Ящер

Небо тяжелое, густое-густое, с редкими вкраплениями чистых участков, освобожденных от серых облаков. Конец сентября продувает куртки и бьет потоками ветра по ушам даже через шапки. Несмотря на это, люди продолжают выходить из дома, ходить по улицам и работать, а закончив, возвращаться домой. В этом есть что-то такое, человеческое. Несмотря ни на что, приспосабливаться и пытаться, страдать и прорываться через серость будней ради чего-то высокого, типа чувств. Все хотят жить счастливо и пребывать в относительном уюте. А счастье и уют — это чувства. Аксиома, свойственная всему живому и применимая как причина жить так, как хочется. Однако задумываться об этом — себе дороже. Есть риск подцепить мысль о том, что жить по этой аксиоме — низко, и следствие этой мысли — активная деятельность, направленная на поиск себя. А суть человека остается одной — он продолжает искать то, как и где ему уютно и с кем и как он счастлив. Это природа, детка. И изменить это и жить наперекор — поступок глупый и привести может лишь к тому, что отведенное время потратится впустую. Чонгук выдыхает горячий воздух в ладони и смотрит затравленно на двери кафе напротив макдака, около которого он уютно привалился. Кофе девушка готовит довольно долго, а два кофе — долго в квадрате. Впустую потратить жизнь. Эта фраза вертится в его голове, и он делает с ней все, что вздумается: пилит, режет, жует ее бока и кипятит на медленном огне, но она никак не может раствориться в космическую пыль. А как тогда — не впустую? Что должен сделать человек, чтобы считать свою жизнь не-напрасно прожитой? Он невольно вспомнил Тэхена под давлением этих мыслей. Разве этот человек зря прожил свою жизнь? Он выкарабкался из жестчайшей депрессии всего пару дней назад. Продолжительность — три недели с небольшим, попытки суицида — 2, умных и заоблачных разговоров ночью — около сотни, мотивирующие речи самому себе — хоть каждый час. И, думалось Чону, тот совсем такой фигней, как раздумья о своем смысле и цели в этом мире, не страдал. Тот восстанавливался. Все это время Тэхен по каким-то мало объясненным причинам — просто пробурчал что-то в первый же день, Чонгук не стал переспрашивать — жил с ним. Спал с ним. Ел с ним. Играл с ним в приставку, если не хотел разговаривать, или читал конспекты — для друзей из универа он взял больничный из-за проблем с желудком, и даже так учебу никто не отменял. Тэхен порой смотрел долго-долго в окно, на улицу и дорогу, и вздыхал. Он не был каким-то особым и его жизнь нельзя было назвать удавшейся. Просто Чонгуку хочется верить, что сейчас он счастлив и чувствует себя хорошо, раз послал Чонгука купить ему и себе кофе в далекие дали. Он один раз так послал, потом Чонгук едва спохватился — до того, как кровь вытечет вся, оставалось около минуты, и Чонгук успел его спасти. Тогда же его сосед пообещал не пытаться раствориться. И, раз уж он больше не повторял этого, ему можно было верить и со спокойной — да кого он обманывает — душой идти и делать дело. Всякие люди могут сказать, что человек живет для общества, для социума. Другие скажут, что он живет ради того, чтобы жить — путешествовать, развиваться, радоваться и прочая жизнеутверждающая ересь. Как они вообще так живут — в постоянной радости и желании что-то творить, совершенствоваться, и в постоянном действии, движении, без усталости и сна? Чонгук стоит в паре метров от дома и не видит света из окон. Чонгук думает, что человек создан для себя и цель свою определяет со временем, а пока его смыслом в жизни является благополучие одного конкретного представителя.  — Тэ-хён, привет, ты чего свет не включил? — с порога здоровается младший, ставя на тумбочку ароматные стаканчики, и не разуваясь проходит в ванную. Предчувствие говорило, что красноволосый именно там. Режет себе вены, моется, поет, дрочит — все, что угодно, но сердце подсказывало, что он там. И оно обмануло. Был лишь признак присутствия Тэхена — оставленный в раковине журнал о звездах, разбрызганная, но высохшая пена для бритья на бортике ванной и розовая мочалка, ярко выделяющаяся на крючке в душе.  — Тэхен? Дом отозвался тишиной, и тогда же сердце Чонгука совсем сошло с ума. Он успел проверить кухню и гостиную взглядом, когда из спальни донесся тихий вздох Тэ.  — Тэхен, какого черта? Я зря тебе кофе тащил? — скрывая свое беспокойство и страх за напускной миной недовольства, младший заходит в комнату и замирает. Тэхен спал на полу. Ладно, это обычное явление, ничего, но то, что он спал в ворохе одежды и поместив свою голову в спортивную сумку, было уж краем его шизы. Нет, Чонгука не напрягает то, что тот выгреб одежду из ящиков и свалил все это в большой ком, в котором тот прятал только стопы — для теплоты мог бы и носки надеть, умник. Его напрягает сумка, которую тот притащил к нему в первую неделю их совместного жилья, и которую тот, кажется, начинал собирать — торчат яркая футболка и желтые шорты из кармана. «Бля, ну раз так хочет, пусть идет!» — скажет обычный человек, который может назвать себя другом другому человеку, который жил у него. Обычные люди пожмут друг другу руки, попрощаются и до следующей встречи будут жить спокойно и расслабленно, порой отправляя мемы или видео. Но мы же знаем, что Чонгук не такой? Ему стало привычно обнаруживать под кроватью яркие носки. Привычно стало оттирать пену для бритья, привычно не спать ночью — разговорчивый он — и привычно готовить с утра на двоих. Заставать этого парня за пением в ванной, гладить его волосы во сне и самое обидное — быстро реагировать и отдергивать руку, чтобы тот не заметил проявление нежности. Мысли о свадьбе тоже привычны. А еще один раз(о, уж точно не один) он оглушительно кончил на светлый образ друга, представив его под собой. Это норма. А вот то, что Тэхен хочет уйти — уже не норма.  — Козлина, — невольно буркнул младший под нос, когда он собирал вещи из кучи белья и раскладывал их по местам. Самого Тэхена тот старался не трогать — он во сне очень чувствительный и на прикосновения реагирует как на фашистский выстрел. Ему обидно и он не хочет отпускать парня к себе, как капризный ребенок не хочет отпускать игрушку. Игрушку. Нет, Тэхен для Чона нифига не игрушка. Он для него как кладезь знаний, изречений мудрых и не очень, он для него мягкая подушка и твердые кости, он для него ночной чай и пригоревший рис на ужин после подработки. Тэхен для него — веский повод пропустить классный час и последнюю пару, веский повод прийти домой пораньше и захватить с собой вкусняшки. Он — это неожиданно купленные билеты в кино или ночные посиделки за спираченными Мстителями. Чонгука опять накрыло этими мыслями, и он словно под куполом. Слишком много Тэхена. Слишком много. И это нравится Чонгуку еще больше. А вот Тэ, видимо, не очень. И поэтому тот решил по-тихому свалить, но в процессе засмотрелся каким-нибудь успокаивающим видео и уснул в ворохе смешавшегося белья. Нелепо, но мило. И от этого щемит сердце. Чайник взвизгивает очень громко спустя мучительных десять минут, пока Чонгук находился на кухне и мял в руках сумку Тэхена. Ему в голову приходило множество глупых идей: порвать ее, спрятать, испачкать — лишь бы старший не покидал дом с ней. Если он выйдет с ней в руках, то он больше не останется на такое долгое время с ним. Прекрасно это понимая, Чонгук, тем не менее, мечется. Раз Тэхен решил уйти, то ему что-то не нравится. Не квартира — тут он бы не жил так долго, но хозяин квартиры — определенно. И сейчас бы спросить его об этом, да только тот валяется и видит уже десятый сон, а будить такого трогательного парня — грех наравне с кражей или убийством. Не убий, не укради. Второе он точно совершал не раз. И последний раз он согрешил в квартире Сокджина — приятного хёна, который отлично готовит лазанью и печенье. Его статуэтка стояла на самой верхней полке в шкафу, и словно смотрела на Чонгука даже через плотные дверцы. С укором. Аж неловко как-то перед хёном. Ему стоило бы вернуть ее, ведь она не просто так стояла на самом видном месте и была такой блестящей и чистой. Что-то в этом моменте с кражей статуэтки есть даже религиозное. Вспомните тех же Адама и Еву с их яблоком. Мысль за мыслью проносятся в голове, а Чонгук не слышит мягких шагов по теплому полу и не ощущает присутствия еще одного человека в кухне. Отчего-то Киму стыдно. Он хотел лишь пожить у Чонгука до того, как ему станет лучше и он сможет смотреть на Чимина и Сокджина спокойно, без красных ушей и грусти. Все эти три с небольшим недели в нем переворачивались материки и менялись местами планеты, вселенные и туманности. Ночами все свои мысли он выливал Чонгуку на голову, надеясь, что тот не просто пропускает слова мимо ушей. Он сам подписался на это, как говорится, а Тэхен просто посчитал, что пожить с ним после тяжелого рассказа о себе он имеет право. Видимо, он не имел. Чонгук на него слишком уж долго смотрел порой, и Тэхен, к стыду своему, сбегал в ванную успокоить сердце. Кто же так поступает? Если бы Тэхен сказал, что в домашнем Чонгуку идет гораздо лучше, чем в уличном, а его сосредоточенные глаза ему снятся в глубоких снах, он бы непременно выгнал его. Собственно, поэтому Тэ и хотел уйти. А еще ему казалось, что он уже вконец задолбал младшего и мешает ему, даже когда помогает с учебой. Но чтобы уснуть во время сбора вещей и быть спаленным! Это нужно быть таким же удачливым, как Ким Тэхен. Ему ой как не хочется оправдываться и объясняться, но он почему-то чувствует, что придется. Чувствует, и мысленно сравнивает себя с девушкой, которая пожила у парня, а потом родители сказали возвращаться. К сожалению, ситуация не такая простая, как кажется.  — Чонгук-а, — собственный басистый голос кажется неслышным в тишине кухни. Плечи брюнета дергаются, и на зов оборачивается весь Чонгук. — Это… Сумку отдай.  — Не отдам. Ну, окей. Разговор сошел на нет еще с самого начала, такое бывает. Однако это не повод не отдавать сумку.  — Чонгук-а, отдай. Я хочу уйти. На самом деле, не хочет нисколько. Ему здесь так хорошо и спокойно. Ему в квартире младшего понравилось еще в их первую встречу, но сказал об этом Тэ лишь тогда, когда они стали ближе — примерно недели три спустя. Уютный коридорчик, ведущий в гостиную, а справа от нее — такая же уютная кухонька с маленьким холодильником и большими навесными шкафами. В этих шкафах — Тэ это уже выучил — покоятся залежи заварного рамена и консервированных бобов, потому что младшему лень готовить. Было. До появления Тэхена. И из-за этого красноволосый тоже испытывает стыд.  — Уверен? Тэхену хочется ответить, что он уверен на все тысячу процентов, но тогда это будет грубейшая ложь. А друзьям он врать не особо любит. Да, Тэхен думал о своем отношении к Чонгуку. И даже если ему охота его обнять, прижаться ближе и подмять под себя, сминая его губы своими, то Чонгук к нему относится стопроцентно как к другу. А его отношение важнее каких-то очевидных и болезненных мимолетных и непонятных желаний чувств.  — Нет, не уверен. Я не хочу уходить, но оставаться еще хоть на день я уже не смогу, — честно ответил Тэхен, стараясь держать голос ровным и тихим, а взгляд твердым. Но мимолетом увидев себя в отражении окна, он чуть не прыснул — слишком все фальшиво смотрелось.  — Почему ты так решил? — голос Чонгука показался обиженным.  — Потому что я слишком долго у тебя живу, правда неожиданно? Думаю, что у тебя должно быть личное пространство. Про себя красноволосый шепнул, что он чертовски расстроился, потому что думал, что Чонгук прямо сейчас его выгонит с улыбкой на лице и ответом «Наконец-то додумался». Однако Чонгук умеет удивлять. А еще он умеет злиться. И, будучи злобным донельзя, он швырнул многострадальную сумку об пол, и поднялся на ноги.  — Если ты не знал, Тэхен-и, — вкрадчиво начал он, надвигаясь на Тэхена, который по дурости своей закрыл дверь в кухню и отходить ему осталось около четырех шагов, — то ты мог хотя бы предупредить о своем решении, прежде чем вот так вот решить сбежать. Это, к твоему сведению, некрасиво, — младший поставил руку на стеклянную дверь позади Тэхена, рядом с его перепуганным лицом, — вежливый ты мой. И тогда о моем личном пространстве мог даже не заикаться. — Ему едва удалось сдержать в себе реплику о том, что он может его нарушать хоть каждую секунду. Тэхену охота ответить что-то серьезное, ему охота плюнуть в лицо Чонгуку и сказать о том, что он, вообще-то, беспокоится о его чувствах и свои голубые замашки сдерживает как может, но сама их поза вызывает в нем смешанные чувства из смущения и веселья. И он ржет:  — Чего ты сразу такой злой, как бульдозер какой-нибудь… Тэхену не надо договаривать — Чонгук уже кричит внутри себя и с титаническими усилиями сдерживает каменное выражение лица. И от этого Тэхен в голос хохочет, хлопая того по плечам от переизбытка чувств. Они сидят на кухне и стараются не говорить. Чай на подоконнике успел оставить свои следы на стекле и в лучах заходящего солнца пар медленно таял. Как и желание приходить к чему-то конкретному в вопросе о возвращении Тэхена на свою законную родину под бок Чимина. Ссора произошла крохотная, этот всплеск эмоций со стороны Чонгука и упрямство Тэхена даже спором назвать нельзя. Ну, ладно, с натяжкой. Однако Чонгуку казалось, что за этой крохотной беседой стоит что-то большее. То, о чем так просто не скажешь вслух, если ты не уверен. То, что кроется глубже, чем твои обычные чувства, и то, что мысли плавно обтекают, но не залезают глубже — потому что запрещено. Не для друзей подобное. Скорее всего, это подсознательно понял и Тэхен. Скорее всего. Чонгук уже ни в ком из них не уверен.  — Тэ? Ты уйдешь?  — Выгоняешь уже?  — Дурак.  — Ну, — парень задумался. В окошке успели мелькнуть последние лучи закатного шара, а пар взметнулся в неожиданном порыве вверх, к проявившимся в самой дали звездам. — Да, уйду. Поможешь мне собрать вещи?  — А если я скажу, что ты не нарушаешь мое личное пространство? А если он такое скажет, то Тэхен еще подумает.  — Все равно уйду. Так что подай сумку, — красноволосый вынужденно жмет на тормоза и останавливает свои мысли. Ему кажется, будто между ними происходит что-то явно большее, чем просто проводы Тэ на родину в свою квартиру. Будто они… расстаются? Стоп. Тэтэ, тебе что мама говорила? Найди себе хорошую девочку и будь хорошим отцом детям. Тэхен смотрит на Чонгука и почему-то считает себя той самой девочкой. Только он не хороший и детей не нарожает. И Чонгуку он нужен только как друг. Поэтому рубит жестокое:  — Бро? И Чонгука будто внутри скручивает тяжелыми канатами и он готов распластаться от этой тянущей грусти где-то под сердцем. Но — вынужденно — подает многострадальную вещь и помогает Тэ собраться. На «бро» он не ответил. Какое там «бро», когда ты этого парня хочешь трахнуть, хотя ты — натуральнее самого натурального натурала. Провожает он Тэхена уже с натянутой улыбкой. Ну, что за дело такое — провожать друга с кислой миной! Обычные люди радуются, когда их оставляют одних, а Чонгук грустит из-за того, что Ким ушел. Не порядок же. Надо обязательно прийти в себя, сейчас же! Чонгук ищет номер Югёма, с которым они пересекались отныне только в универе, и лихорадочно просит о встрече. Тот предлагает подготовиться к предстоящим зачетам, и это определенно радует Чона. Меньше мыслей о Тэхене — больше толку. В конце концов, это неправильно, хотеть друга. Даже если ты уже продумал, как тот будет радоваться медовому путешествию в Японию. А статуэтку он все-таки вернул. Джин рассердился, расстроился, обрадовался и простил — и все это меньше, чем за минуту. А потом он предложил — как бы невзначай — лечение. Почему нет? Меньше мыслей о Тэхене — меньше проблем. И все равно, что с каждым сообщением сердце у того подскакивает к горлу, а из самой груди рвется писк. И чувствует он себя бессовестно влюбленным.