Ром со льдом

Погода на базе в Новогорске пыталась вселить в спортсменов уныние: серое небо заволокли хмурые тучи, резкие порывы холодного ветра пробирались под одежду. Но в душе Романа Широкова царило лето: он находился в расположении сборной России, люди были хорошо знакомые, в том числе и горячо любимые, а на призрачном горизонте маячило Евро — турнир, в котором принимать участие мечтает каждый футболист, живущий в географических пределах Европы. К тому же с руководством в лице Леонида Слуцкого тренировки проходили весело, с шутками и взаимным стёбом, и сегодняшняя не стала исключением. Для полного счастья Широкову не хватало лишь малости — посетить вечером хоккейный матч двух столиц. И некая вероятность такого развития событий всё же была, если, конечно, правильно разыграть карты… — Мальчики и девочки, внимание! — провозгласил Леонид Викторович, отчего среди игроков раздались смешки: — Это кто здесь девочка?! — Да он полюбасу тебя имеет в виду! Очередное доказательство того, что при Слуцком слова «скука» не существует. А если рядом трутся ещё и братья Березуцкие с Дзюбой… Мама дорогая. Разительный контраст с эпохой правления Фабио Капелло, когда все держали рты на замке, не рискуя лишний раз пикнуть, чтобы не распрощаться с местом в составе из-за ерунды. И только на камеры повторяли, как заведённые, что всё замечательно. Широков помнил те дни отнюдь не от большой радости. — На повестке дня: теннисбол трое на трое, так что разделитесь на группы, — распорядился Леонид Викторович, окидывая команду цепким взглядом. — Чур, я с вами в группе! — тут же сориентировался Артём Дзюба, для демонстрации серьёзности своих намерений шагнув вперёд и едва не завалившись на тренера — забыл про натянутую выше колен резинку, которую надевали для упражнений на разминке. «Интересно, Леонид Викторович в случае конфуза его бы подхватил или предусмотрительно отодвинулся бы в сторону, чтобы не мешать падению?» — задумался Широков. — Нечестно! — крикнул Денис Глушаков. Все знали, что Слуцкий, в отличие от многих тренеров, спорта не чурается и занимается в тренажёрном зале практически наравне со всеми, не брезгуя плаваньем, теннисом и даже боксом. — Тогда других будут засуживать! — Всё честно, мы ж на три никак не делимся! — твёрдо стоял на своём Артём, пристально отслеживая реакцию тренера. — Извини, Тём, я вне игры, но вхожу в судебную комиссию, так что постарайтесь мне понравиться. А победителям гарантирую небольшой презент, — пообещал Слуцкий. «Молодец, Артём», — Романа и забавляла, и восхищала нездоровая страсть Артёма к Слуцкому. На фантазию Дзюба не жаловался и подбирался к нему разными способами. Чего только стоил пост в Инстаграме, где он вырядился в красно-синее трико и подписал «Слуцкий зовёт». Но Леонид Викторович с достойным уважения спокойствием держал оборону, ни на миг не давая слабины. Впрочем, Дзюбу это не смущало, лишь подстёгивало на дальнейшие подвиги. — Ужин с главным тренером? — он азартно сверкнул глазами. Да уж, за этот приз Артём противников будет рвать без всякой пощады. — Скорее, возможность такого ужина избежать, — съехидничал Широков. — Оговорочка по Фрейду. — Рома, хорош выделываться, лучше найди себе пару, — вернул его мысли в нужное русло Леонид Викторович. — Но в одном ты прав, поступим иначе: кто проиграет, тому шестьдесят приседаний. В назидание. — Не себе пару, а пару человек на подхват, — покачал головой Широков. Только борделя здесь не хватало. А по поводу спутника ему теперь можно было не волноваться. — Рома, я тебя прибью, если что, — прошипел Игорь Денисов, которого совсем не прельщало заниматься сверх необходимой меры. «Каждой твари по паре, не сборная, а Ноев Ковчег. Надеюсь, этот «Титаник» не пойдёт величаво ко дну. Порой даже треугольники встречаются. Бермудские», — Роман покосился на товарищей по команде. Станислав Крицюк, вратарь «Краснодара», и Маринато Гильерме, или попросту Гиля, поначалу испуганно жавшиеся друг к другу, уже вполне освоились. В роли чуть более опытного в сборной коллеги по цеху с ними постоянно тусил Юрий Лодыгин. Саша Кокорин и Паша Мамаев по определению не расцеплялись, а в этот раз к ним третьим активно притирался Фёдор Смолов, Дзюба лип к Слуцкому, сам Слуцкий не отходил от невесть зачем притащенного сюда помощника по ЦСКА, Виктора Гончаренко. Хотя, вероятно, как раз из-за Дзюбы и притащенного, маленьким белорусом удобно было прикрываться от вездесущего Артёма, не оставаясь с ним наедине. При взгляде на Жиркова казалось, что на фоне вот-вот должна заиграть лирическая музыка. По кому он так сох, Роман не рискнул предположить, но для полноты образа Юре не доставало фотографии в нагрудном кармане — любоваться в свободные минуты. А может она и была, кто знает? А довершал картину Головин… Сашка Головин — это вообще был отдельный разговор. Широкова поражало, что Сашкин восторг от его близкого присутствия не утих и спустя два месяца. «А вот кого он считает своей парой в этом бульоне, не хочу даже думать… Ещё Гончар глаз с него не сводит — талант пасёт. Как бы он не попытался парня в свой клуб переманить, если найдёт тёпленькое местечко, когда уползёт из ЦСКА на вольные хлеба». — Что вам нравится, это экстрим какой-то, наслышаны мы о ваших методах. То в Иркутск в плацкарте сослать грозите, то настоящего тигра в ворота ставите, — перечислил эксперименты Леонида Викторовича Дмитрий Комбаров, любитель диких животных. — А ему больше ничего и не остаётся, признался же, что у него хреновые футболисты, мы его аж раскачиваться заставляем, — напомнил состоявшуюся накануне беседу с детьми Лодыгин. — Не мы, а кони, с нами он по бровке мечется и всем кулак показывает, — фыркнул Глушаков. — У Леонида Викторовича не забалуешь, — с одобрением покивал Дзюба. — Что-то вы не особо шевелитесь, ещё раз объяснить боевую задачу? — нахмурился Слуцкий, заметив, что игроки не торопятся выполнить его распоряжение, болтая и нехотя разминаясь. — У меня тут стратегические расчёты с человеко-часами не сходятся! — посетовал Дзюба. — Как жить? — Не переживай, всё сходится, у нас своя программа, — успокоил его стоящий рядом с Романом Игорь Акинфеев. В этот раз вратари начали тренировку вместе со всеми, не спеша в свой уединённый уголок для избранных, то бишь голкиперов. — С блэкджеком и шлюхами? — уточнил пробегающий мимо них Александр Кержаков, бросив на Широкова ядовитый взгляд. Из-за недолеченной травмы он работал индивидуально, в основном наматывая круги вокруг поля в компании Алана Дзагоева. — Если бы… — грустно вздохнул Лодыгин. — Мы укомплектованы! — Смолов подтянул к себе Кокорина с Мамаевым. Кто бы сомневался! — Отлично, но остальным, похоже, требуется помощь. Кто не собрал команду за три секунды, те сами виноваты, назначает тренер. Раз-два-три, время вышло, — потёр руки Слуцкий. — Тёмка идёт к Берёзам, пусть всё горит синим пламенем, вам не помешает встряска, а то совсем расслабились. — Да это такие напарники, что я уже себя гением чувствую! — Запомни это чувство, для тебя оно в редкость, — похлопал его по плечу Лёша Березуцкий. — Головину… — продолжал Слуцкий. — Сашка, не смотри на меня так умоляюще, да, Широков и Жирков. И ты, Юра, тоже не смотри на меня так. Кто у нас дальше?.. Самедова определим к… — Роман Николаич! Я с вами до конца! — обрадовался Головин, отвлекая Широкова от списка участников предстоящей мини-игры. Роман озадаченно чесал лоб, сдвинув шапку на одно ухо. «До конца? Ужас-то какой! Эх, Сашка, Сашка, откуда ты только на мою голову взялся? Застебут же тебя. Мне даже неловко. Я бы и сам не сдерживался, запади ты на кого другого, а так приходится сопеть в тряпочку и затыкать рты окружающим. Ещё и Акинфеев с таким осуждением на меня глядит, словно это я инициатор». — Пока смерть не разлучит вас, — зыркнул глазами Кержаков. Фраза упала между Романом и Акинфеевым. Игорь тихо угукнул, а на реплику Кержакова отреагировал Слуцкий, на миг оторвавшись от составления групп: — Керж, достаточно. Переходи к разминке. Дзага, ты тоже. — Ну что, кого будем громить? — Роман за этими перипетиями упустил, кто стал их соперником в спарринге. — Дзюбу с Берёзами, хана всему живому, — прокомментировал Акинфеев. — Против Тёмы нет приёма! — захохотал Дзюба. — Не было бы приёмов, хоть изредка бы забивал, — подколол его Игорь. — Армия дуболомов, — съязвил Дмитрий Тарасов. — Две берёзы и бревно. — Да Тёмка у нас совсем нефартовый, как из «Ростова» свалил, тот вместо вылета зафеерил, из «Спартака» ушёл, они восстали из мёртвых, что теперь с «Зенитом» будет… Бедный клуб… — цокнул языком Широков. — Получается, мы в свои ряды троянского коня приняли? — осенило Лодыгина. — Коня? Не, скорее, мы вам свинью подложили, — усмехнулся Глушаков. — Да ничего вы не понимаете, перед моим очарованием никому не устоять! — выпятил грудь Дзюба. — Слуцкому это скажи, — вставил Юсупов. Артур если раз в год что-то брякнет, и то событие, а чтоб ещё и подколы — вот тебе и на! Это что ему там за витаминки медштаб прописал?! Не допинг ли? — Да что Слуцкий? Он эту корягу вызвал явно не из-за профессиональных качеств, значит, поддался искушению, — рассмеялся Вася Березуцкий. «Мне нужно, чтобы он поддался искушению с хоккеем… Да блин, такой матч пропустить — почти преступление! Сегодня и Ковальчука на лёд могут выпустить, несмотря на ту жопу, в которую он попал. Победа важнее принципов…» А иначе в противостоянии ЦСКА — СКА просто и быть не могло. Представив накал страстей в этом матче и борьбу, что искры летят, Роман размечтался, за что едва горько не поплатился. Кержаков тут же запулил в него мячом. Хорошо, что Игорь перехватил импровизированный боевой снаряд в опасной близости от его лица, а Керж притворился, что всё так и было задумано. И что ему неймётся? Бил — бью, блять… В ворота он попасть не может, а Роме в лоб — с первой попытки… «Надо ковать железо, пока горячо, время терять нельзя, его и без того нет. Либо я воплощаю свой план в жизнь, либо смотрю хоккей на диване — это если неугомонный Слуцкий не замутит какую-нибудь теорию по тактике или того хуже, внеочередную тренировку с Гранеро... Если что, то использую джокера из рукава, главную пробивную силу команды — Дзюбу. Или Игоря, тогда Слуцкий точно не выдержит. А начну с менее радикальных методов». — Передохните пару минут, как раз сетки натянут, — объявил Леонид Викторович. Роман сразу же оттащил братьев Березуцких в сторонку: — Ребят, а не сгонять ли нам вечерком на хоккей? — Не успел в сборную приехать, как уже рвёт когти отсюда! Ромчик, ты не охуел? — заржал Лёха. — Пфф, вы слишком нелестного обо мне мнения, — Широков посмотрел на них с видом интеллектуального превосходства. — Я вышел из того возраста, когда через забор перемахивают. Предлагаю всё оформить официально. — Официально на хоккей? Ром, не хочу тебя расстраивать, это наверняка перевернёт тебе взгляд на мир, но… Прикинь, ты в футбольной сборной, а не в хоккейной! — упёр руки в боки Вася. — Да ну, быть того не может! Но ладно, к делу. Хочу предложить Слуцкому вывести всех желающих на матч под предлогом подзарядки спортивным духом и тэ пэ. Вы его лучше знаете, как это поаккуратней обставить? — Скажи как есть, «Викторыч, хочу на хоккей и не ебёт»! — сказал Вася. — «Или слагаю с себя капитанские обязанности!» И капитанской повязкой по столу жахни. Типа, ультиматум. — Вась, притормози, вдруг он примет за чистую монету и действительно так сделает? — проявил бдительность Алексей. — Наш хитрожопый Шира отродясь не подводил себя под удар, — хмыкнул Василий. — Так уж и быть: работай через Гончара, Леонид Викторович к нему прислушивается, не просто так же сюда приволок. Уломаешь его и хоккей у тебя… у нас в кармане. — Шеф нам какой-то презент обещал, поймай его на слове, — добавил Лёша. — Понял. — Тогда и я с вами, Роман Николаич, — подкрался сзади Головин. Получается, он всё слышал? Вот ведь шустрый пацан! — Я тоже хочу на хоккей. Только я в нём не очень разбираюсь, вы же мне разъясните некоторые моменты? Вы там как рыба в воде и на матчах комментатором были, — хлопнул ресницами Сашка. «Я даже не удивлён, что об этом осведомлён». — Хорошо, — рассеянно кивнул ему Широков, размышляя, как лучше обработать Гончаренко. Но заметив, что тот завис в одиночестве, резво к нему подрулил — когда начнётся теннисбол, станет не до переговоров. — Виктор Михайлович, меня как капитана послали к вам, так сказать, я озвучиваю глас народа. — Послали его… Ты с гласом народа место не перепутал? — выгнул бровь Гончаренко. — Здесь не ЦСКА, я тут в качестве гостя. — Вы имеете на Слуцкого влияние, Вы его друг, в конце концов, иначе тут бы не находились. Мы не могли не заметить, как измучился Леонид Викторович… — Роман бросил взгляд на что-то весело обсуждающего с Семаком Слуцкого, который как раз продемонстрировал собеседнику чеканку мяча. Да, этот выдохнется, как же, не дождёшься. Слоняющийся чуть поодаль Головин громко вздохнул — просёк, походу, что желанный расслабон ускользает. — Да, прямо падает с ног от усталости, — иронично подтвердил Гончаренко. — Он морально вымотался! — нагнетал Широков. — Вы же понимаете, огромная ответственность! Мне… нам кажется, его необходимо выгулять. Сегодня как раз хоккей, такая игра! Развеется, отдохнёт, многие из наших охотно составят компанию… — Нет, думаю, это плохая идея. Вчерашнее мероприятие с детьми — ещё куда ни шло, и посмеялись, и интерес к сборной подняли. А хоккей — это лишнее, — покачал головой Гончаренко. — Виктор Михайлович! — внезапно вступил в игру Головин. — Вы же раньше говорили, что любите хоккей! — И ты запомнил? — прифигел тот. — Что такого в том, чтобы посетить хоккейный матч? Команду надо сплотить, тем более, вечером, тренировок же нет, — принялся уламывать его Головин со страстью в голосе. — По телевизору разрешается, а вживую нельзя? «Устами младенца!» — офонарел Роман: он никак не ожидал от Сашки подобного рвения. Но на Гончаренко Сашкина заява произвела впечатление: посмотрев в возбуждённо блестящие глаза Головина, он сдался: — Умеете вы уговаривать… Чёрт с вами, поговорю с Леонидом Викторовичем. Роман, потрепав Головина по волосам, рванул к Акинфееву: — У меня хорошие новости! — Да, я в курсе твоей хоккейной авантюры, — улыбнулся Игорь. Как узнал, когда, от кого? К нему же никто в эти минуты не подходил! Прослушку на всех вешает, что ли? Или ему Берёзы телепатически передали? Но поудивляться Игорю Роману не удалось. — Теннисбол! — разнеслось над полем. — Ромка! — загоготал Дзюба. — Если не отлипнешь от Акинфея, то Леонид Викторович твоей команде неявку засчитает! — Роман Николаич, только вас ждём! — пискнул Головин. — Иди уже, Макиавелли хренов, — закатил глаза Акинфеев. Широков потрусил к сеткам под строгим взором Сергея Овчинникова, явно не одобрявшего его вторжения в святая святых — зону тренировки вратарей. Роман не без основания подозревал, что, будь его воля, Сергей Иванович его к Игорю на километр бы не подпускал. К игре довольный собой Широков приступил с воодушевлением — после всех манипуляций настроение стойко держалось на высокой отметке, — соскучился по интригам, пусть и настолько невинным. Да и как не радоваться, когда всё идёт как по нотам? На волне успеха получалось всё, даже несмотря на очевидное преимущество соперников в росте, Роман не давал им разгуляться, сходу разгадывая их задумки. Картину портило лишь приглушённое, наполненное восторгом аханье Головина, оно сильно сбивало с толку. После очередного восклицания Широкову показалось, что Головин вот-вот полезет к нему целоваться. Ведь в таком случае есть отмазка — сделал на эмоциях. Представив себе это, Роман на секунду зажмурился и проморгал подачу, которую должен был без проблем взять. «Когда уже он угомонится?! Надо срочно охладить его пыл! Только я в душе не ебу, как бы организовать это поделикатней… Я с ним как по тонкому льду хожу, а со стороны, пожалуй, это забавно смотрится…» — подосадовал Роман. Сашка совсем распоясался, и Широков опасался, как бы он не натворил какой-нибудь глупости, в его годы очень легко спутать тормоз и газ. — «Главное, чтобы восхищение в его глазах не сменилось решимостью, вот тогда начнётся полная жопа, а крайним буду я». — Всё, молодцы, ничья, — Гончаренко выступал в роли арбитра. — Победила дружба, и наказания вы избежали, в отличие от группы Тарасова! — Вот вы лузеры, с таким ростом и не выиграть! — ехидно ухмыльнулся Роман. — Вот ты лузер, при виде тебя Сашка над землёй парит, а ты не пользуешься, — откликнулся Вася. Ну да, этому палец в рот не клади, откусит по локоть. — Да когда же вам надоест, — жалобно сказал Головин. — Я тут у профессионала лучшие качества перенимаю, а вы всё зубоскалите. — У Ромки? Лучшие качества? Сынок, это фантастика! — возразил Артём. — Это теперь так называется? — Вася глумливо поиграл бровями. — Горизонтальным путём перенимаешь? — добавил Лёша. — Я вам сейчас техническое поражение припишу за неспортивное поведение, — пригрозил Гончаренко. — Понял, понял, не дурак, — капитулировал Вася. — Да? А я бы с этим поспорил, — напомнил о себе Жирков. Сегодня он был особенно тихим и незаметным. — Рома, ты идёшь? — поторопил Широкова Виктор Михайлович, кивнув на Слуцкого. Похоже, он конкретно загорелся идеей похода и жаждал попасть на матч чуть ли не сильнее Широкова. Надо же. «А чего тянуть? Надо всё провернуть, пока народ не расползся по своим делам, и, если выгорит, сразу устроить перепись населения, кто развлекается, а кто сидит дома». — Чего вы там замышляете? — резко встрепенулся Дзюба, как и всегда с ним бывало при малейшем намёке на Слуцкого. Он во сне ещё имя тренера не шепчет? Так у него скоро до приворота дойдёт, как начнёт в полночь читать заклинания над стыренными трусами Слуцкого… Лишь бы не позвал постоять на шухере, пока будет их тырить… «Ой, нет, Дзюбу пускать в бой рано, он — на крайняк, если всё пойдёт по пизде. Артём обожает хоккей и своего не упустит. Не хочу Слуцкого спугнуть, а я бы на его месте точно спятил от подобного напора. Когда Леонид Викторович станет от него шарахаться? Или всё-таки поддастся?» — А вот сюрприз! Зуб даю, ты будешь от него на седьмом небе, — хитро подмигнул ему Вася. — Я с вами! Обещаю быть паинькой! — заканючил Артём. «Даже если бы Тёмка умел молчать как рыба, правда, такое я вообразить не в силах, да и никто не в силах, пусть он попасётся в сторонке». — Артём, тебе дорога к Безуглову, Леонид Викторович попросил медицинский штаб исследовать твоё колено, — изящно избавился от него Гончаренко. — Какой заботливый, беспокоится о тебе, — не сдержался Широков. Дзюба что-то невнятно уронил себе под нос и нехотя поплёлся к Эдуарду Безуглову — одному из врачей сборной. «Не удивлюсь, если Безуглов пропишет ему марафон пробежать, любит он это дело и всё пытается нас подбить… А Дзюба и рад привлечь внимание тренера. Эх, Тёмка, Тёмка, возьми пример с нашей неразлучной парочки — Кокорина с Мамаевым, вот уж у кого всё в ажуре! Прям хоть берись твою личную жизнь налаживать… Но я не такой альтруист, только у самого срослось». Со Слуцким всё прошло даже лучше, чем можно было представить, оказывается, когда Гончаренко чего-то искренне желает, остановить его действительно непросто. Интересно, тренирует он так же? Вот намается его будущая команда… Привлечь его к переговорам было на редкость удачным решением, Роману и вмешиваться не пришлось, маячил себе тенью отца Гамлета у Гончаренко за спиной да подвякивал нечто утвердительное. — Похоже, ответ «нет» тупо не принимается, — подытожил Слуцкий. — Шира, ты капитан, вот и отдувайся. С тебя организация от моего имени. Уж постарайся. — Будет сделано, — Роман потирал руки в предвкушении. Победа! И организацию есть кому перепоручить. Хорошо, когда имеются такие приятели! Насколько Роману было известно, Кирилл Набабкин регулярно посещал матчи хоккейного ЦСКА, знал там всё и всех, так что с заданием справится без проблем. В одолжении тренеру сборной, какую бы дурость тот ни удумал, не отказывают. — Все сюда! Ну-ка дети, встаньте в круг! — повысил голос Леонид Викторович, подзывая игроков. — Важное объявление! — Знаем мы ваши объявления, сейчас скажете, что мы мало пашем, и в тренажёрку погоните! — проворчал Кержаков. — Ты-то что жалуешься? Прикидываешься травмированным и в ус не дуешь! — упрекнул его Денисов. — Я не жалуюсь, я хочу посмотреть на ваши мучения, — откликнулся Керж. «Я почему-то догадываюсь, на чьи именно мучения. Вон как Акинфеев хмурится, такими темпами Сашка скоро нарвётся…» — У тебя, Саша, вечером плановые оздоровительные процедуры с Гранеро и медиками, — распорядился Леонид Викторович. Видимо, опасался, что Кержаков, оказавшись вне сборной, даст себе волю и устроит что-нибудь, он эти дни мрачный ходит, огрызается. Вроде и нетрудно сообразить почему, а всё равно неприятно. — Что, Керж, забыл: «Молчание — золото»? — подколол Кокорин задохнувшегося от возмущения Кержакова. — А остальные могут посетить хоккейный матч. Есть желающие? — продолжил главный тренер. — Ы! — первым, естественно, был Артём. Коротко и ясно. — No Дзюба, no party, — рассмеялся Слуцкий. — Один доброволец готов, полёт нормальный. Кто ещё? — На что только не пойдёшь, лишь бы не работать, да, Саш? Мы в деле! — Мамаев приобнял Кокорина за плечи, тот показал большой палец. — Федь, идёшь? — Да ну, хоккей — это не моё, — отозвался Смолов. — Федь, соглашайся, хоть за этими чудиками присмотришь, а то вдруг шлагбаум у них опустится невовремя и придётся через чёрный ход лезть, — сострил Роман, вспомнив, как Кокорин с Мамаевым однажды опоздали на сбор, нелепо аргументировав свою задержку проблемой со шлагбаумом возле гостиницы. — Увы, зрители тут ситуацию не исправят, — развёл руками Фёдор. — Тогда я точно иду, за нашим детским садом глаз да глаз нужен, — высказался Сергей Семак. — Половина из нас за бомжей, половина за коней. Драке быть? — задумался Ионов. — Коней здесь целый табун, затопчут, — поёжился Юсупов. — И что тогда делать? Мы ж незаменимые! — Дзюба покосился на Слуцкого. — Вы у меня самые лучшие, — с улыбкой кивнул Леонид Викторович. — Вы сарказм-то скрывайте, — возмутился Вася. — А я сюда приехал пахать, так что нахер этот хоккей, — отказался Денис Глушаков. — Вы только гляньте, как он перед начальством выпендривается! — выкрикнул кто-то. — Я тоже пас, мне ваши морды и без того за день приелись, чтобы ещё и вечером вами любоваться, — пошутил Олег Шатов. — От нас его, понимаете ли, воротит… Что, у зеркала крутиться будешь? — предположил Лёша Березуцкий. — Мы с вами! — объявил Лодыгин, прижимая к себе Крицюка и растерявшегося Гильерме. На Игоря рук ему уже не хватило, хотя таковое намерение в поведении Юры прослеживалось. Акинфеев сделал шаг в сторону. — Я? — переспросил русский бразилец. «Ох, чует моё сердце, Лодыга теперь его везде как привязанного таскать будет. А что, русский же, надо всё показать». — А как же! Мы, вратари, должны держаться вместе и не давать спуску всяким там полевым! Так что ты с нами! — бодро отрапортовал Юра. Игорь почему-то завистливо вздохнул. Тоже обнимашек захотел? Тогда не туда отодвинулся… — Ну, раз определились, то поднимите руки, кто идёт, так проще, — Слуцкий почти отчаялся разобраться в общем гомоне летящих отовсюду фраз. Лодыгин поднял руку Гильерме, у которого был такой несчастный вид, будто его самого заставляли в бутсах прыгать по льду с клюшкой в зубах. Он хоть какое-то понятие о хоккее имеет, или все его знания ограничиваются словом «лёд»? Ничего, быстро втянется. С этими мыслями Широков последовал в раздевалку, а точнее в прилегающую к ней сауну — футболисты стремились согреться после тренировки на очень свежем воздухе. Народа, включая и не поднявшего руку Акинфеева — в его желании пойти Роман даже не сомневался, — набралось двадцать человек. Плюс три тренера. Весьма и весьма немало для дерби, на которое билеты разлетаются как горячие пирожки. Кириллу придётся нелегко, но рычаги найти можно. — Димон, а ты за кого будешь болеть? — окликнул Тарасова Игорь Смольников. — I’m crazy but you like it, «Локо», «Локо», «Локо»! — напел на мотив песни Шакиры тот. Широков рассмеялся и принялся снимать пропотевшую форму. — Я так, попыриться, потусить. За Гилей, опять же, присмотр нужен, чтоб его кто не угнал ненароком. Я тут, между прочим, ещё и как представитель клуба. Кокорин и Смолов схватили Мамаева за руки-за ноги и с гиканьем потащили в сауну. Тот, судя по его гоготу, был отнюдь не против такой транспортировки. Роман с укоризной покачал головой. Как бы они там не поотрывали ему конечности от усердия. Пожалуй, ему как капитану стоит за этим приглядеть. «Попарим кости», — и Широков отправился в сауну, а когда вскоре вышел оттуда, как раз столкнулся с Сашкой Головиным. Он в компании Кержакова был послан Слуцким на растерзание журналистам и, выходит, вот только вырвался. Леонид Викторович как бы специально отделил обоих Александров от него и Игоря или случайно? Он же не знает. Но Слуцкий ничего просто так не делает. Нет, лучше об этом не думать. Видимо, в этот момент на лице Романа что-то промелькнуло, потому что Сашка, который был не в состоянии смотреть на кого-либо ещё, если в помещении был он, с лёгким испугом замер. — Р-роман Николаич? Всё в порядке? — трогательно проблеял он. Широков кивнул, благородно удержавшись от фейспалма и покрепче закутываясь в банный халат. «Всё было б вообще супер, если б ты, Сашка, имел хоть какое-то чувство самосохранения». Но не скажешь же об этом ребёнку вслух. Надо терпеть. За спиной у Сашки, приложив палец к губам, в хищной позе затаился Дима Тарасов. Роман недоумённо пырился на него, но ничего не сказал. Пользуясь его молчаливой поддержкой, Тарасов осторожно стал подкрадываться к Головину. Ионов вытирался махровым полотенцем, Гильерме ковырялся в сумке, Артур Юсупов расшнуровывал бутсы. Никто из них на Тарасова не реагировал. Что такое? Сашка в свою очередь забеспокоился, не иначе как кожей ощутил напряжённую атмосферу: — Вам что, нехорошо? Роман пожал плечами и едва открыл рот, чтобы спросить у Тарасова, что происходит, как вдруг тот одним резким движением сдёрнул с Сашки трусы до колен. Чёрно-белые «Calvin Klein» мягкой тряпочкой сползли с остолбеневшего от неожиданности Головина на пол. И время остановилось. Время застыло. Заледенело. У Широкова не было слов. Никаких. Он абсолютно точно не смог бы издать ни гласных, ни согласных звуков, ни хрипа, ни вздоха, ни стона. Он даже забыл, как дышать. Господи, зачем, зачем, ЗАЧЕМ?! Теперь Роман знал, что будет ему сниться в самых страшных кошмарах — голый Головин. Широков жадно рассматривал обнажённое тело Сашки. На фоне поджаренного тропическим солнцем Тарасова, южанина Гили и смуглого Романа Сашка был бледен, и от этого казался замёрзшим, несправедливо обиженным и невинным. Он не был сильно накачан, нет, посреди грудных мышц с маленькими коричневыми сосками и слабо различимых кубиков пресса сверху вниз шло едва заметное углубление, поблёскивающее потом — то, что в анатомических атласах называется белой линией живота. Торчащие бедренные косточки. Беззащитный узелок пупка. И ниже на лобке ещё более светлая нежная кожа с негустыми тёмными волосами в паху. Их чёткая граница давала понять, где Сашка их сбривает — на два сантиметра выше основания члена. Роман так и видел, где пробивалось недавно сбритое, а где волоски подлиннее завивались и перепутывались. Угловатые колени. Тонкие икры. И трусы на лодыжках. Простигосподиёбанынахуууу… Сколько это длилось? Дрогнули на вдохе ключицы. Головин облизнулся, сверкнув розовым язычком. Вот бы прикрылся, но нет! Стоит как истукан, памятник собственной глупости, и пялится на Романа, а в глазах чуть ли не слёзы. Вот сейчас Широкову реально было ой как нехорошо. Изнутри поднималась жаркая волна похоти. Вот оно — то, что само плывёт к нему, безрассудно тянется навстречу, само подставляется. Воображение за какие-то миллисекунды живописно проиллюстрировало Роману его самые развратные мысли. Плавный прогиб спины. Раздвинутые ноги. Припухшие от возбуждения яички. Измазанное в жирной смазке межножье. Рука Сашки, обхватывающая его твёрдый член. Стекающие по пальцам белые капли. Одна за другой, вторая догоняет первую, и они сливаются, замедляясь… Потом — запрокинутая голова. Сжатые веки. Влажные от слюны губы. Взлохмаченные волосы, в которые ладонь зарывается, переползая на затылок и притягивая его ближе, и рот покорно открывается, чтобы можно было туда засадить… Этого не должно было быть, но Роман растаял. Глядеть Сашке глаза в глаза почему-то показалось грехом, святотатством. Под халатом у Широкова был до боли каменный стояк. Оставалось лишь надеяться, что под толстой тканью это никому не заметно. И тут сбоку раздался всхлип. Роман каким-то нечеловеческим усилием смог оторвать свой взор от Сашки и посмотреть налево. В дверях раздевалки стоял Гончаренко. Вот кого здесь не ждали, так это его. — Что за херня у вас творится? — выдавил из себя Виктор Михайлович, ища опору в косяке. Его трясло. Белорус не ругался матом в принципе, поэтому степень его шока Широков распознал мгновенно. Как бы Гончаренко врач-реаниматолог не потребовался… И тут выяснилось, что все присутствующие ржут — кроме Виктора Михайловича, Сашки и Романа. Юсупов сдавленно хрюкал в полотенце, позабыв про бутсы, Ионов держался за живот, Гиля растерянно хихикал с заговорщицким видом, а Тарасов горделиво лыбился, взирая на плоды своих трудов. Оказывается, помимо ступора, Роман ещё и временно оглох, пока не явился Гончаренко. Сашка не шевелился. Приблизительно так художники эпохи Возрождения изображали Святого Себастьяна, только стрел не хватало для полноты аналогии. Первой мыслью Широкова было «Хорошо, что Игорь этого не видит». Вторым пришло на ум раздражённое «Ну ёптыть, ты одеваться будешь или нет?» Третьим стало тянущееся в бесконечность «Ебаааааааать». Голая констатация факта. Это всё, чего Роману сейчас хотелось. Головин обернулся на Гончаренко и слегка зарделся. Понятно. Всё-таки какое-никакое, но начальство. Не самый желанный гость, когда тебя выставляют на посмешище перед старшими, а если вступится, то ещё хуже — всю оставшуюся жизнь подъебывать будут. — Простите… — Сашка, бросив обжигающий взгляд на Романа, наклонился за своими трусами. Но, к ужасу Широкова — и рухнувшего на лавку возле Гили Гончаренко, у которого, кажется, ноги подкосились, — отнюдь не для того, чтобы напялить эту деталь гардероба на законно предназначенное для неё место, а именно на свою ищущую приключений задницу. Напротив. Сашка глубоко вздохнул — Роман продолжал фиксировать и впитывать в себя мельчайшие его движения — и, мягко переступая белыми носочками по кафельному полу, окончательно их снял и наигранно-небрежно кинул в сумку. Если парнишка пару секунд назад и был готов сгореть со стыда, то он быстро взял себя в руки и старательно имитировал невозмутимость. Ну а чего такого, подкольчики — это нормально. В ЦСКА могли и пожёстче, Вам ли, Виктор Михайлович, не знать? — Димка, блять, — Широков утёр холодный пот со лба. Разлад в постепенно успокаивающуюся раздевалку внёс Гильерме. — Дима, — устало покачал он головой. — Я должен звОнить и рассказывать, правильно, да? — Куда звонить? — испугался Гончаренко. На его лице почти проступила надпись «Я хуею в этом зоопарке». Возможно, всё же надо вызвать ему «скорую». Или как минимум, Безуглова, хотя он и не специалист по этой части. Тарасов равнодушно блеснул зубами: — Это не срочно. Потом расскажешь. — О чём речь? — вмешался Роман, отвлекаясь от снимающего носки Сашки. — Он, — Гиля ткнул в Тарасова, — имеет пари, что — я говорю правильно? — на эти сборы оставляет Сашу без трусов. Я доказывать, что оставляет. — Ну и шуточки там у вас! — Юсупов, наверное, вспомнил про Дзюбу. — Интересно, на что спорили, — Ионов отошёл от припадка хохота. — На сто долларов или на шампанское? Гончаренко внезапно поглядел Роману прямо в глаза, пронзительно, насквозь, в подкорку. Широков едва ли не почувствовал, как у него в мозгу ковыряются, но отважно смотрел в ответ, стараясь не думать о том, как бы он вставил Сашке, куда и сколько раз, не будь у него совести ни на грош. — На сотку. Романа как ледяной водой окатило. — С КЕМ СПОРИЛ?! — крикнул он одновременно с ожившим Гончаренко. — Алекс и Антон, — сказал Гильерме. — С Миранчуками, — уточнил виновник торжества. — Ой!.. — донеслось из угла. Сашка Головин сидел весь красный, напускное спокойствие с него слетело наглухо. Он на миг закрылся полотенцем и стал похож на взъерошенного воробышка, а затем резко вскочил и умчался в душевую. Не иначе как смывать с себя отпечатки Тарасовских пальцев. — Ничего не понимаю, ну, и на том спасибо, — потёр переносицу Гончаренко, встал с лавки и ушёл, возможно, что за корвалолом. Роману, кажется, и самому бы не помешало. — Держи голову в холоде, ноги в тепле, а трусы на жопе, — поучительно изрёк Ионов. Широков напряжённо взирал на дверь душевой, за которой исчез Сашка, а потом неторопливо принялся собирать свои вещи. Игорь особо ждать себя не заставил, но всё равно за эти минуты Роман пришёл к выводу, что влип конкретно. Стояк не проходил, поэтому пришлось переодеваться, скромно прикрываясь, как юная гимназистка. Если кто запалит, то с футболом придётся завязывать. А то и с Акинфеем. Игорь был не ревнив, да и Широков никаких поводов не давал, но тут можно было огрести знатных люлей. Впрочем, у него всё-таки будет отличный вечер. А стояк, видимо, придётся снимать традиционным способом. Игорь, конечно, станет упираться, что, мол, он только что из душа, но Роман вертел на хую его отговорки, да и его самого, чего греха таить, планировал вертеть… — Вот что такое — хорошо подготовленная коллективная работа! — похвастался Роман Игорю по дороге в номер, пытаясь смазать свои яркие впечатления от того, что произошло в раздевалке. — Как будто я и ни при чём, типа, Слуцкий нам сам предложил. — Да уж, сделано было мастерски! — согласился Акинфеев. — Но я это пропущу, прости. — Как пропустишь? — вылупился на него Роман, не поверив своим ушам. — Ты вчера трындел, что никуда не успеваешь, сто лет в Ледовом дворце не был. Я только из-за тебя всё это и замутил! Ну, в основном из-за тебя. — Извини, мне… не хочется, — смущённо повёл плечом Акинфеев. — Не ври и выкладывай начистоту, — прищурился Роман, открывая дверь. — Да я серьёзно. Лучше дополнительно отработаю штрафные с Иванычем, пока мы на базе и далеко идти не надо, — Акинфеев прошёл в комнату. — Людей куча, камеры, высокопоставленные лица… зрители там… всякие… не хочу. — Ты и от завтрашней прессухи сходу начал отнекиваться, когда узнал, что там будут присутствовать министры. У тебя с кем-то конфликт? — Поведение Игоря удивляло. — Нет, здесь другое. Неважно, — Акинфеев нервно стянул с себя футболку. Игорь — и нервно? Это уже о многом говорит. — Не иду и всё. Точка. — Я кое о чём догадываюсь, но желаю услышать от тебя лично: кто тебя так… зашугал? — Широков швырнул ключи на стол и почувствовал, что закипает. Он всё просчитал, столько сил вложил, хитрил, юлил и выкручивался, а Игорь артачится на ровном месте. Виновный в этом обязательно должен быть наказан. — Рома, научись принимать отказы. Вопрос закрыт. Если тебе приспичило, чтобы был вратарь, бери в пару Гилю, я разрешаю, — огрызнулся Акинфеев. «Вот да, блять, всегда мечтал сходить с Гилей на хоккей!» — Ответ неверный! — Роман притянул Игоря к себе. Акинфеев нехотя попытался вырваться. Тенденция настораживала, поэтому на раздумья времени не оставалось, и Широков крепко обнял его со спины, пройдясь носом по его загривку, вдыхая его запах. Игорь мотнул головой. Роман мягко прихватил кожу на его шее губами и ощутил, как по его телу прокатилась слабая дрожь, которую Акинфеев тут же подавил c глухим рыком: — Не пойду! Роман погладил Игоря по груди, нежно целуя между лопаток, но тот стоял посреди комнаты как статуя, и лишь тяжёлое дыхание показывало, чего ему стоило это железное спокойствие. Значит, есть шанс, что его ещё можно как-то переубедить или как минимум вытянуть из него тайны мадридского, точнее, московского двора. — Мне что, нужно тебя ревновать? — прошипел Роман, ведя рукой ниже. — Неужели кто-то покушается на… — и с этими словами Широков плотно вжался пахом в бёдра Игоря, откровенно потираясь, и Акинфеев похабно изогнулся в талии, буквально подставляясь, — … на тебя? — Ничего такого, Ром, — прошептал Игорь. — Просто не хочу. Имею я право не хотеть? — Последняя фраза прозвучала на редкость жалобно. — Не хотеть меня? — Широков запустил ладонь под тренировочные штаны в трусы Акинфеева, не наталкиваясь на сопротивление. Обнаруженная там эрекция однако вполне явно демонстрировала, что Игорь если чего и не хочет, то уж никак не его, Романа. — Не имеешь. Кто этот преступный тип? Толкнув Акинфеева вперёд, Роман заставил его прижаться лицом и грудью к двери. Игорь приглушённо ахнул: — Нет… никого… Тише ты! — Говоришь… что никого нет… а сам… кого-то боишься… — Широков приспустил с Игоря штаны, обнажая его задницу. — Никого не боюсь, — сквозь зубы процедил Акинфеев. По его напряжённому торсу Роман ощущал, как он на корню давит свои инстинктивные позывы наклониться и расставить ноги. Его тело чуть заметно подрагивало — Игорь старался держать себя под стальным контролем, и пока ещё это ему удавалось какими-то титаническими усилиями. — Запалят ведь… Роман навалился на него, вжав в дверь, и двумя пальцами плавно раздвинул его ягодицы. Игорь похолодел и застыл в его руках — по коридору, смеясь и переговариваясь, прошло несколько человек, судя по протяжному «Ыыыы», среди них был Фёдор Смолов. Игорь испуганно оглянулся на Широкова через плечо. Было видно только один его глаз, в котором читался неподдельный ужас от происходящего, мол, Рома, я знаю, что ты немножко сумасшедший, а то и не немножко, но ты же не будешь трахать меня прямо здесь и сейчас, когда кругом полно народа?! «Ох, плохо же ты меня знаешь!» — Кто? — Широков издевательски медленно засадил в Игоря средний палец. Акинфеев захлебнулся воздухом и едва не упал — было б куда, точно б грохнулся на пол, но Роман прижимал его вплотную к двери. К предательски тонкой двери, за которой, позвякивая ключами и мурлыкая какую-то песенку, отпирал свою комнату напротив Олег Иванов. У Игоря было всего два выхода: наружу, к ногам Олега, или внутрь, к Роману. Пока он выбирал второй вариант и насаживался на палец, приноравливаясь к ритму толчков, но это вряд ли надолго. Широков воспользовался его беспомощностью и мокро поцеловал Акинфеева под ухо, млея от его лихорадочной дрожи из смеси наслаждения и страха. Как только Олег зашёл к себе и в коридоре воцарилась относительная тишина, Игорь еле слышно простонал: — Шира, блять… — Игорь, — с упрёком протянул Роман. — Ты правда штрафные предпочитаешь мне? — Нет! — Тогда почему? Отчаянное мычание было ему ответом. Роман провёл большим пальцем по тёплой ложбинке между ягодиц вверх, вынуждая Акинфеева дёрнуться от сладостного спазма. Он балансировал на грани жгучего стыда и адского удовольствия — это для него была одна из самых уязвимых и чувствительных ласк, как Широков успел выяснить. Тело Игоря жадно отдавалось в его руки, а разум наоборот, упорно сопротивлялся. — Ну что ты там? — Роман нагнулся и тихо-тихо добавил: — Имя, сестра, имя! — Мутко! — прохныкал Игорь. — Блять, Рома! Ты заебаааааа… Широков вытащил палец и поволок Акинфеева к постели. — Мутко? Какого хрена?! — гневно сопел он, раздеваясь. Вот неожиданность. Странно, что у него стояк не угас на корню. — Да как увидит меня где, начинает приставать, клеиться и лапать, спасу нет, разве что в трусы не лезет! — затараторил Игорь, стягивая с себя одежду. — А на этот матч он обязательно припрётся! Ещё меня в ВИП-ложу зазывать будет, так и вижу его тупую рожу, типа, он не понимает, почему я отказываюсь от такой высокой чести, блять… — Акинфеев забрался на кровать и с готовностью встал на четвереньки, раскрываясь в умопомрачительном ракурсе. — Я всё понял, — Роман смирился. — Договорились, на хоккей ты не идёшь, бонусы получишь сейчас. А теперь осторожно… и потише…. — Вы меня оба заебаааааа… — продолжал ныть Игорь. — Что за жииииии… Выпытанные у Игоря данные о персоне таинственного воздыхателя сильно выбили Романа из колеи — не каждый день узнаёшь такие подробности. Мозг, словно специально, терзал нелепыми картинами и сценариями о возможном развитии событий, от чего было непросто абстрагироваться. Акинфеев, зараза, до последнего бы таился! Взрослые же люди, так нет, притворялся партизаном! Он, Роман, как никто другой обязан быть в курсе сложившего положения дел, его это непосредственно касается, между прочим. Он же может… А что он, собственно, может? До чего же дрянь, врагу не пожелаешь. Вот тебе и «лец ми спик фром май харт»! В памяти всплыла цитата из самого известного высказывания Мутко, над которым несколько лет назад потешались всей страной. Надо поставить на место министра спорта… Как ни крути, но Игорь не может выйти из этой ситуации без ущерба, а, учитывая ставки, ущерб будет очень весомым. Очень сомнительно, что Мутко потеряет к нему интерес и отступит — он привык идти к своей цели по трупам. Пока он откровенно границы не переходит, но что дальше? «Гивен зыт футбол из спорт намба ван». С Мутко открытая конфронтация не прокатит, надо действовать тоньше, но как? Есть над чем поломать голову. «Беда пришла, откуда не ждали… не могли ждать, фантазии бы не хватило. Что, если Мутко перестанет церемониться? Он в сборную без приглашения врывается под соусом проверки наших условий. И попробуй угадать, что ему на ум взбредёт. А если он самолично пойдёт номер Игоря инспектировать? Фу, блять! Нет, Игоря я в обиду не дам, выход найду». Широков усилием воли отогнал вертящиеся вокруг новой проблемы мысли: сейчас нужно было закончить начатое, бросать на полпути он не имел права — слишком много людей было вовлечено в его затею, хотя у него запал на хоккей совершенно пропал. Роман позвонил Кириллу Набабкину: — Кебаб, здорово! — поприветствовал он друга, прибавляя веселья — никому не следует знать, что его тревожит. В ЦСКА кто-нибудь заметил эту губительную страсть? — Кого я слышу, сам Ширкин соизволил мне набрать! Лёд тронулся, господа присяжные заседатели! — Кирилл почти сразу принял вызов. — Чем могу служить? — Служить — это ты не в бровь, а в глаз. Для тебя есть важная миссия во славу родины. Отказ не принимается, шаг влево, шаг вправо — расстрел. — Ты ещё за тот раз не расплатился, когда заставил меня на стрёме стоять, пока вы с Игорем со стадиона съёбывали. — Всё-то ты помнишь… — Роман улыбнулся. — Скоро записывать придётся, всех твоих косяков не перечислить. Вы, сборники, там вконец обнаглели. Всех тренеров лишили, сиротами оставили, — запричитал Набабкин писклявым голоском. — Вы должны быть нам благодарны, без надзора, свобода, радуйтесь! А помнишь ли ты, дорогой сиротинушка, как редко в старте выходишь? Можно это досадное недоразумение исправить, — Роман поймал себя на том, что ведёт себя как змей-искуситель. — Да ладно, предлагаешь Слуцкого шантажировать? — поразился Набабкин. — Тогда это не телефонный разговор! — А что, есть чем шантажировать? — навострил уши Роман. — Нееееет!— Кирилл явно что-то не договаривал. — Мы к этому вернёмся, — после паузы сказал Широков. — Как ты смотришь на то, чтобы на хоккей рвануть? — Я за любой кипиш, кроме голодовки, но от твоего предложения мне ни холодно, ни жарко, на хоккей так и так собираюсь. — Ты не понял, имею в виду всей шоблой рвануть, — раскрыл тайну Роман. — О, да я включён в список избранных? Польщён! — начал кривляться Кирилл. — А билеты-то вы надыбали? — Я тебе больше скажу, звоню от лица Слуцкого… — Да, только тебе его интересы и предоставлять, — скептически заметил Набабкин. — Хорошо, что от лица, а не от какой-нибудь другой части тела. — Цыц, не сбивай! Тебе отводится почётная роль организовать это безобразие, — поведал Широков. — Как ты понял, ни о каких билетах речи даже не идёт. А у нас двадцать два человека. — Ромчик, ты там как, с головой ещё дружишь? А чего не пятьдесят? Как я столько мест найду на ЦСКА — СКА? Может, вы зайцев в другой раз поизображаете? — Ты же изобретательный, когда надо и когда не надо, — пожал плечами Роман. Он осознавал, что «тудэй из э юник момент ин тайм, боуф фо май кантри энд фо фИфа», но просто не мог поверить, что Кирилл это не разрулит. — Вот спасибо, вот утешил! Ну, у меня сезонный семейный абонемент, Слуцкого и Гончаренко протащу, а вы уж, мужики, как получится... — А ведь Дзага до сих пор не в курсе, кто тогда на сборах в Испании… — Широков зашёл с ударной артиллерии. — Да шутка, шутка, Рома, не пыхти так громко! Разберёмся. — Уж надеюсь, тут все в предвкушении, на тебя одного молятся. — Верю, верю. Но вас реально слишком много, на такой матч все попрутся, сам понимаешь. Начальство и министры всякие, Шойгу и Мутко как пить дать, почётные гости. А давай Акинфеева в ВИПку сбагрим? Его-то пустят, он у нас национальное достояние, а мне мороки меньше. «Знаю я, у кого там на него стояние», — Роман приложил усилия, чтобы его слова звучали легко и не выдавали всю гамму его эмоций: — Акинфей нас кинул. Он не пойдёт. — Дурак, многое теряет. Всё распродано, но постараюсь что-нибудь сделать. Пара сидячих найдётся, — Широков перевёл дух. Вряд ли Слуцкий был бы счастлив провести весь матч на ногах. Ему, конечно, не впервой, но не на хоккее же, куда идут чисто ради развлечения. — Короче, посмотрим, позже наберу. Набабкин не подвёл и вскоре перезвонил с радостными вестями — сборной России щедро выделили неведомым чудом оставшиеся кресла на центральной трибуне. Роман с облегчением усмехнулся — он уже опасался, что в итоге будет топтаться у чёрного входа под осуждающими взглядами футболистов, а недовольный Слуцкий пойдёт договариваться о местах. Или клянчить их у Мутко. «Ага, у Мутко. Вакантное место на его коленках. Блять! Надо прекратить о нём думать, хотя бы сегодня, своих проблем хватает!» — раздражённо скрипнул зубами Широков, покосившись на Головина, как всегда с невинной физиономией отирающегося поблизости. Его присутствие рядом уже входило в привычку, в нездоровую такую привычку. Пацан-то оказался с характером, осаду не снимает, терпеливо ждёт, подготавливая почву, чтобы добиться своего. Но точно не в случае Широкова, здесь ему ничего не обломится, и нужно как-то помягче донести до него эту простую истину. Роман подавил тяжёлый вздох, вспомнив, как Головин, выяснив, что Акинфеев не составит им компанию, просиял так, что почти затмил собой солнце, изредка проскальзывающее из-за серых туч. Мальчишка никак не мог знать, какие у них отношения, но отлично видел, сколько времени Роман проводит с Игорем. Лишь бы не перешёл к активным действиям, пока капитана нет! Широкову невыносимо сильно хотелось взять Головина за шкирку и хорошенько потрясти, чтобы остатки мозгов встали на место. Но это было чревато тем, что у Сашки задерётся футболка, а после произошедшего в раздевалке Роман себе не доверял. Неизвестно, как отреагирует его организм на подобное. Любители хоккея и просто сочувствующие неспешно загрузились в автобус, косясь на Слуцкого в поисках подвоха — вдруг их не отдыхать везут, а на очередную каторгу, что тренировкой зовётся? Не каждый тренер готов к такому разнообразию в досуге своих подопечных. Даже Гус Хиддинк, один из самых открытых тренеров, не устраивал так много разных мероприятий, можно сказать, что Слуцкий уверенно шёл на рекорд. «Что же будет дальше, начнём в «Что? Где? Когда?» выступать? Да нет, с нашей сборной скорее в «Давай поженимся» или «Доме-2», самое оно», — подумалось Роману. — «Тарасов, если что, договорится». Широков, не мудрствуя лукаво, пролез к окошку и приглашающе кивнул Игнашевичу. Впрочем, Сергей и без его жеста собирался устроиться рядом, да не тут-то было: Головин в последний момент просочился перед ним и бухнулся на сиденье, мол, кто первый встал, точнее, сел, того и тапки. При этом он состроил как можно более ангельскую мордашку. Серый не стал качать права из-за такой ерунды, он смерил Романа ироничным взглядом и прошёл к Олегу Иванову. Отсаживаться было бы откровенно некрасиво, а попросить Сашку отодвинуться — он, по мнению Романа, сидел чересчур близко, — смотрелось бы как придирка, к тому же остальные не пропустили бы это мимо ушей. Ну что ж, этот раунд за тобой, молодец, Сашка. Хотя мог бы проявить уважение к старшим, тебе с ними ещё в одной команде играть! — Саш, не хочешь сесть к окну? — Широков попытался немного улучшить своё незавидное положение. — Нет, меня там укачивает, — и глазом не моргнув, соврал Сашка. В том, что соврал, у Романа сомнений не возникло. — Ну что, никого не забыли? — обернулся к ним Леонид Викторович, занявший с Семаком и Гончаренко кресла спереди. — Тогда трогаем! Кто не успел, тот опоздал, работаем по пиратскому принципу: отставших не ждём. — Очень подходящий принцип, у некоторых тут ноги деревянные! — вякнул Смолов. — А кто-то явно мечтает о повязке на глаз, — отреагировал Ионов. — Могу обеспечить вне очереди. — Постойте, а Акинфеев чё, не едет? — влез в начавшуюся было перепалку Лодыгин, только сейчас заметивший отсутствие основного вратаря. — Эх, Юрка, трудно быть тугодумом! — Тарасов перегнулся через проход и добродушно хлопнул его по колену. — Тебе виднее, — Широков так и не простил ему выходку с Головиным. Ничего, он ещё поплатится за свои дурацкие шуточки! — Хотя о чём это я, ты свой штраф перебросил на Кадырова, а Рамзан после того, как увидел тебя без футболки, тебе ещё и дифирамбы поёт… Наводит на размышления. Ты его как, отблагодарил уже? — разъехидничался Широков, припомнив идиотизм Тарасова, когда тот умудрился в Стамбуле в разгар обострения международных отношений с Турцией на фоне военного конфликта в Сирии продемонстрировать майку с фотографией Путина. В тот момент Широков искренне переживал за фанатов — Диме-то что, сел в автобус и уехал, а вот болельщики из-за него оказались в опасной ситуации. Тогда обошлось. Зато Рамзана Кадырова его поступок очень впечатлил, и он не уставал едва ли не в любви признаваться Тарасову. — Рома, я тебя убью, — прошипел Дмитрий. Небось, самому теперь стыдно. — Тихо, у меня здесь драма! Я, может быть, вратарскую революцию мучу, а Игорь прогуливает! — надулся Лодыгин. Роман его вполне понимал, он тоже как никто хотел бы иметь рядом Акинфеева, а не Головина. Но не судьба, спасибо Мутко. «Фэнкью вэри мач, май фрэндз». — Да он же с Широй связался, вот дома и сидит! — Березуцкий жизнерадостно помахивал шарфиком. Он надел на игру розу. Зачем Вася притащил её на сборы, для Романа оставалось загадкой. В качестве оберега, так как боялся надышаться на базе «Динамо» духом днища и начать косячить, как они? Иногда казалось, что эта команда страдает голофобией и почём зря топчется в чужой штрафной. А в последнем матче и вовсе такой ветер поднялся, что Габулов не мог выбить мяч, тот обратно летел. С кем ещё такое случается? — Не надоело эту заезженную шутку мусолить? — скривился Роман. — Это твоя визитная карточка, смирись, ёпта, — в отличие от Широкова, Васино настроение было на высоте. — Наверно, он там заперся в номере и любовное письмо воротам строчит на пример Буффона! — предположил Мамаев, припомнив недавний закидон вратаря «Ювентуса». — Скорее «Спартак» должен сочинять письмо еврокубкам. А в конце подписать «Целую. Ребров», — рассмеялся Игнашевич. — Так что хрен тебе, а не заговор, Игорян съебался, Гиля только начал расширять горизонты, боевое крещение мячом в харю прошёл, впереди испытание льдом, — обломал Лодыгина Дзюба. — Испытание? Мы же не едем играть, правильно? — насторожился Гильерме, подозрительно косясь на товарищей по сборной. «Да, обязательно ради прикола выкинем тебя по катку в бутсах побегать», — пронеслось в голове у Широкова. Что-что, а генерировать коварные планы за доли секунды он был мастак. — Даже не сомневайся в этом, — с хитрющей рожей подтвердил Дзюба, чем вселил в бедолагу здоровую тревогу. — Саш, а ты у себя там в Сибири хоккеем занимался или всё внимание футболу уделял? — Широков решил подключить к беседе и затихшего Головина, от его молчания и горячего взгляда, провожающего каждое его движение, ему становилось вдвойне неуютно. Не хватало ещё рецидивов… Повернувшись к мальчишке, Роман узрел, что лицо Головина светится от счастья, но никаких признаков умственной деятельности на нём не проступает. — Да, конечно, — невпопад ответил Сашка, всё так же улыбаясь и не отводя с него глаз. Роман мысленно дал себе по лбу. Артём фыркнул и скрылся за сидениями впереди, а Игнашевич скептически покачал головой. «Слава богу, что Игоря тут нет», — зажмурился Роман. — «Блять, Сашка, неужели нельзя чуточку меньше обожания?! Если бы я так на Игоря смотрел дольше пяти секунд, мне бы устроили весёлую жизнь и из сборной выперли! Засунуть бы тебя под холодный душ, вот только в бочке со льдом ты сегодня уже сидел… да мне и самому не повредит… Или выпороть бы его, но рискованно, вдруг ему понравится? Интересно, вся нынешняя молодёжь такая испорченная, или просто мне подфартило?». — Не грузи его сложными вопросами, видишь же, не до того парню. — Ром, ты вот Сашку опекаешь, пылинки сдуваешь, он от тебя и прётся, двух слов связать не может. А в наше время такого не было, — снова вынырнул из-за спиной кресел Дзюба. Быстро же он проржался. — Товар-то штучный, — Широков был невозмутим. — Его беречь надо. Помогать. А таких, как ты — вон, целый лесопарк. Головин покраснел и что-то смущённо замычал. Значит, какую-то информацию он всё-таки был способен воспринимать. Возможно, исключительно ту, что выходила изо рта Романа. — Сашка, гордись, какой у тебя защитник заимелся! — заметил Леонид Викторович. Широков с тоской вперился в окно, но глядеть там было не на что, автобус как раз свернул на Ленинградское шоссе, вскоре покажется «Открытие Арена», а там и до пункта назначения недалеко. Вот бы там Головин отвлёкся на матч… Разумеется, Сашка не мог упустить возможности стать ближе к своему кумиру. На повороте, надо признать, достаточно резком, Головин ловко завалился на Романа. Ну, бля… — Простите, — Сашка, лучась удовольствием, медленно выпрямился. Срочно, срочно сменить тему, по салону уже смешки полетели! «С огнём ведь играет!» — облизнул пересохшие губы Широков. — Как считаете, наш стадион скоро достроят? А то всё обещаниями кормят, «Спартак»-то отстроился, — спросил он, справедливо опасаясь, что на новом стадионе ему не посчастливится сыграть. Либо строить будут до окончания века, либо его с таким гадским характером выпрут из команды. И оба варианта имели одинаковые шансы на реализацию. «Грэйт нью стэдиумз энд миллианз оф бойз ин гёлс имбрайсинг эгэйн…» — Да у них безвкусица полная, — с лёгким раздражением поделился мнением Дзюба. Обида Артёма на клуб так и не прошла, и вряд ли от него стоило ждать что-то хорошее в адрес «Спартака». — Да что вы взъелись? Отличный стадион, красивый, — Иванов был миролюбив. — Скоро будем его проезжать, можешь подрочить, разрешаю, — ухмыльнулся Смольников. — У них там хотя бы туча народа не померла, — поёжился Лодыгин. — А также крышу не сносило, пожаров, потопов, плесени, забастовок не было… Чёрт, да это самые натуральные казни египетские! — подивился Мамаев. — А ты что хотел? Такая махина на болоте, — пожал плечами Игнашевич. — Странно, что у них Собака Баскервилей не завелась. — Да такое впечатление, что стройку затеяли на древнесаамском капище! — высказался Крицюк. — Ну, название точно говорит само за себя, — сказал Вася. — Мужики, я б поостерёгся, место явно проклято. — Пусть тогда его батюшка освятит, — предложил Смолов. — Хуже не будет. — Кто ж знал, что вы такие суеверные, — рассмеялся Тарасов. — Причём тут суеверия? Я пытаюсь отвадить их от собственного стадиона, неуверенность посеять, неужели не ясно? А уж бабла ушло на этот стадион… — улыбнулся Вася и внезапно пропел: — «Остров невезения в Петербурге есть, очень много «зелени» распилили здесь!» «Зэ педерал гавенмент хэз стайбл фенансез», — подумал Роман. — Кто-то сейчас получит по наглой конской морде! — взвился Смольников. — Леонид Викторович, тут некоторые совсем оборзели! Скажем «нет» питерскому произволу! Средь бела дня хулиганы зрения лишают! — кривлялся Березуцкий. — Вась, утихни, сена погрызи, — даже не повернулся к нему тренер. Автобус затормозил. — Ведите себя прилично, мы приехали. Все на выход. Дорога порадовала отсутствием пробок, но они едва успели — хоккеисты уже закончили разминку и покинули лёд. Дирижабль с рекламой спонсоров, гордо витавший над катком, потянуло в угол — знак того, что матч вот-вот начнётся и у вновь прибывших всего несколько минут, чтобы рассесться. — Нам рядышком два, можно? — попросил Мамаев. — Можно! — ответил Кирилл. — Специально для вас, вот, третий ряд. — Спасибочки! — улыбнулся Кокорин. — А поближе есть? — спросил Тарасов. — Я не для себя, я для Гили, чтоб ему лучше было видно. — А мне наоборот, куда-нибудь подальше от этой порнографии. — Юра Жирков натянул шапочку на глаза и кивнул на отошедших Пашу и Сашу. — Чтоб посмотреть нормально. — Пожалуйста! Роман придирчиво покрутил билет в своих руках и остался доволен — как идейный вдохновитель он отхватил место повыше, со Слуцким и Гончаренко — и, с учётом новой информации, искренне обрадовался, что Игоря с ними нет. Сектор К на барабане, прямо под ВИПкой, пару часов под наблюдением Мутко… «”Раша спорц маркетин из дэвелопынь рэпидли”, мать его!» — подосадовал Роман. После такого Игорь бы потом весь вечер дышал на него огнём. Головин бесцеремонно сунул нос в его билет, просёк ряд и место и пошёл просительно дёргать Кирилла за рукав. Как одноклубник одноклубнику Набабкин может обеспечить Сашке исполнение его желаний. Артём попробовал то же самое проделать с Гончаренко, которому Слуцкий вручил свой билет, но тот прижал заветные бумажки к груди и так легко не дался. «Если, конечно, Игорян не ошибся в своих выводах. Вот заодно всё и узнаю», — Широков заметил, что Слуцкий собрался пойти поздороваться с министрами, статус обязывал, и увязался с ним за компанию. Не то чтобы он соскучился по высокомерным рожам, просто исходил из принципа, что врага надо знать в лицо и следует изучить противника в естественной среде обитания. — «Если дела обстоят так погано, как мне кажется, то придётся срочно принимать меры. Никто не смеет покушаться на моё! Может быть, Мутко в любимчики набиться? Нет, я не хочу занять место Игоря, но было бы неплохо, если бы этот козёл начал ко мне прислушиваться, уж я бы… Короче, “Иф ю гив ас э чанс, фИфа вил нэве ригрет ит”». — Вась, прикрой, а? — Роман показал Березуцкому глазами на наседающего на Набабкина Сашку. Тот молча утвердительно моргнул. — Я ненадолго отойду, не вздумайте без меня сенсации устраивать, — напоследок погрозил своим подопечным Леонид Викторович. — Никаких бунтов не будет, гарантирую! Вы ж забираете от нас главного смутьяна, — хмыкнул Смолов. — Возвращайтесь побыстрее, — Сашка просветлённо взирал на Романа. Видимо, добился своего. Как отважно с его стороны, учитывая намерения Дзюбы пристроиться возле Слуцкого! Поведением Головина можно было бы воспользоваться, Роману даже стало обидно, что не хватает подлости так поступить. Да и если он обнаглеет, то точно получит от окружающих по первое число. Гончаренко уже вооружился надувной хлопалкой, того и гляди пустит её в ход, только повод дай. — Да, Сашка, ты абсолютно прав, старичкам надо уступать, — хихикнул Вася. — Как же, бедный Ромочка, столько времени на ногах! — Ну, и я сгоняю с вами. — Дзюба похоже, не допускал и мысли о том, чтобы оставить тренера без своего внимания. Вдруг украдут такого завидного жениха? У Романа даже мелькнула идея помочь ему одолеть несокрушимую оборону Слуцкого, но он отмахнулся от неё: следить за их играми в кошки-мышки однозначно веселее. Опять же, иметь хоть какие-то рычаги давления на тренера полезно. Они направились по лестнице вверх. — Артём! — окликнул Дзюбу женский голос. Роман распознал в подошедшей девушке Наталию Кларк. Сегодня она работала у бортика, что позволило ей беспрепятственно подойти и поприветствовать их. Сколько Роман знал Дзюбу, барышни всегда были к нему излишне благосклонны, западая на очаровательную улыбку и показную наивность. И этот раз не стал исключением. — Не ожидала вас здесь встретить. Дадите прогноз на матч? — Как я могу отказать такой девушке?! — по привычке распушил перья Артём. «Ну всё, его можно не ждать», — Широков многозначительно переглянулся со Слуцким: — Зачем вы, девушки, Артёмок любите? — Идём, — поманил его Леонид Викторович, не упуская шанс слинять от Дзюбы подальше. ВИП-трибуна была битком набита: помощник президента Игорь Ливитин, Сергей Шойгу, известный болельщик хоккейного ЦСКА, Владислав Третьяк, главный менеджер ПХК ЦСКА Сергей Фёдоров, Борис Михайлов, Игорь Сечин — и это лишь те, кого Роман был обязан знать. Едва дослушав гимн, Мутко развалился в кресле, на его лице лежала печать вселенской скуки. Зато при появлении гостей он сразу оживился: — Какие у нас такие разноплановые спортсмены! — воодушевлённо объявил он. Прозвучало так, словно они пещерные люди, умеющие только мячик пинать. — А ещё мы книги читаем, — ехидно вставил Роман. — Иногда. — Прекрасная мысль вывести нашу сборную на такое событие! — проигнорировал его фразу Виталий Леонтьевич и принялся вальяжно разглагольствовать на эту же тему. «Вывести… Да уж, как детский сад на выгуле. И одеты одинаково, видимо, чтобы не потерялись». — Надо сказать спасибо Роме, именно он инициатор нашего культурного мероприятия, — с потрохами сдал Широкова Леонид Викторович. Вся конспирация насмарку! — Врасплох нас застал, очень приятно, что получилось всё организовать в кратчайшие сроки. Мутко с недовольством добавил: — Но я не понимаю, почему не все пришли? Где вице-капитаны? Непорядок! «А можно всех посмотреть? Хотя у него на прицеле явно только один, вон, мы здесь всего пару минут, а он уже, блять, вычислил, кого не хватает. Игорь не преувеличивал…» — Роман был в бешенстве, но выдавил лыбу. — Сидят на базе. Вы же знаете этих трудоголиков, от любимой работы не оторвать, — немного напрягся Леонид Викторович. — Совместный отдых очень важен, это отличная возможность сплотить коллектив. Чтоб в следующий раз наша доблестная команда пришла в полном составе. А то придётся самому научить вас расслабляться, — шутливо пригрозил Мутко. «И даже преуменьшил. Бляяяяя…» — Обязательно, — покивал Слуцкий, и на этой ноте они откланялись. — Вы тоже заметили? — угрюмо буркнул Широков по пути назад, сделав ставку на проницательность Слуцкого. Не прогадал. — Как тут не заметишь? — Слуцкий даже не уточнил, о чём речь. Похоже, для него всё было давно очевидно. Роман досадовал: он первый должен был почуять! — Игорю ничего не говорю, всё равно помочь не могу, а лишний раз смущать не хочу. — Не думали вмешаться? — мрачно полюбопытствовал Широков. — И как ты себе это представляешь? И действительно. Они уселись как раз со стартовой сиреной. — Твой верный оруженосец выполнил свой священный долг, — съязвил Вася. Устроившийся между ним и Романом Сашка поджал губы. — Что ещё произошло? — лениво поинтересовался Роман. Голова была не тем занята. — Да Дзюба рвался сюда под лозунгом «Жопу поднял — место потерял», — ответил сидящий слева от Широкова Самедов. — Саню можно наградить медалью «За оборону кресла на трибуне». — Завидно? — откликнулся Роман. Дзюба ёрзал тремя рядами ниже, то и дело напарываясь на осуждение толстой тётки по-соседству. В уголке, скрываясь от орлиного взора Слуцкого, скрючился Набабкин, прижимая к груди увесистое ведёрко попкорна и ловя жадные взгляды. Нельзя сказать, что их посадили на строгую диету, но за едой тщательно следили. К тому же травматичность зашкаливала и без сомнительного питания, пропустить матч национальной сборной из-за банального отравления было бы обидно. Возле Кирилла сидел Семак. Группа футболистов, хорошо приметная из-за синих жилеток, занимала почти весь ряд. Гильерме же оказался в гордом одиночестве. Вроде бы все на месте, никто не заблудился и не удрал под шумок, даже Кокорин с Мамаевым. Роман зажмурился, настраиваясь на атмосферу матча, впитывая окружающие его запахи и звуки: тихо переговаривались зрители, делясь ожиданиями, стучала шайба, ударяясь о стенки ограждения, негромко жужжала фанатская трибуна — хоккей был куда более цивилизованным спортом, и болельщики вели себя менее активно, но адекватнее. — Ромка, ты там спишь, что ли? Лучше ребёнку подсоби, — отвлёк Романа от благостных мыслей Березуцкий и с укором кивнул на жалкие потуги Головина справиться с надувной хлопалкой, которая лежала на каждом кресле. Не выдержав душераздирающего зрелища, Широков отобрал у Сашки эту штуку и начал вдувать в неё воздух. — Ты моё дыхание-е-е… — Да блять, Вася! — процитировав Слуцкого, вздрогнул Роман. Он-то рассчитывал, что при главном тренере Вася будет хоть немного экономить на подъёбах, а не тут-то было. Но Широков не был бы Широковым, если бы не умел мгновенно восстанавливать самообладание. — Пригодится. Хочешь, я и тебе надую. — Или вдую, — пробормотал Самедов. Широков подкола от него не ожидал, поэтому и взял в компанию, но если и Сашка станет жечь не по расписанию, то матч запомнится ему вовсе не игрой. — Что надуешь? У тебя резиновая баба с собой? — на этом Вася получил от Слуцкого, сидящего прямо позади него, стучалкой и наконец угомонился. Тем временем на льду кипели страсти, и ЦСКА уже схлопотал удаление, оставив соперника в большинстве. Питерцы стремительно атаковали, но армейцы отражали их натиск. Роман засмотрелся на то, с какой яростью идёт борьба за шайбу, на вылетающую снежную стружку из-под коньков, но Головин отвлёк его своим комментарием: — Везёт же, их всего на пару минут удаляют, не то, что нас, — печально вздохнул он. — Тут с драками проще. С одной стороны прикольно, порой так хочется кому-то в глаз дать! — рассуждал Вася. — Но с другой стороны, самому огребать как-то неохота, а у многих кулаки чешутся. Да и сцепишься с каким шкафом, зубов не досчитаешься… — Ну да, на Радулова взгляните, яркий образец! — Слуцкий имел в виду широкую улыбку Александра Радулова, в которой не доставало трёх передних зубов — вероятно, он решил в этом плане перещеголять Овечкина. — И игру постоянно тормозят… — протянул Головин. — Мы б околели, если б столько стояли, — нахмурился Вася. — Российский чемпионат называют одним из самых медленных в Европе, — вставил Гончаренко. — Арбитры гораздо чаще свистят, не давая доигрывать эпизоды, и ход матча нелинейный, а прерывистый. Отсюда проблемы у наших на еврокубках… — Витя, мы же отдыхаем, — прервал его лекцию Слуцкий. — Это легко поправимо, запустим побольше фанатья с файерами, и у нас каждую минуту матч останавливать будут, — хмыкнул Широков. — Не, хватит с нас файеров, — передёрнулся Вася, вероятно, припомнив случай в Черногории. — Зато если шайбой по кумполу получишь, мало не покажется, мячом не так стрёмно. — Да твой череп и шайбу вытерпит… Ром, ты заметил, что Виталий Леонтьевич ушёл? — внезапно спросил Слуцкий. — Быстро ему здесь надоело. «Откровеннее намёка сложно найти, как же я раньше не замечал, позорище… Вон как его перекосило, когда дошло, что Акинфея сегодня не будет. Надеюсь, он не на базу ломанулся, она как раз пустая, там Игорь считай что один…» — Широков помрачнел. Нет, нахрен такие мысли и прогрессирующую паранойю! — «Там Лёха, он поможет». И как Игорь живёт с этим грузом? А кстати, как долго это продолжается? Или всё проще, и он, Роман, попросту ревнует? Широков снова прокрутил в голове сцену в ВИПке и скривился: нет, отнюдь не чисто профессиональный интерес Мутко к Игорю — точно не его больное воображение. — Дела, наверно, срочные, — предположил Самедов. — Только выбрался поразвлечься, как тут же выдёргивают. До чего занятой человек… «Скорее не его выдернули, а он передёрнуть отошёл! Нет, надо прекратить об этом думать. Но как? Игра пока пристального внимания не требует, даже моментов нет. Хотя я же Сашке обещал разложить всё по полочкам». — Саш, как тебе? Понятно? — А чего они все с бородами? — хлопнул глазами Головин. Ну не может он этих вещей не знать, под дурачка маскируется, лишь бы диалог поддержать! Сашку явно больше привлекало его общество, чем сама игра. — Борода в хоккее — один из признаков того, что сезон подходит к кульминации. Есть такая традиция — не бриться, зачастую и тренеры берут пример с игроков, — пояснил Широков, наблюдая, как вратарь ЦСКА, раз за разом тащит прострелы нападающих СКА. — Надо же, в футболе это только в мороз актуально. И реально работает? Не хотите тоже попробовать? — с энтузиазмом отреагировал Головин. Вася подавился воздухом от ржача. Сашка, ну что же ты творишь? Нарочно нас закапываешь? Берёза же теперь вообще не отвянет! — Саш, в футболе наоборот всё, надо поклясться, что если выиграешь, то побреешься или пострижёшься, — подключился Гончаренко. — И если выиграешь, то тебя сразу же прямо в раздевалке и бреют налысо, — добавил Самедов. — Ну что, забьёмся на что-нибудь? — в предвкушении потёр руки Березуцкий. — Вась, отстань от пацана, — бросил ему Леонид Викторович, видимо, представив Сашку в новом имидже. — Футболисты иногда в дикие цвета красятся, — задумчиво проговорил Широков. — Смола спроси, он поделится опытом, каково быть ненатуральным блондином. — А как Вы к этому отнеслись? — Это было незабываемо! — улыбнулся Сашке Широков. — А взвод солдат у вас на всех играх? — повернулся к Слуцкому Самедов. — Да пофиг, привычные уже, — отмахнулся Роман. — На каждом втором матче целое стадо. — А почему на футбол тогда солдат не гоняете? — продолжал расспросы Александр. — Вот как стадион откроем, — ответил Леонид Викторович, — пусть хоть поселятся там. — Ага, на цепь посадим, чтоб олицетворяли клуб армии, — поддакнул Роман. — Блин, ну че за хрень, они там забивать собираются, или как? — возмутился Березуцкий. — Как считаете, успеют до перерыва размочить счёт? — спросил Головин. — Саш, ну ты же сам играл в хоккей. Даже за две минуты можно такого наворотить! — Роман Николаич! — Ну мы же договорились, Саша... — Ромаааан, — Сашка то ли криво исправился, то ли откровенно простонал. — Надо как-нибудь поиграть. — Ага, конечно, — кивнул Роман, смотря, как Мозес пробовал протолкнуть шайбу в створ. Гончаренко сзади кашлянул. — И Виктора Михалыча возьмём, да? — обернулся он, всё это время ощущая, как Гончаренко сверлит его спину злобным взглядом. И чем Роман ему насолил? — Обязательно. Давайте уже на матче сосредоточимся, — поморщился Гончаренко. — Саш, ты видишь, СКА вчера таким же составом играли, никаких изменений не внесли. Ты подожди, главная фишка СКА в том, что они забивают в большинстве. Но и у ЦСКА не всё так просто. Вон Радулов с Да Костой. Их связка… — Роман взобрался на своего конька, уж о хоккее он знал всё. Но на середине монолога он споткнулся на полуслове, узрев, что мальчишка млеет, и не столько от информации, сколько от его голоса. Как ему могут нравиться часто проскальзывающие поучительные интонации, Роман категорически не понимал. Впервые услышав себя в интервью, Широков приуныл — звучит ужасно! А этот сидит, кайфует, рот раззявил, только что слюна не течёт... Роман никогда особо не любил фанатов, а с некоторых пор и подавно, хотя и не отказывал в маленьких просьбах болельщикам. Но здесь было вовсе не внимание, а самое натуральное обожание, при том ничуть не скрываемое. Куда от него деться? Вася, спасай! Нет, стоп, он пробил дно, если ищет помощи у Березуцкого… «М-да, Игорь держал от меня в секрете Мутко, а я Головина, какая ирония, один — один… Нет, Акинфеев выиграл, а с Головиным надо кончать, и не в том смысле, о котором сразу подумалось». Трибуны возмущённо загудели — игрока ЦСКА питерцы втроём грубо завалили у чужих ворот. В футболе такое безнаказанным бы не осталось. Несколько мощных столкновений перешли в потасовку у бортика возле скамейки, кажется, кто-то из запасных не преминул поучаствовать. — Гиля будет под впечатлением, — вздохнул Самедов. — Ну, как настроение? — взревел в микрофон диктор в таймаут. — Так непривычно, что говорят по динамикам, — ответил Сашка. — У нас-то что, только замены да добавленное время, а тут ещё и кричалки, и песни… — Мы — ЦСКА, мы победим! — тихонечко подвывал Вася, вливаясь в стройный хор болельщиков. — А Вы за кого болеете? — вопросил Сашка, обращаясь, разумеется, к Роману. Он вообще кого-то кроме Широкова замечает? Вопрос грозил остаться риторическим. «Ю вил би прауд оф ви чойс». — Ну что за вопросы, за ЦСКА, при всём моём уважении! — Роман ахнул; после броска от синей линии СКА чуть не запихнул армейцам шайбу. — И давай на ты, повторяю в юбилейный сотый раз! — Прости… те, — Сашка виновато опустил глаза, и Роман почувствовал неловкость. Не надо требовать от него слишком многого. Не все же такие понятливые. А может, оно и к лучшему. Чем меньше Сашка знает, тем крепче спит. Роман поймал красноречивый взгляд Васи. Березуцкому хватило мозгов промолчать, но легче от этого не стало. Хорошо, что Слуцкого куда больше занимал сидящий внизу Дзюба, похоже, Артёмка уже успел его допечь. Или тренер-таки сдался его напору? В любом случае, когда в поле зрения попадал Дзюба, для Слуцкого прочие проблемы отходили на второй план. Но разве Роман делает что-то плохое? Разве позволяет себе лишнее? Просто опекает мальчишку, только и всего… Хотя после эпизода с раздевалкой так сказать язык не поворачивался. Любопытно, доложил ли Гончаренко об этом Леониду Викторовичу? «Если так пойдёт и дальше, то мне придётся последовать примеру Мутко и втихаря драпать отсюда!» — весь извёлся в ожидании перерыва Широков. Сигнал об окончании периода показался райской музыкой. Роман зашевелил извилинами, соображая, куда бы сплавить Головина, но Вася его опередил: — Саш, будь другом, сгоняй мне за чаёчком, — попросил он, когда загорелся свет. — И Виктору Михайловичу захвати, — добавил Роман. «А то он во мне уже дыру прожёг. Куда бы Васю вытащить, чтобы пообщаться без свидетелей?» — Я сейчас! — и Головин испарился. Фух, пусть небольшая, но передышка! — Пройдёмся? Посмотрим, как там ребята, смысл тут сидеть? — Самедов встал. — Хорошая идея, — кивнул Слуцкий, и они с Гончаренко поднялись со своих мест. Лучше не придумаешь, теперь можно и поговорить серьёзно. — Вась, помоги, а? — шёпотом взмолился Роман. — Что мне с ним делать? — Он совершеннолетний, если ты это хотел спросить, — Вася прикинулся пнём. — Да ёб твою! — в сердцах ругнулся Широков. — Помню я, что он совершеннолетний! Поставим вопрос иначе: как мне от него... того... этого... Ну, чтобы без этого... того... Ну, Вася, ну ты ж меня понял? — Роман Николаич, я в ваши метафоры не въезжаю. Но сразу предупреждаю, чуть что, Игорь узнает первым. — Угу, а Слуцкий вторым, не сомневаюсь. Вася, прекрати дурака валять! Как мне Сашку… — Рома?! Ты не по адресу! Я исключительно гетеросексуален! Понятия не имею, как! — сделал невинные глаза Березуцкий. — Да чтоб тебя! — А Виктор Михалыч где? — раздалось за спиной. Роман оглянулся. Головин прибежал назад, осторожно держа в руках два испускающих густой пар бумажных стаканчика. — Я ему чайку принёс. С этими словами Сашка протянул один из них Васе. — Благодарствую. — Давай, это пока я выпью, — сказал Роман. Сашкины пальцы дрогнули от прикосновения. — А ты ещё раз сгоняй. Возьми для Михалыча и для Игнаша, он тебе тоже спасибо скажет. Головин кивнул и растворился в толпе. Наталия Кларк с оператором проскакали вниз, как выяснилось, чтобы отогнать от Гильерме детишек, которые воспользовались возможностью сделать сэлфи с вратарём сборной, и взять у него интервью о впечатлениях от хоккея. Минуту спустя в том же направлении промчался Конь — у хоккейного ЦСКА талисман был такой же, как и у футбольного, только, по мнению Романа, не столь обаятельный. Конь полез тискаться к Игнашевичу, тот не возражал. Из-за присутствия футболистов движуха в секторе К была неслабой. — До чего ж исполнительный парниша, — пробормотал Вася. — Вот мы в его годы, да, Ром? Нет, Роман совсем не хотел вспоминать то, как он жил, когда ему было столько же, сколько Сашке теперь. Одно радовало — несмотря на всё своё раздолбайство и чудовищную безалаберность, ставшую легендарной, ему тогда и в голову бы не пришло домогаться взрослого мужика. — Вот ты что, думаешь, мне это нравится? — спросил он. — А чё, нет? — искренне удивился Вася. — Когда тебе что-то не нравится, ты, вроде, в выражениях не стесняешься. Широков уткнулся в стаканчик. Желание жёстко выебать Головина, угасшее после разговора с Игорем, снова нахлынуло с прежней силой. Так больше продолжаться не может. И дело не в подколках братьев и не в постоянно хмурящемся на него Гончаренко. Пусть Сашка и совершеннолетний, но обмануть Игоря? Нет, нет, ни к чему. В кои-то веки довелось ему заслужить чистые открытые отношения, без лжи, ненужного мозгоёбства, выматывания нервов — своих и чужих, казалось бы, живи и радуйся! Что ещё надо? «Ничего. Честно, мне ничего не надо, мне и так хорошо», — повторял Роман как мантру. Тем временем за его спиной разворачивались захватывающие события. Артём просёк, что возле Слуцкого осталось свободное кресло, и по-быстрому оккупировал его. — Чего тебе на месте не сидится? — неодобрительно окликнул его Вася. Видимо, понял, что избыток общения Дзюбы с главным тренером скажется на моральном, а то и умственном состоянии последнего, а им с ним ещё в клубе работать. — А я вижу, здесь не занято, — привёл тот неоспоримый аргумент. — Ну, мало ли, опоздал человек. А если на второй период придёт? — напирал Вася. — Если опоздал, то я ему своё место могу уступить, там даже лучше! — парировал Артём. — Тарарам! Тара-рара-рам! — беспечно подпевал музыке из динамиков вернувшийся Слуцкий. Кажется, наличие под боком Дзюбы его уже не смущало. Иммунитет? Впрочем, есть куча других вопросов. — Где Кокорин с Мамаевым? Кто-нибудь знает? — Собирались в сортир, — пробасил Самедов. — Всё у них не как у людей, в туалет отпустить нельзя! — горестно вздохнул Слуцкий. — Пусть только попробуют мешаться под ногами! Если придут после свистка, будут в проходе сидеть! А Смолов где? Тоже с ними в туалет пошёл? Детский сад, ясельная группа… — Ну, Вы же сами велели ему их пасти, — пожал плечами Вася. — Нет, Федю Лера Кудрявцева похитила, — сказал Артём. — Он должен вот-вот прийти. Будто в подтверждение его слов Смолов сбежал по лестнице и занял своё кресло с краю рядом с Кузьминым. Навстречу ему поднимался Головин. Он уселся и обратился к Широкову: — Так странно всё. Тайм… то есть период, — поправился он под строгим взглядом Романа, — идёт двадцать минут, а получается, прошло почти полчаса. — Время же останавливают. Нет добавочных минут, как в футболе. Счётчик замирает и всё, — пояснил Вася. — А какая в хоккее система автоматического определения голов с подсветкой, — улыбнулся Роман. — Может быть, ещё увидишь. — Ты вообще никогда хоккей не смотрел, что ли? — удивился Дзюба. — Явились, не запылились! — Вася указал на мнущихся сбоку от сидений Мамаева и Кокорина. — Что у них за шлагбаум на этот раз? Игнашевич настойчиво похлопал Кокорина по плечу и что-то сказал, после чего опоздавшие, нахохлившись, присели возле него и Смолова на ступеньки, не пытаясь добраться до зрительских мест. Будет прикольно, если им накидают монеток, как попрошайкам в переходе. Гильерме, к которому сладкая парочка была ближе всего, с тревогой на лице оборачивался на них, мол, точно не полезете сюда? — Да не то чтобы… — пришлось оправдываться Головину. — Ну, как-то, когда по телевизору, то там же комментатор… Правда, как игроки меняются, я, наверное, и не замечал толком. Просто это же всё за кадром. Раз — и на льду уже другие люди… — Звенья, — вставил Широков. Слуцкий как знал, их сегодня днём тройками тренировал. — Да, звенья, слово забыл, — мотнул головой Сашка. — В трансляции же это редко говорят, не то что у нас, бабах! — и всё поменялось. Кстати, почему у всех фамилии на английском написаны? В России же играют. И гимн наш был. — Так это же официально финал Западной конференции Кубка Гагарина, — отозвался Гончаренко. Сашка повернулся к нему, видимо, желая порасспросить, что означают эти пафосные фразы, но тут на льду началась настоящая драка. Шипачёв с Плэттом помахали клюшками в воздухе, потом принялись яростно мутузить друг друга и повалились на лёд. В них с двух сторон вцепились арбитры, растаскивая их. Сцена как никогда напоминала схватку в греко-римской борьбе. И всё это в непосредственной близости от скамейки запасных. Кокорин даже привстал. — Ого-го! — разволновался Головин. — Вот Понтусу было бы раздолье, — сказал Вася. — Гиля там с ума сходит от переживаний, — хихикнул Артём. Действительно, бедный русский бразилец вжал голову в плечи и, кажется, грыз ногти. Разве что под сиденье не спрятался. — Впечатлений у него точно поприбавится, — констатировал Самедов. — Лишь бы после такого нормально спал и кошмарами не мучился. — Вот без шлемов и прочей защитной экипировки они бы так не дрались, — поучительно поведал Вася. Оба хоккеиста заработали удаление и оказались запертыми, как тигры в клетках. Игра продолжилась в формате четыре на четыре. — Moscow calling, — Слуцкий размахивал в такт музыки хлопушкой. Неужели расслабился и начал получать удовольствие? Сашка на некоторое время отвлёкся на разъяснения Гончаренко про КХЛ под шуточки Артёма, потом все принялись обсуждать, что было бы, если бы чемпионат России по футболу разделили на две части, дав возможность клубам Сибири и Дальнего Востока играть в Азиатской конфедерации. Вася и Самедов были за, потому что было бы неплохо прежде всего тем, что таким образом команды смогли бы избежать многочасовых перелётов с последующей адаптацией. Артём позитивно отзывался о наших футболистах из очень далёкой глубинки по сравнению с азиатами на международной арене. Гончаренко считал, что, по сути, в нынешних российских реалиях для Зауралья это просто-напросто означало бы похоронить идею выйти на человеческий уровень менеджмента и до кучи ещё и полное отсутствие шансов местным поглядеть на отечественных звёзд. Дискуссию наглухо обрубил Слуцкий, заметив, что, будь эта концепция приведена в жизнь, то РФС пришлось бы платить двойные взносы и в УЕФА, и в АКФ, а на это министерство точно не пойдёт. Как говорится, «Раша минз э биг промоушен оф ауа эгейн, иистен еврОп нева хэд зы чанс». На льду же ничего не происходило, рекламная пауза. Сборники из нижних рядов залипали в телефоны. — Они втроём сейчас идут с обеих сторон! Прессуем, пытаемся! — тренер СКА, Сергей Зубов, орал своим хоккеистам указания так громко, что даже Роману было слышно. Помощник Зубова, кажется, едва сдерживался, чтобы не огреть его по лысине планшетом с нарисованной схемой. Сами игроки СКА безмятежно попивали водичку и на тренера особо не смотрели, больше интересуясь, как зрители развлекаются кричалками. Приближалась середина второго периода, Головин прекратил крутиться, Дзюба напротив, о чём-то шептался с Леонидом Викторовичем — а голов всё не было. Широков хмурился. Как-то не так он представлял эту игру. Тренеров ноли на табло тоже уже стали всерьёз напрягать, и они оба экспериментировали с составами, насколько позволяла ситуация. Квартальнов впервые выпустил Кошелева. У СКА появился Кадейкин. Трибуны притихли. Короче, как Стив Мозес забил, никто толком и не понял. Илья Сорокин, вратарь ЦСКА, в первую очередь — шайба где-то то ли снизу, то ли сбоку проскочила. Питерцы кинулись обниматься, и Дзюба радостно протянул «Ооооо!», а Широков поджал губы. Ещё не хватало, чтобы армейцы сегодня продули. Тогда вечер будет безнадёжно испорчен. Не для того же он столько сил потратил, чтоб Артём устроил свидание мечты со Слуцким? И уж тем более не для того, чтобы Сашка урвал львиную долю его внимания. Нет, о Сашке Роман думать вообще не хотел. Не мог о нём не думать — мысли возвращались к мальчишке, такому доверчивому, неприкрыто жадному до его общества, готовому если не на всё, то на многое, — но в душе искренне не хотел. Головин, почуяв перемену в его настроении, затих. Хоккеисты ЦСКА активно набросились на чужие ворота, непрерывно и безуспешно атаковали, заработали большинство, но гости устояли. — Ну ёперный театр, — пробурчал Березуцкий. — Заебали своей рекламой… — И как арбитрам не страшно шайбу разыгрывать? — рассмеялся Артём. — Того и гляди, от кого-то из игроков прилетит! Они же постоянно мимо шайбы попадают. — Шайбу, шайбу! — вопил в микрофон зазывала при поддержке зрителей. Рубилово у ворот СКА в конце концов привело к ответному голу, и Роман позволил себе улыбнуться. Телегин наматывал круги по центру с товарищами по команде на плечах, запасные покидали клюшки на лёд, зал зашумел… — А чё такое? — Сашка проводил глазами судей, отправившихся изучать записи с камер. Мигалки в технической зоне тревожно сияли оранжевым. Две минуты тянулись бесконечно, а бодрящий мотив «Красная армия всех сильней» раздражал. — Что там? — Тише, — шикнул на него Вася. Арбитр выехал на середину хоккейной площадки: — После видеопросмотра определено: помеха вратарю в площади ворот, гол не засчитывается! — Это он прям сам сказал? — удивился Головин. — Ну е-моё! — хором взвыли Гончаренко, Широков и Березуцкий. Свист в потрясающей акустике наполнил зал, пока пересчитывали время, оставшееся до завершения периода и штрафное для СКА. Армейцы замутили кашу у ворот Коскинена, хоккеисты СКА горами громоздились там на пузе, а Радулов снова промахнулся с полуметра. Ещё две минуты… Всё впустую. Перерыв. — Я пойду, ноги разомну, — Широков встал. Подскочившего за ним Сашку Вася резко прихлопнул обратно на сиденье: — Сань, подожди, сходи теперь Леониду Викторовичу за чаем, а, пожалуйста? Роман спустился к Игнашевичу, которого от своего назойливого соседства только что избавили Саша и Паша, вернувшиеся на свои кресла на трибуне. — Что ты об этом думаешь, Серый? Игнашевич пожал плечами: — Счёт не разгромный, всего одна шайба, отыграться вполне реально. Тут к ним сквозь толпу пробрался Гиля. Голкипера железнодорожников распирало. — Рома, ты видел?! Они уходят! — начал он с самого наболевшего. — Вот так просто уходить… отъехать… в угол… и всё! — А бывает, что вратаря на пару минут убирают, чтобы выпустить шестого игрока, — ответил ему Сергей. — Как?! — Гильерме был то ли шокирован, то ли оскорблён до глубины души. — А потом иногда опять выпускают, — добавил Роман. — Или случается, что во время борьбы ворота слетают вместе с вратарём. — Это ужАс! Как они дерутся! — продолжал Гиля. — Махают этими… как его… палками! — Зато ты обратил внимание: гол не засчитали. Знаешь почему? — попытался отвлечь его Широков. — Та, это понятно! Офсайд! — развёл руками Гиля. — Так долго смотрят. Быстро можно сказать, нет? — Слыхал? Офсайд, — Игнашевич пихнул Романа в бок. Такая интерпретация хоккейных событий человеком, который видит хоккей впервые и сразу живьём, немало позабавила. — Конечно, офсайд, Гиля дело говорит, — Федя Смолов еле сдерживался от хохота. — Арбитры и эта полосатая форма как эти… в тюрьма… тюремщики! — Гильерме делился впечатлениями, заодно демонстрируя свой словарный запас в русском языке. — Тебе нравится? — заботливо спросил его Тарасов. — Не знаю, — засмущался Гильерме. — Новое, никогда не знаю такое. — Хочешь, я договорюсь, попробуешь встать в ворота, — предложил Широков. — Ой, не! — испугался бразилец. — Я так не могу на коленках стоять. Заморозю всё. — Не холодно тебе? — Нет, нормально пока. Роман поболтал с Набабкиным и проверил, нет ли сообщений от Игоря. Нет. Акинфей не пишет, потому что знает счёт и не хочет лишний раз его бесить, или он там занят и даже не собирался смотреть? От него что угодно можно ожидать. «Вдруг и правда штрафные с Овчинниковым тренирует?» — подумал Роман, возвращаясь на своё кресло. Головин егозил, поедая Широкова глазами. Слуцкий ушёл в беседу с Дзюбой, Гончаренко сидел, пригорюнившись — из-за пританцовывающего и без устали хлопающего палкой-стучалкой Васи под «How much is the fish?» знакомого с юности Scooter’a ему ничего не было видно, Самедова где-то носили черти. Третий период, на радость Романа, выдался настолько жарким, что у Сашки при всём желании не было возможности к нему поприставать — всё заглушали эмоции. Сначала, едва по-идиотски не просрав отыгранное численное превосходство, ЦСКА сравнял. И тут же, буквально не успели поддерживающие москвичей вдоволь наораться, Евгений Коротков, хоккеист столичного клуба, ударился башкой о бортик и вырубился. — Вот бля, здесь и шлем не спас, — Васю при взгляде на хоккеиста, от боли свернувшегося калачиком, перекосило. На лёд вытащили носилки. — Ой, ну ничего ж себе! — распереживался Сашка, увидев, как игрок ЦСКА помогает медикам передвигаться по льду, волоча одного из них за локоть. — Они что, без коньков? Просто так, в ботинках выбежали? — Саш, ну вот ты себе Эдика Безуглова на коньках представляешь? — спросил его Роман. — Ром, ты потише о своих эротических фантазиях, — покосился на него Вася. — Не надо о таком при ребёнке. Широкову показалось, что он слышит, как у него за спиной фейспалмит Гончаренко. Вот кто, наверное, всё на свете проклял, что согласился на их авантюру. А так сидел бы в номере, телевизор смотрел… Травмированный Коротков, сложившись пополам, в обнимку с Григорием Паниным медленно покатился к калитке за воротами. На носилки он залезать отказался. Зрители провожали его аплодисментами, громче всех старался Дзюба. — А если в основное время не уложатся? — поинтересовался Сашка. — Дополнительное будут играть или серия буллитов? — Там, вообще-то, ещё первый матч был, — рассеянно пробормотал Роман, не отводя глаз от экрана над катком. — Три — ноль, полная победа ЦСКА… Тут ЦСКА привёз себе гол, и договорить ему было не суждено. Сорокин крайне неудачно выбросил шайбу прямо на Александра Дергачёва, тот зарядил в пустой створ. Защитник сработал, но окончательно загнать её в сетку Коскиранте никто помешать не смог. Вот это ошибка! Вася с Романом дуэтом матерились сквозь зубы. — Ведь нам нужна одна победа, мы за ценой не постоим! — разнеслось по залу. — Ром, они же издеваются, да? Или они смерти моей хотят? — ныл Вася. — Одиннадцать минут... — Коскинен тащит, как заговорённый, — с завистью вздохнул Широков. — Леонид Викторович, — меж тем ворковал Артём. — А давайте поспорим, если СКА выиграет, то… — Выиграет этот матч или по совокупности финал? — отвлёк его Слуцкий. Что-то возразить Дзюба уже не смог — ЦСКА снова сравнял, Джефф Плэтт оформил дубль, а следом Павла Бучневича отправили на лавку за удар клюшкой в лицо, и ЦСКА на волне эйфории практически мгновенно реализовал преимущество: Радулов вогнал третий с рикошета. Артём замолк, не мешая любимому тренеру радоваться. — Блять! — Игорь Макаров схватил совершенно необязательное удаление, оставляя ЦСКА в меньшинстве за три минуты до финальной сирены. — Снимают вратаря! — ахнул Сашка. Коскинен покинул ворота СКА. — Представляю, каково сейчас Гиле, — озаботило Самедова. — Как бы он не спятил от этого зрелища. — Мы его предупреждали, — сказал ему Широков. — Надеюсь, он нас понял. Но ЦСКА выстоял. Роман счастливо рассмеялся, когда наконец зазвучала сирена и столичная команда дружно кинулась обниматься. Коняга-талисман тоже выбежал. «Каково же ему в таком тяжёлом костюме да ещё и по льду?» — подумал Роман. — Леонид Викторович, Вы позволите навестить победителей? — обратился к тренерам Вася. — Дорогу мы знаем. Слуцкий прикинул, кивнул и поглядел на часы: — На встречу с братьями по разуму даю вам ровно десять минут. Через пятнадцать чтоб все были в автобусе. Грех было не воспользоваться таким предложением, и Роман последовал за Васей и приблудившимся к компании Набабкиным в хозяйскую раздевалку. Головин даже разрешения присоединиться к старшим не попросил, безмолвно направился за ними, чтобы позырить вблизи на Телегина, Радулова, Пивцакина, «белоруса» Джеффа Плэтта и остальных. Те охотно принимали поздравления от игроков из одноимённого футбольного клуба. Тут в разгар общения в раздевалку прокрался работник ледовой арены с каким-то свёртком в руках. Заметив Романа, он сразу рванул к нему. — Извините, пожалуйста, Вам передали, подарок. Роман развернул свёрток — это оказалась джерси Сергея Широкова, девятого номера СКА. Приятно, как ни крути. — Ух ты! Спасибо! — Надень! — ухмыльнулся Вася. Роман надел. — Ой, а почему она такая огромная? — удивился Сашка. — Чтобы лучше видеть тебя, дитя моё, — с укором посмотрел на него Кирилл. — Там же снизу панцирь, налокотники, раковина, и это всё не на голое тело. — Что за раковина? — Головин удивился ещё больше. — Не смей ему показывать! — воскликнул Роман в адрес Ивана Телегина, который осматривался в поисках этой скрытой от посторонних взглядов детали хоккейной экипировки. — Типа бронетрусы, — невозмутимо продолжил Набабкин. — Ага, смирительные, — дополнил Березуцкий. — Во избежание, кхе-кхе, проблем с интимом. Судя по сверкнувшим глазам Сашки, он представил себе что-то очень страшное. Широков набрал воздуха в грудь, досчитал до пяти и спокойно сказал: — Вась, напомни подарить тебе на день рождения кляп. — Оранжевенький такой, как в «Криминальном чтиве»? — уточнил Набабкин. Все, кроме Головина, расхохотались. «Может быть, он просто не видел никогда?» — Широков утирал слёзы, выступившие от смеха. Широков возвращался на базу с ощущением, что сегодня получил больше, чем имел право просить. Есть такие дни, когда все желания, высказанные и невысказанные, сходу сбываются. В натуре, «тудэй ви кен брэйк зназа симболик энд оупен э нью эра ин футбОл тугеза». Как бы то ни было, за время отсутствия основной части сборной в Новогорске ничего катастрофического не произошло, Мутко с внеплановым визитом не приезжал, ужин прошёл по расписанию, отбой тоже. А посреди ночи Широков вдруг почувствовал просящие прикосновения. Игорь водил губами по его бедру и настойчиво стягивал с Романа трусы. Он развёл ноги шире, отнюдь не возражая против такого завершения дня или, скорее, его начала: было явно заполночь. Акинфеев возился у него под одеялом. Роман откинул тряпку в сторону — а то ещё задохнётся в порыве страсти от усердия, — и откинулся на подушки, прогибаясь. Игорь наполз на него, на миг тяжело навалился на живот, потом привстал и мягко опустился на его член, постанывая «Бляяяяяя!». Судя по плавности проникновения, он сам заранее щедро намазал себя смазкой, потому что несмотря на неудобство позы Роман засадил ему по самые яйца, а Акинфеев только приятно сжимал его при каждом толчке и, видимо, никакого дискомфорта не испытывал. Роман прихватил его за колени, позволив двигаться на себе в жёстком ритме так, как Игорю хотелось, отдавая процесс под его контроль и сдерживаясь, чтоб не кончить слишком быстро, и открыл глаза. На него сверху вниз слегка мутноватым взглядом, облизываясь, глядел Сашка Головин. Широков вскрикнул от испуга, неловко отмахнулся от мальчишки и обо что-то ударился. В комнате было темно и тихо. В паху болезненно ныло и потягивало. Роман нащупал торшер и, щурясь от приглушённого света, догадался, что Головин ему приснился. Это был всего лишь ночной кошмар… Роман приподнял одеяло и был вынужден признать, что, пока тело спало, его подсознание развлекалось на полную катушку. В трусах был самый натуральный стояк, из-под скособоченной натянутой ткани торчала измазанная предэакулятом головка, налитые кровью венки проступали под кожей синеватыми змейками. Не иначе как он дрочил себе во сне. Перед глазами так и встал Сашка — стройные ноги, бледный живот, ладонь на груди, кончики пальцев вертят бусинку соска, приоткрытый рот продолжает шептать какие-то пошлости… Выебать бы его, такого сладкого мальчика… — Завязывай, Шира, завязывай с такими мыслями! — Широков вскочил с постели, резко ломанулся к холодильнику, озлобленно вытряхнул из морозилки контейнер для льда и вывалил в ладонь целую пригоршню полупрозрачных кубиков. Руки тряслись, зубы стучали, две льдинки выпали и покатились по полу. — Рома? — сонно спросил Игорь со своей кровати. — Всё в порядке, — бросил Широков уже на пути в ванную комнату, где, шипя и отчаянно матерясь, засунул лёд себе в трусы. Это надо было остановить любой ценой. Акинфеев возился под одеялом. Виталий Леонтьевич Мутко откинул тряпку в сторону — а то ещё задохнётся в порыве страсти от усердия, — и откинулся на подушки, прогибаясь. Игорь наполз на него, на миг тяжело навалился на живот, потом привстал и мягко опустился на его член, постанывая «Бляяяяяя!». Судя по плавности проникновения, он сам заранее щедро намазал себя смазкой, потому что несмотря на неудобство позы министр спорта засадил ему по самые яйца, а Акинфеев только приятно сжимал его при каждом толчке и, видимо, никакого дискомфорта не испытывал. Мутко прихватил его за колени, позволив двигаться на себе в жёстком ритме так, как Игорю хотелось, отдавая процесс под его контроль и сдерживаясь, чтоб не кончить слишком быстро, и открыл глаза. На него сверху вниз слегка мутноватым взглядом, облизывая губы, глядел министр обороны Сергей Кужугетович Шойгу. Мутко вскрикнул от испуга, неловко отмахнулся и обо что-то ударился. В комнате было темно и тихо. В паху болезненно ныло и потягивало. Мутко нащупал торшер и, щурясь от приглушённого света, догадался, что Шойгу ему приснился. Это был всего лишь ночной кошмар… Виталий Леонтьевич вскочил с постели, резко ломанулся на кухню к холодильнику, вытащил початую бутылку, отвинтил крышку и, охнув, отпил пару глотков. Дорогой алкоголь обжёг язык. «Mount Gay» — гласила чёрно-белая этикетка. Рядом можно было различить цифры «1703» и ниже покрупнее «ХО». — Моунт гей, хо-хо-хо, — проговорил министр, полез за посудой и схватил наощупь первое попавшееся. Вытряхнув из морозилки контейнер для льда, Мутко вывалил в стакан целую пригоршню полупрозрачных кубиков. Руки тряслись, зубы стучали, две льдинки выпали и покатились по полу. Если честно, то он сейчас не мог упомнить, как правильно пить ром, но раз уж начал лакать из горла, то хуже точно не будет. — Главное, что не водка... Ыэх… Таааак, ещё одну… Виталий Леонтьевич посмотрел на город в россыпи огней, с досадой отвернулся от окна и отставил стакан. Лёд таял, смешиваясь с ромом и придавая ему чуть более светлый карамельный оттенок, а Мутко долго недовольно ходил по тёмной кухне своей роскошной квартиры и громко сопел.