"Время встреч"

Во всем здании лаборатории Абураме стоял холод. Высокие белые потолки, уходящие ввысь колонны, на вершинах которых красовалась старая, вся в трещинах лепнина, под ногами - мелкая цветастая плитка, по которой звонко цокали каблучки медсестер... Наруто не уставал любоваться внутренним убранством здания, которое за свою жизнь видел далеко не один раз. Его, не в пример некоторым, не пугали каталки в коридоре с лежащими на них под белыми простынями трупами, стоящие на тумбочках высокие тазики, от которых за несколько метров несло мертвечиной и в которые лишний раз не стал бы заглядывать и врач. Ему нравилась молчаливая деловая обстановка, сосредоточенность персонала. Даже ассоциация с моргом, коим отчасти и являлась лаборатория, не портила положительного впечатления Наруто от этого места. Иногда, когда появлялось свободное время, он приходил сюда, садился возле кабинета Шино и ждал «окна» в плотном рабочем графике друга; тогда они с Абураме вдвоем шли в маленькую каморку на втором этаже, рядом с раздевалкой медсестер, кипятили чайник, Наруто доставал принесенный сверток с ароматной заваркой и минут двадцать они пили чай, порой в полном молчании. Это, по мнению Наруто, был лучший отдых для души из тех, что ему удавалось урвать для себя на своем посту. Что думал на сей счет Абураме, Узумаки не знал, но не было ни одного раза, когда бы занятой Шино отказал ему в этой маленькой радости. - Не хочешь взглянуть? - Абураме склонился над телом. - Крайне интересный случай. - Нет, Шино. Трупов я, что ли, за свою жизнь не видел? - Таких - не видел. У окна, пускай даже и плотно закрытого, казалось, не так пахло смертью — запахом, к которому Наруто привык с самого детства, но человеческая природа брала свое, и Узумаки, избежавший непосредственной работы с трупами, все же сторонился слишком уж близкого контакта с неизбежным для любого человека финалом. Поэтому, если Шино допускал его на вскрытие, Наруто всегда садился на подоконник, отворачивался от операционного стола и, задумавшись, представлял, что он слышит размеренный стук капель воды с крыш после дождя, а не неведомых ему растворов, с которыми колдовал над разрезанным пациентом лучший патологоанатом Конохи. - Шино, скажи мне лучше, что там у нас насчет противоядия? - Все мои доводы по этому поводу я изложил в своем отчете, копии которого лежат у тебя и у Хокаге на столах. - Я читал, - кивнул Наруто, не поворачиваясь к Шино. - И ничего нового? - Нет. Звякнули о стол инструменты. Сильно запахло лекарственным средством. Наруто смотрел в окно, по стеклу которого сплошным потоком текла дождевая вода, и представлял, как было бы хорошо сейчас открыть хотя бы маленькую форточку и впустить в пропахшее смертью помещение свежий вечерний воздух с отзвуками плачущего неба. Вдали громыхало, и быстрые отсветы озаряли серьезное, бесстрастное лицо заместителя Хокаге. - Ибики дает срок в пару месяцев. - На противоядие? - хмыкнул Абураме. Он снял съехавшие на кончик носа очки и протер их о халат. Во время медицинских операций и на вскрытии Абураме вместо своих привычных «черных», за которыми было не видно глаз, надевал самые обычные, с простыми прозрачными стеклами очки. И в таком виде его могли лицезреть исключительно близкие коллеги по работе и Наруто. Даже сам Хокаге ни разу не видел, как выглядят глаза всеми известного врача. - Много он знает, твой Морино. - Абураме накрыл пациента простыней и подошел к окну. Глаза у него были большие, цвета смолы — такие, говорят, мужчинам ни к чему, только на девичью погибель. И смотрел Шино на собеседника всегда пристально, будто и правда мог видеть без любого вскрытия, что у человека внутри. Это и пугало, и завораживало. Порой Наруто ловил себя на мысли, что невольно засматривается на эти глаза и завидует сам себе, что именно он - один из тех немногих, кто имеет доступ к любованию такой красотой. Даже у Саске не такие, признавался он сам себе. - Руки бы хоть вымыл. - Ты после того, как убил, всегда руки моешь? - Да ну тебя, Абураме! - Наруто чуть было не сплюнул на кафельный пол, но вовремя одумался. - Ты как скажешь!.. - Как есть, - ответил Шино, но все же подошел к небольшой раковине, что висела в углу операционной, и руки вымыл. - У меня перебор информации в голове, - признался Наруто, поднимаясь с подоконника и пересаживаясь на стул рядом с письменным столом. - Не пойму, то ли рано еще паниковать, то ли уже пора. Он обхватил голову руками, склоняясь над чистейшим, выдраенным местными уборщицами полом, и замер. Абураме смотрел на него сверху вниз, вытирая руки белоснежным вафельным полотенцем. - Будет в этой заварухе хоть что-то истинное? - наконец-то поднял голову Наруто и посмотрел на успевшего снять халат Абураме. - Будет, - пообещал Шино, присаживаясь за стол рядом с другом и раскладывая перед собой журналы и регистрационные листы. - Приведешь ко мне ребенка, с которым работали, а не игрались, и я тебе все конкретно распишу. - Постой, - вскинулся Наруто. - Это ты о Хикару? - О нем, - невозмутимо подтвердил Шино, делая заметки в журнале. - Разве мало обследований? Я же тебе все результаты принес, все заключения врача... - Из которых я смог сделать вывод о том, что мне нужен непосредственно сам ребенок. Скорее всего, Наруто, - Шино отложил ручку и посмотрел на Узумаки, - Хикару является как зараженным, так и тем, кто может дать противоядие. Повисла тишина. Абураме смотрел на друга и молча ждал его реакции, точно зная, что Наруто правильно и однозначно понял его слова. Его черные глаза буравили всегда невозмутимого помощника Хокаге и нескрываемо — в кабинете были лишь они вдвоем — выражали сочувствие. - Есть способ этого избежать? - помертвевшим голосом спросил Наруто. - Это надо узнать у того, - Шино повернул голову и посмотрел на прикрытый простыней мальчишеский труп, - кто во всем этом виноват. В темноте приходило спасение. Наруто не включал верхний свет и обходился одной настольной лампой, что болезненным желтым пятном освещала для него рабочий участок стола. Бумаги в руках шелестели, послушно рассортировываясь по нескольким стопкам. Работа успокаивала, настраивала на деловой лад, не давала расклеиться и пасть духом. Она шла слаженно, степенно, и незаметно таяли горки документов, скопившихся за то время, пока Узумаки отсутствовал в деревне. В столь поздний час в здании резиденции остались только внешняя охрана, внутренние сторожа да Наруто. Все стихло, опустели коридоры, не горел свет в кабинетах задержавшихся сотрудников. За окном стояла ночь — теплая, безветренная, и никто в такую погоду не захотел сидеть на работе до утра. В такое время Наруто любил ночевать в своем кабинете: дома его никто не ждал, ужин можно было заказать и сюда, поэтому никаких сожалений у него по этому поводу не возникало. Изредка компанию ему составлял Морино, и тогда, ближе к утру, они, обосновавшись у окна, встречали рассвет за чашкой чая, будто не было в их жизни нелицеприятных профессий и тяжести прожитых лет. - Поздновато для работы. Суйгецу образовался на пороге кабинета, словно соткавшись из воздуха — тихо, так, что не слышно было ни как он пришел, ни как открыл дверь. - Кто бы говорил, - без тени юмора отозвался Наруто, не поднимая головы от бумаг. - Мне чем длиннее ночь, тем больше денег, а тебе за такое не доплачивают. Туманник, совершенно оправившийся от пережитого столкновения с Карин, вернул себе свои ехидство и остроту реакции. Он хорошо выглядел, словно никогда и не болел. Одет был в обычную форму джоунина Конохи, и лишь огромный меч, с которым он не пожелал расстаться даже придя с визитом к Наруто, выдавал сейчас его чужеродность данной деревне. - Главное, - отозвался Наруто, - чтобы я платил тебе, а сколько заплатят за это мне, тебя не касается. - Это само собой, - улыбнувшись, кивнул Суйгецу. - Сколько получаешь ты, мне и так известно. - Не сомневаюсь, - не стал ввязываться в конфликт Наруто. Он поднялся из-за стола и, чиркнув спичкой, закурил, затем протянул руку для рукопожатия. - Не говори только, что разбудил. - Из борделя вытащил, - признался Суйгецу, отвечая на рукопожатие. - Дело есть. - Ну уж, я думаю, не на твое красивое личико любоваться позвал. - Ты не ерепенься, - предупредил его Наруто. - А то я и передумать могу. - Что ты, работодатель всегда прав, - притворился испуганным туманник. Наруто вернулся за стол и жестом предложил Суйгецу присесть напротив. - Чаю хочешь? - Это ты взамен не доставшихся мне сегодня баб предлагаешь? - Извини, баб не держим. - А по тебе видно, - хохотнул Суйгецу. - Не было б рыло в пуху, не заметил бы, - огрызнулся Наруто. - Ну, кто из нас не без греха, - рассмеялся туманник. За спиной Наруто, в окне, что полукругом было вбито в стену, расстилалась ночная Коноха. Сидевший к Узумаки лицом Суйгецу видел тяжелые крупные звезды, повисшие в почерневшем небе, и месяц, что слабо и неохотно дарил деревне прохладный свет. На дорогах мелькали огни редких дилижансов, зажигались и гасли окна жилых домов. В открытую форточку доносились приглушенные звуки той части улиц, что никогда не спят ночами. Суйгецу привиделся постаревший Наруто, все сидящий в этом же кресле, на этой же должности, и все так же подписывающий бумаги. Что их отличало? Фактически ничего: нет дома, хотя обоим есть где спать, нет семьи, хотя оба не могут пожаловаться на одиночество, нет любви, хотя ни один из них одиноким на ночь не останется. Самостоятельные завтраки и ужины, долгие миссии и полное отсутствие мыслей о чем-то большем. А над ними все такое же бескрайнее небо со всеми его звездами и прочими небесными светилами — висит, смотрит и участия не примет. - Я прикинул сумму за такое задание, оцени, - Наруто протянул листок. - Прилично, - присвистнул Суйгецу. - Я его что, угрохать должен? - Не обязательно. Хотя можешь и угрохать, я плакать не буду. - Ах, Саске будет тосковать по старому другу! - не удержался Суйгецу. - Так и быть, - согласился Наруто. - Можешь его грохнуть, а шкуру подарить Учихе на день рождения. - В память о грешной молодости. Оба рассмеялись. - Вытащишь, если что? - отсмеявшись, спросил Суйгецу. - Вытащу, - пообещал Наруто. - И все-таки. Почему именно я? - Ты его хорошо знаешь. - Не особо. - Тебе довелось с ним жить. - Наруто, я тогда, да будет тебе известно, сидел в аквариуме, подобно комнатной рыбке. И это чмо приходило ко мне от силы один раз в неделю, и то не затем, чтобы пожрать принести — этим он только Орочимару баловал, - а затем, чтобы очередные анализы взять да какую-нибудь гадость в меня влить. А ты говоришь, жить! - Ты не лукавь, - Наруто заглянул в лежащие перед ним документы. - Вы и потом встречались. У меня тут есть кое-какие сведения о том, где и как ты работал. - У каждого из нас, Наруто, есть свои секреты, - серьезно заметил Суйгецу. И улыбнулся — просто, легко, словно говоря: мы с тобой, Узумаки, на одной волне, в одной колее, что ты, что я. Какая разница, где я работал? Сотрудничал ли с Орочимару или же был подопытной крысой у Кабуто, стелился ли под Саске или выживал как мог — ты-то делал все тоже самое, только другими путями, и с другими людьми, и прикрываясь другими законами, но все то же самое. Потому что небо, Наруто, над всеми нами одинаковое. Наруто внимал этой безмолвной речи, не перебивая, улавливая каждое слово, каждую интонацию, и было ему все это до боли знакомо, родственно и в то же время неприятно. - Хочешь сказать, я неправ? - Не хочу даже знать, о чем ты думаешь, - соврал Наруто, опуская взгляд в бумаги. - А я тебе скажу, - вдруг ни с того ни с сего начал Суйгецу, уставившись на ясный месяц над головой Узумаки. - Я тут на днях у Карин был — ты знаешь, — еле живой ушел, но это неважно. Важно то, что я видел. А видел я много такого, чего бы никогда видеть не хотел. Я знаю, как убивать, и знаю, как умирают, я знаю, что такое боль, и знаю, как ее причинять. Я видел страдания, видел гибель целых деревень, видел, как умирают женщины, старики и дети. Видел, как умирают мужчины, давай и нас с тобой добавлю для всеобщего равноправия перед смертью. Но больнее всего мне было видеть одинокого человека, который знал, что одиноким ему суждено быть всегда. Я видел Карин. Знаешь, Наруто, как это страшно — чувствовать все наперед? Я вот могу только догадываться, а она - знала. - Знала? - уловил что-то несуразное в речи Суйгецу Наруто. - Знала, - подтвердил туманник. - Потому что если о том, что она сделала, проведал Саске, то Карин не жилец. Я, знаешь ли, тоже предугадывать могу. - Предсказатель херов, - сплюнул Наруто. - Да не говори, - хохотнул Суйгецу. - Думаешь, ты один Учиху хорошо знаешь? Вот ты говоришь, что я с Кабуто работал, а я ведь с Саске работал гораздо дольше. Намного больше и, - он оскалился, - ближе. Мы ведь в одной команде были, а затем еще много миссий у нас совместных было. Наруто стиснул зубы, смолчал. - Не кипятись, Узумаки, - уловил его настрой туманник. - Всего одна ночь была. Одна. И та по глупости. Но я не об этом сейчас. Я о том, что нам с тобой одна дорога уготована — та, что и Карин. Мне так уж точно. А вот у тебя есть еще шанс выбраться. Не смотри так на меня, я тебе дело говорю. Я вообще не понимаю, как ты мог его бросить. - Я... - Ради какого-то эфемерного мирового порядка бросить того, кто мог бы спасти тебя от одиночества. - Ты язык бы не распускал. Я тебя сюда не проповеди позвал читать. Суйгецу поднялся со стула, прихватывая с собой полученный от Наруто конверт с деньгами. - Забавный вы народ, - он направился к двери. - Вы, кому дана возможность быть с кем-то одним на двоих. - А ты романтик, однако. - Я видел Карин, - не оборачиваясь, произнес Суйгецу. - Я ее видел, как свою судьбу, я ее чувствовал. И... - он, остановившись, помолчал, - мне так хотелось ее спасти. - Ну и спасал бы, - Наруто сам не понял, как втянулся в разговор. - Помоги ему, - попросил туманник и в следующую секунду растворился в воздухе, словно его здесь никогда и не было. Домой идти не хотелось. А больше идти было просто некуда. Полутьма рабочего кабинета сменилась фонарным освещением конохских пустынных улиц. Наруто брел, не обращая внимания на дорогу, и так прекрасно зная, что ноги сами выведут его куда полагается. Его деревня спала, погруженная в разномастные мечтания, сладкие неги и устрашающие кошмары. Она была перед Наруто вся как на ладони — известна, изучена. Все ее сильные и слабые стороны, все ее структуры — все это он знал, и сейчас, неспешно прогуливаясь, не желая того, прощался, словно предчувствуя ближайшую разлуку, словно уже дав слово Суйгецу навсегда остаться с Саске. Он шел и иногда останавливался возле особо значимых для него зданий — домов его друзей и коллег по работе, административных и питейных заведений, любимых кафе и магазинов с одеждой. С ними со всеми он говорил молча, не открывая рта, не думая о том, какие именно слова надо произнести для того или иного дома. Что-то было в словах Суйгецу странного, разбередившего душу, что-то такое, что опасливо напомнило о том, кто он такой и почему много лет назад действительно променял Саске на эту деревню, и ведь ни разу за все время его ей служения у него не было настолько сильного порыва, чтобы все бросить и пойти искать Учиху. «А Сакура и правда скучала больше, - подумалось Наруто. - Она и любила его наверняка сильней». Ночная прохлада приятно контрастировала с теплом, что хранила в себе одежда. Не надо было никуда спешить — иди себе, прохожий, погруженный в свои мысли, иди и не смей пренебрегать ничем из того, что подкидывает тебе память, иди и мучайся, волнуйся, переживай. «Дожил, - усмехнулся Наруто. - Ничего хорошего вспомнить не могу». Лезла в голову работа. Потом автоматически подумалось о Сакуре и том моменте, когда он увидел ее тело, привезенное в Коноху из страны Волн в закрытом гробу, который сам Наруто долго не решался вскрыть. Наруто попытался во всем обвинить Карин и, вспомнив слова Суйгецу, не смог, не увидев в ней никого кроме несчастной, сошедшей с ума от одиночества и обиды женщины. Он хотел найти во всем случившемся виноватого - и не находил: Карин погубила много людей, но Карин сделал несчастной Саске, а Саске сделал несчастным... «Получается, я во всем виноват»? - Наруто дошел до своего дома и посмотрел на второй этаж — туда, где равнодушно чернели провалы окон его квартиры. Выпивки не оказалось. Пустые полки, на которых не было даже пыли, потому что заботливая Хината, которой Наруто на время миссий оставлял ключи от дома, всегда добросовестно прибирала и никогда не брала за это никакой платы. Поленившись идти в магазин, пришлось готовить ужин, возиться с тарелками, кастрюлей, в которой варилась лапша. И буквально тут же ожили воспоминания о стране Птиц, о том моменте, когда вот так же стоял у плиты и готовил завтрак для Саске, что сидел за спиной и смотрел, любовался им — своим Наруто. На пороге стоял Наруто — штаны закатаны, руки в карманах, шмыгает носом. И взгляд у него, как у нашкодившего щенка — смотрит исподлобья: то ли прощения просит, то ли ждет, когда противник потеряет бдительность и что-нибудь сотворит... - Можно войти? - Ну, входи. - Саске отступил на шаг, пропуская Узумаки к себе в дом. - А у тебя уютно! - Ты зачем притащился? - Слушай, а попить можно? - Ты за этим пришел? Ровные ряды книг. Заправленная кровать без единого смятого места на покрывале. Убранный стол, разложенные по стопочкам тетради и учебники. Наруто прошелся по комнате и без зазрения совести плюхнулся на кровать. - Чистюля! - Наруто! Придурок! Она была застелена! - Ну, да! Поэтому я на нее и сел. - Придурок. - Сам такой. - Говори, зачем пришел, и проваливай. - А воды можно? Он пил долго и жадно — из большого, хорошо вымытого стакана. Он пил так аппетитно, что Саске самому захотелось пить. Наруто буквально захлебывался водой, она текла у него по подбородку, и он, не давая каплям упасть на футболку, растирал их рукавом по усатым щекам. - Бежал к тебе, - пояснил он, возвращая Учихе стакан. - Все? - Что «все»? - Ты свалишь уже от меня или нет? - Я вообще-то с делом. - Говори. Наруто открыл было рот, но моментально смутился, снова напомнив Саске провинившегося пса. Исцарапанные руки тут же были убраны в карманы. Узумаки втянул голову в плечи и с таким видом начал раскачиваться на одном месте, вызывая у друга очередной приступ раздражения. - Слушай, осел, - обратился к нему Саске. - Либо ты говоришь, какое у тебя ко мне дело, либо я тебя сейчас же выставлю за дверь. - А ты попробуй! - тут же отреагировал Наруто. - Мой дом, - заметил Саске. - Ты нарушаешь мое личное пространство. - Хм, - согласился оппонент. Им было по тринадцать, когда в тот день Наруто пришел к Саске. Узумаки помнил все так хорошо, как будто произошло это лишь неделю назад. Самому не верилось, что уже тринадцать лет воспоминания об этом событии жили в его душе. Стояло лето, и в оранжевом костюме, который был ему еще на размер велик, было нестерпимо жарко, но никакой другой одежды у сироты не было и быть не могло. Все деньги от исполненных миссий уходили на еду и оплату жилья, а еще на собственные прихоти, в которые входили рамен и видео-игры, но никак не новая одежда на лето. Наруто потел, краснел, прятал в карманах взмокшие руки — особенно, когда явился со своим важным делом к Учихе. Он нервничал и никак не мог начать, и решился только после того, как Саске и впрямь начал выставлять его за дверь. - Хорошо, хорошо! - завопил выталкиваемый в коридор Наруто. - Сейчас я скажу! Они снова вернулись в комнату, и Узумаки, не зная, куда девать глаза, начал: - Завтра будет праздник, - заявил он. - Я знаю. - И там будут девочки. - Хм. - И... - Наруто покраснел так отчаянно, что Саске начал верить в то, что дело и правда важное. - И... В общем... - Ну? - поторопил его Учиха. - В общем... - Наруто набрал в легкие побольше воздуху. - В общем, надо будет целоваться, - на одном дыхании выпалил он. Теперь уже покраснел сам Саске и, поспешив отвернуться к окну, сделав вид, что стол еще недостаточно прибран, осведомился: - Ну и что? - Ну, то, - Наруто раскачивался с мыска на пятку как маятник, грозя вот-вот завалиться либо на спину, либо носом в пол. - То, что там надо будет, а я... - он замер. - А я не умею. - Поздравляю тебя, Узумаки. - А ты что, умеешь? - тут же, не дав себе время подумать, поинтересовался Наруто, и без того покрасневший Саске теперь был подобен самому Узумаки. - Не твое дело. Тогда они еще были просто друзьями — теми, кого сплотила командная работа, теми, кто только-только учился доверять друг другу не только в бою, но и в обычной жизни. Тогда было их лето — легких заданий, больших надежд. И у каждого из них — двенадцати выпускников группы Умино Ируки, мечтаний было больше, чем у самого наивного ребенка: Наруто мечтал стать Хокаге, Саске - исполнить то, что в восемь лет начертал ему на судьбе родной брат, Сакура... - Саске? - Наруто смотрел Учихе в спину и отчаянно краснел. - Что? - Я понимаю, это глупо... Но... В общем, Саске? - Ну что?! - Мне надо научиться целоваться. - А я тут причем? - Помоги мне. - Что? - Ну, научи. - Узумаки, ты что, дурак? - Ну, Саске, ты же любимчик... - он запнулся, подбирая слова. - Любимчик всех девчонок. Ты же умеешь. Учиха не поворачивался к Наруто — так и стоял к нему спиной, рассматривая свой идеальный порядок на столе, бесцельно перебирал в руках карандаши, перекладывал с места на место учебники и попадавшиеся под руку книги. - Ну, Саске? - Ну как я тебе это сделаю?! - Ну расскажи! - Это не рассказывается. - Покажи. - Что?! - Ну, покажи, как это делается. - Узумаки, ты совсем рехнулся?! Я парень! - Я тоже. Никто ж не видит. - Ты что, педик? - Саске все-таки не выдержал и развернулся к Наруто лицом. - Нет! - замахал руками Наруто. - Нет! Я это... Ну, мы же... Мы же это уже делали. - Что?! - Целовались. - Ког... Блядь, Узумаки, я тебя сейчас вышвырну! Еще раз мне напомнишь тот случай - и я тебе все кости переломаю. - Ну Саске... Взгляд Наруто, который понял, что он не подвергся моментальному избиению после своего предложения, загорелся азартом — как и всякий раз, когда парень ставил перед собой цель, равнозначную по силе той, что должна была привести его на пост Хокаге. - Саске, - он сделал шаг вперед. - Ну научи! Ты же умеешь. - Да кто тебе такое сказал?! - Так ты тоже не умеешь? - Почему... - Саске отчаянно краснел, злился сам на себя и все равно смущался, не зная, как выйти из сложившейся ситуации. - Почему не умею? - он буравил взглядом пол. - Умею. - Ну вот и научи. - Большая радость тебя учить! Выставить Наруто за дверь без всяких объяснений он не мог, но и что делать дальше, Саске тоже не знал. Мысль о предстоящем празднике и том, что на нем явно будет толпа девочек, большинство из которых возжелают составить компанию именно ему, пришла голову вместе с Наруто, который ее и подкинул. Узумаки, как думалось Саске, бояться ничего — его, такого оболтуса, все равно никто не поцелует, даже если он сам этого будет несказанно хотеть, а вот у него, Саске, точно появится такой шанс, а он... Целоваться Учиха не умел. Единственный его раз ограничивался случайным поцелуем с Наруто на занятиях Ируки-сенсея, и в тот раз он толком и не понял, как это делается, и вот сейчас этот праздник и Узумаки со своим дурацким предложением... - Саске, научи. - Отвали. - Ну научи! - Отвали, я сказал! - Не отвалю, не будь я будущий Хокаге Конохи! - Придурок... - Ну Саске... Тот Наруто, которому было под тридцать и который давно знал, как надо целоваться, лежал на кровати и краснел, словно вернувшись на тринадцать лет назад, в ту старую Коноху, от которой веяло детством, в которой остался его первый, совершенно неумелый поцелуй с Саске. - Ну, как? - не глядя Наруто в глаза, спросил Саске облизывая губы. - Не знаю, - признался Наруто. - Не понял. Давай еще раз. Спустя пять лет влюбленный Учиха, лежа под Наруто, признается, что в тот летний день был его первый, а если говорить объективно, то второй поцелуй, и что тогда он уже думал вовсе не о девчонках, еще не понимая, насколько ему приятно, что рядом с ним именно Наруто. - Это обязательно делать именно так слюняво? - Саске снова облизал губы. - Не знаю, тебе виднее. Еще раз? - Тебе не надоело? - Нет! Я должен научиться делать это идеально! Я должен быть лучшим! Солнце нещадно било в незашторенное окно, нагревая и раскаляя комнату, делая воздух густым, а пространство душным. Оно словно подсказывало не смущаться, подмигивало и нахально давало советы. Солнце не стеснялось, в отличие от старавшегося ничем не выдать своего волнения Саске, оно все прекрасно понимало, в отличие от Наруто, который осознал истинную причину того, почему он пришел с таким, тогда казавшимся крайне ответственным, заданием именно к лучшему другу, а не к Сакуре или же Ино. Небесное дневное светило уже тогда знало все наперед, но молчало, наблюдая за двумя увлеченно целующимися мальчишками. - Все, я больше не могу... - Последний раз, - попросил Наруто и впервые за все время их «учебных» поцелуев обнял Саске. - Последний, - пообещал он и прильнул к Учихе всем телом. - Ты... - не успел договорить Саске, но отбиваться не стал, так и замер в объятиях Наруто, целуясь уже по-заученному уверенно. Дыхания у него не хватало, а руки предательски дрожали, и казалось, что положи он их вот так же, как и Наруто, другу на пояс, и Узумаки тут же поймет, насколько для него все это волнительно, и, конечно же, догадается, что это в первый раз. Саске сжал руки в кулаки, затем расслабился и, не дав себе времени опомниться, обнял Наруто в ответ. Так они и замерли, объятые солнцем, обласканные только им тогда принадлежавшим одиночеством, объединенные общим желанием, общей идеей, а теперь еще и общей тайной, которую повзрослевший Наруто будет хранить как одно из самых ценных воспоминаний своей жизни. Стук в дверь вырвал Наруто из плена детских воспоминаний. Стучали коротко и не настойчиво, что настораживало похлеще того, когда к нему в дом ломились так, что были готовы выломать дверь. Наруто поднялся с кровати, окончательно скидывая с себя хмель событий тринадцатилетней давности, и отправился открывать. На пороге стоял бледный, с помертвевшим взглядом Саске...