Lily

Он стоит, чуть склонившись, у старого треснувшего зеркала, внимательно вглядываясь в собственное отражение. Руки лёгкими, осторожными движениями наносят помаду на пухлые губы, придавая им сочный оттенок сольферино. Помада наконец завинчена обратно, колпачок с щелчком становится на место. Он выпрямляется, отходя назад, и поправляет свои роскошные чуть вьющиеся локоны. Отражение довольно улыбается ему, когда он оценивает свою работу: подводка подчеркивает его прекрасные карие глаза, щёки оттенены нежно-розовым. Осталась лишь одна небольшая деталь. Он оглядывается, в лишний раз убеждая себя, что он совершенно один. Оба его соседа ушли на очередную тусовку, и он остался, притворившись больным, чтобы в одиночестве, без случайных посторонних глаз предаться своему тайному удовольствию. Он быстро нагибается, достаёт из-под кровати коробку и, любовно погладив её по бокам, поднимает крышку. Осторожно, чтобы не повредить нежную ткань, он достаёт простенькое шёлковое платье с вырезом на боку, по цвету отлично подходящее его яркой помаде. На нём нет ничего, кроме нижнего белья; лёгкий вздох срывается с его губ, когда приятная ткань ласкает кожу, поднимаясь по худым ногам и узким бёдрам, идеально облегая тонкий стан и впалую грудь. Шёлковые бретельки ложатся на его плечи, и он с облегчением садится на кровать, надевая элегантные чёрные туфли на шпильке. Легко встаёт на ноги и, глядя на своё отражение, не может сдержать довольной улыбки. Руки нежно скользят по облачённым в шёлк бёдрам, пальцы пробегают вверх по гладкой ноге, элегантно показывающейся через высокий вырез. Дыхание отрывистое и быстрое, сердце восторженно скачет, и он позирует, с наслаждением и страстью, соблазнительно улыбаясь своему отражению. — Томми! — внезапно раздаётся у дверного проёма, и он чуть ли не выпрыгивает из собственной кожи. — Никки?! Блять, я… — Что тут происходит?! — на лице Никки — полное недоумение и, кажется, что-то ещё, но Томми слишком стыдно, чтобы смотреть ему в глаза. — Ничего! Какого хрена ты вернулся?! — С Винсом скучно, — просто отвечает Никки, и Томми раздражённо фыркает, нервно запустив пальцы в волосы. Лёгкие розоватые румяна тут же теряются на его залитом смущённой краской лице. — Ничего не хочешь мне рассказать? — Никки выжидательно скрещивает руки на груди. Томми пристыженно отводит взгляд в сторону, щёки горят от стыда и растерянности, как вдруг он снова со смущенной улыбкой поднимает глаза. — Красиво… разве это не красиво, Никки? Никки молчит, не отрывая от него взгляда, медленно, мучительно медленно, будто сомневаясь в чём-то, подходя к замершему Томми, и осторожно проводит кончиками пальцев по его щеке, лаская мягкую кожу, когда наконец касается его губ своими. Глаза Томми расширяются в шоке, но трепетность и нежность поцелуя берут над ним верх; по-девичьи выдохнув в чужие губы, он обвивает руки вокруг шеи Никки и, тая, углубляет поцелуй. — Ты прекрасен, Томми, — наконец шепчет Никки, отрываясь от его губ, и, подхватив его под бедра, осторожно кладет на кровать. — Зови меня Лили, — тихо просит Томми, смущённо улыбаясь. Золотистые карие глаза сверкают от счастья. — Как цветок. Никки кивает, не в силах сдержать мягкой улыбки, и прижимается своим телом к другому, в миг будто ставшему хрупким и женственным в его руках. «Лили», — шепчет он, нежно лаская чужие губы. Пальцы скользят по бархату ткани и кожи, и горячие терпкие ощущения — всё, что действительно важно в этот момент.