Realizing, everything I love is slowly killing me We’re taking off together Even though we always crash and burn Tonight you and I will fall from the sky Drag me all the way to hell Cuz I’m never gonna let it go Don’t lie, you know everything you do is killing me
***
Пальцы Тору обжигали кожу, подобно огню, с которым он не должен был контактировать, если не хотел, чтобы его тело пострадало. Было ужасно больно, несмотря на то, что его прикосновения были знакомы, его запах, голос — Така запомнил их так хорошо за эти годы. Он вздохнул, откинувшись на подушки. Тору был нежен, так бережно обращался с его телом, но всё же каждое прикосновение кончиков его пальцев, каждый поцелуй, который он оставлял на загорелой коже, каждое слово, что он шептал ему на ухо, всё больше ранили Таку, разрывая его на части. Ему не было хорошо с Тору. — Давай же, Така, — простонал младший, двигаясь в размеренном ритме. Это началось несколько месяцев назад. Идея, появившаяся из ниоткуда. И Така желал, желал так отчаянно, чтобы они не придумывали ничего в ту ночь, не говоря уже о том, чтобы соглашаться на это. Заниматься сексом, дабы избавиться от ежедневного стресса, было беспроигрышным решением; удовлетворять свои потребности, не тратя время на поиск потенциального партнёра. Они хотели повеселиться, хотели расслабиться, и всё получалось, до тех пор, пока Така не заметил что-то в себе, что в конечном итоге стало большой проблемой: он привязался. Тору ласкал его, заставляя чувствовать себя любимым, заставляя чувствовать себя счастливым, только для того, чтобы покинуть Таку на следующее утро, пока тот ещё не проснулся. И с этим было трудно справиться. Другая половина кровати будет всё ещё тёплой, когда он проснётся, другая подушка всё ещё будет пахнуть блондином, и Така будет чувствовать себя ещё более опустошённым, чем раньше. Пустоты внутри него станет ещё больше, чем прошлой ночью, больше, чем неделей до этого, больше, чем всякий раз, когда Тору смотрел на него лишь как на друга. И это разбивало Таке сердце. — Т-так глубоко, Тору, — Така стонал, извиваясь под телом гитариста. Такие встречи были единственным шансом для него побыть рядом с младшим, пусть даже он понимал, чего это будет ему стоить. Он понимал через какую боль ему придётся пройти, как только он заметит отсутствие другого человека, он знал о слезах, которые будут течь по его щекам, когда он снова останется один. Он знал, что должен был отпустить Тору, если не хотел страдать ещё больше. Каким же мазохистом он стал, его воля проскальзывала через чужие пальцы, как светлые пряди, которые он временами мог перебирать. Не влюбляться — всего одно условие, при котором они оба согласились на эти отношения, и вот теперь он цеплялся за тело младшего, как будто само его присутствие было единственным, что удерживало его в здравом уме. Это было одним простым правилом, и Така умудрился не справиться даже с этим. Тору не знал о его внутреннем конфликте, конечно, не знал, и никогда не узнает. Быть физически близко к нему всё же лучше, чем ничего, в любом случае лучше, чем если бы блондин избегал его из-за его чувств. Тору упал на кровать рядом с ним, тяжело дыша. — Боже, — простонал он. — Гастроли действительно заставляют пренебрегать своими потребностями, — он одарил Таку искренней улыбкой, когда на самом деле вокалист больше всего желал, чтобы эти губы накрыли его собственные. Они не целовались, никогда. Это то, что делают только любовники, а это то, кем они никогда не были. Любовниками. — Ты собираешься остаться на ночь? — осторожно спросил Така, перекатываясь на живот. Не важно, когда Тору уйдёт: сейчас или через несколько часов, потому что, так или иначе, Така проснётся один, но возможность свернуться рядом с кем-то, помогала ему уснуть. На несколько часов это отгонит одиночество, которого так много в его сердце, потому что он влюбился в того самого человека, в которого не должен был. — Нет, прости, — ответил Тору, медленно поднимаясь с кровати и хватая свою чёрную рубашку, что была небрежно брошена на пол ранее. — Мне нужно встретиться кое с кем сегодня вечером,— надев джинсы, он проверил телефон, ухмыляясь прочитанному, и Таке было неприятно это видеть, ему не нравилось не знать, что происходило в жизни младшего за пределами группы. Они были близки, они знали всё друг о друге. Но всё изменилось. Время прошло. Люди становились старше, приобретали жизненный опыт, находили важных для себя людей и влюблялись. Некоторым везло, в то время как другие получали лишь разбитое сердце. Вот как всё было, вот что он должен был принять. — Она симпатичная? — Очень, — Така моргнул, наблюдая, как Тору направляется к двери. Он задал этот вопрос неосознанно. Он не собирался получать информацию, которую не мог вынести. Он не хотел знать, что у Тору будет свидание с красивой девушкой, с той, чьё место Така никогда не сможет занять. Для него Тору был как запретный плод: самый красивый среди всех, но единственный, который нельзя было попробовать. — Я пойду. Спокойной ночи, Така. Дверь закрылась прежде, чем он смог ответить, и ещё на одну ночь, ещё на одну бесконечную ночь Така остался один в кровати, которая была слишком большой для одного человека. Тору не знал, что он делал с ним, как он мог знать, как он мог догадаться, насколько несчастным становился Така, как только он уходил. Влюбиться было его самой большой ошибкой, так же, как и неспособность прекратить это, не важно, насколько странными были такие отношения, потому что он был зависим от близости с младшим. И быть таким беспомощным от любви, быть таким беспомощным от чьего-то сострадания было адом. И это убивало его изнутри. С каждым днём чуть больше. Така прикусил губу, когда почувствовал, как горячие солёные капли покатились по щекам, падая на белую ткань его простыней.