже предчувствуя, как будет потом плакаться Джину о встрече с реальным отцом. Как будет говорить, что он использовал советы, данные психологом. Как будет им гордиться Джин. И как Чонгук будет гордиться.  — А я, это… Дома нет больше. — Голос отца неожиданно становится ровным, а взгляд на миг будто ловит в фокус лицо сына. — Я его заложил.  — Ты… Ты совсем что ли?! — У Тэхена начинает дрожать голос и руки от переполняющих его эмоций. — А мать? Куда она смотрела?!  — Так нет её. Последнее предложение слышится эхом по всей площади, и какой-то зевака быстро проходит мимо подозрительной парочки.  — Как это нет?  — Ну, всё, нет её. Схоронил недели две назад. А родственники приехали и забрали ее гроб, похоронить в родном городе. Она от болезни, не подумай, — мужчина поднял дрожащие руки, увидев отрешенное лицо сына. Он пил все это время. Все это время, пока мама болела, этот мудак сливал ее деньги себе на выпивку. А Тэхен даже боялся позвонить ей, чтобы не видеть гнева отца и не испытывать свое тело еще раз. Просто боялся этого жалкого идиота. Две недели назад. Когда он расслабленно сидел с Чонгуком и потягивал у него дома крепкий чай под завывания каких-то айдолш. Две недели назад. Тик-так. Лицо отца с неприятным чмоком встречается с часами. Тот оглушительно воет и замахивается кулаками, но из-за дрожи не может попасть даже по стоящей цели. Тик-так. Тэхен стирает кровь с щеки и смотрит в мутные темные глаза, заслонив собой солнце. Тик-так. Отец лежит и подергивается после пары хорошеньких ударов, стараясь не выхаркнуть кровавый ком прямо под щеки. Тэхен медленно выдыхает весь оставшийся воздух и вдыхает по новой, замахиваясь ботинком, но останавливаясь в паре сантиметрах от алкоголика. Противно. Ему настолько противно, что он доходит до ближайшей урны и опорожняет и без того пустой желудок. И только с четвертым «тик-так» понимает, что плачет, практически ревет и не может пошевелиться. Чонгука в шестом часу утра будит телефонный звонок. Не то чтобы ему лень ответить, но он вынужденно ждет пять секунд — для пробуждения и активации центрального компьютера «Мозг». Ждет, а потом, увидев на дисплее «Тэхен», корит себя за то, что заставил ждать и отвечает. В ответ на вопрос о том, что случилось, он слышит лишь указание адреса и тяжелое дыхание. И без раздумий хватает вещи со стула, собираясь за какие-то ничтожные секунды. Ему бежать до этого места от силы минуты три, так что он спешит и успевает за две с половиной. И застывает при виде близкого к истерике Тэхена, который при виде человека за собой мелко трясся от смеха и неконтролируемых слез. Единственным решением было подойти и обнять Тэ, закрыв собой человека перед ним. Так Чонгук и поступил, испытывая потаенную ненависть к оборванцу позади, когда почувствовал на себе слабые дрожащие ладони.  — Уведи меня отсюда, пожалуйста, — по слогам попросил Тэхен, размазывая по футболке Чонгука слезы. И его голос в тот миг был настолько тихим и тонким, что сердце внутри тонсена подскочило и бухнулось где-то в пятках. Он обязательно спросит, что случилось, ну, а пока — он доносит его до своей квартиры, укладывает в кресло, дает ему воды и берет за руку, ожидая, пока тот успокоится хоть на чуть-чуть.  — Это был мой отец, — признается Тэхен, когда третий стакан воды не лезет внутрь и глаза Чонгука становятся совсем безнадежными. — Он мне случайно попался на пути. Без малейшего понятия, как он узнал, что я буду гулять утром. Чонгуку хочется сказать, что он его избил, что он истерически смеялся и плакал, но молчит, ожидая следующей порции слов.  — Он… Хотел занять у меня денег. А когда я послал его, он сказал, что идти ему некуда. — Голос Тэхена становится тише в разы и глаза закрываются. — Мамы у меня нет уже две недели. А узнал я это от него только минут тридцать назад. У младшего едва есть силы на то, чтобы сжать его руку чуть сильнее в знак поддержки. Ему просто нечего сказать, а смотреть в лицо хёну сейчас кажется постыдным. Тот молчит еще пару минут, просит налить крепкого чая, после исполнения просьбы мирно выдыхает и устремляет взгляд в потолок.  — Я был еще ребенком, когда он побил меня и назвал девчонкой. Будь его воля, я бы сейчас остался там, в Тэгу, и работал на трассе переодетым в нуну ТэТэ. Когда мне было двенадцать, он бил меня раз в два дня — когда напивался. Мать вышла за него, когда ему было тридцать, а ей двадцать, и ничего не могла сделать, когда он меня бил. Тогда же я начал резаться, — его лицо неожиданно расчерчивает нежная улыбка, красноволосый коснулся бедра. — Меня это успокаивало. А потом мама заметила это и начала негласную борьбу с отцом за право моего существования. Чонгук тихо дышал и сжимал большую ладонь Тэ, не в силах прервать неприятный монолог.  — А как мне стукнуло шестнадцать, она отпустила во все тяжкие. Не то чтобы они были тяжкими, на самом-то деле, но я этот период почти не помню. Зато помнит Чимин, и с его слов тогда же, в шестнадцать, я попал в Пусан к его родителям на работу. Благо, люди добрые были и я не жил на улице. Даже с их помощью доучиться смог. Зато мне снились кошмары, и днем много чего нехорошего виделось. Я не общался с людьми. Только Чимин изредка заглядывал ко мне. И, знаешь, вы чем-то похожи, — неожиданно обратился старший к брюнету, отвлекая его от осознания такого количества информации.  — Чем?  — Тем, что поддерживаете человека с первых же минут знакомства. Помнишь, как ты мне купил рамен? Так вот, он мне тоже купил рамен, и заправил его чем-то сладким, — Тэхен неожиданно рассмеялся, приободряясь и будто бы уже отойдя от всего того дерьма, что он увидел и испытал. — Он подумал, что я люблю сладкое, и вместо нормальной сладости он дал мне остро-сладкий рамен! Каков, а!  — Это же на вкус отвратительно..  — Чонгук, он был первым человеком, прознавшим, что я люблю сладкое. Молчание повисло на пару минут, пока Тэхен смотрел на лицо Чонгука и соображал, что жизнь на отце не заканчивается и то, что он сделал — еще только первый шаг. А потом он решил прекратить разговаривать о себе и послал Чонгука готовить — потому что он слишком проголодался и ему надо заесть стресс. А когда Чонгук вернулся в двумя порциями риса с простенькой заправкой, Тэхен уже спал.