Stood by me

Не люблю ночь за то, что вместо отдыха мозг запускает карусель воспоминаний. Разные года, события, смазанные временем лица, приглушенные голоса, такие одинаковые и непохожие города. Страшно подумать и подсчитать, сколько миль мы преодолели за нашу жизнь. Щелчок, вспыхнувшее пламя и едва слышный звук сгорающей бумаги. Рот обволакивает едкий густой дым, оседая на слизистых, отравляя легкие. Я не курю, но в такие моменты просто не могу остановиться. Эта горечь, вяжущая рот, позволяет опуститься на землю и расслабится. Не знаю, помнишь ты или нет, праздник Хэллоуин. Тот самый, когда ты первый раз подвел себе глаза черным карандашом. Ходил и радовался, что похож на Дракулу или его маленького приспешника. Хвастался матери, а она, кажется, даже внимания на тебя не обратила. Отмахнулась, сказав что-то: «да-да, Билли, ты красавец» - будто ты был уродливым чихуахуа. А мне ты напоминал пидора, самого настоящего. Даже смотреть на тебя не хотелось. Ты не раз возвращался зареванный, закрываясь в ванной комнате, а я делал вид, что ничего не происходит. Делал до тех пор, пока мы не выросли, стали совершеннолетними и были от дома в тысячах миль. Застав тебя в очередное утро перед зеркалом с подводкой, я не сдержался от мысли, что мой брат весьма хорош собой. Худощавый, привлекательный на мордашку, с начесанной гривой волос, косящий под девушку и пробуждающий чувства у обоих полов. Ты зацепил меня. Кажется, после этого начались долгие взгляды друг на друга, «случайные» касания, фразы. Ты знал, что я попал под твое очарование. Ты знал, что стал для меня чем-то похожим на запретный плод в райском саду. Горчит. Вырываюсь из сладкого плена сознания. Выбрасываю тлеющий между пальцами бычок в окно. Поток мыслей не унять, мне не выспаться сегодня, какой бы манящей постель не была. Встаю и иду на кухню. Что же делать ночью? Конечно же, варить кофе в турке, слушать тихо музыку и курить, сидя на балконе. Сегодня невероятно теплая ночь. Где-то в темноте слышится тихое перешептывание морских волн с берегом. В воздухе пахнет солью, выброшенными на берег водорослями и пылью, которую приносит ветер с пустынных улиц большого города. Меня неистово раздражало, когда ты вел себя, как примадонна. Особенно такое поведение обострялось перед болезнью. Ты чувствовал, что начинаешь заболевать и как по щелчку пальцев превращался в истеричку. Тебе должны были абсолютно все и всё. Еще чуть-чуть и ты бы заставил нашего продюсера целовать асфальт, по которому ходишь. Чувство собственной важности взлетало до небес, но на это закрывали глаза. На завтраке перед фотосъемкой ты истерил, что кофе не достаточно вкусный и горячий. Возмущался так громко, что Густав не выдержал и привел тебя в чувства. Поднял за шкирку, толкая в стену и выплескивая в лицо стакан холодной воды. Честно, при моих братских чувствах, я бы заколол тебя трубочкой, через которую ты пил этот чертов кофе. Вот так ты бесил в то утро. Хорошо, что папарацци паслись где-то в другом месте, и наши фанаты не знают такого Билла. Кстати, ты все-таки заболел. Сидел потом в номере, шмыгая носом и заходясь в приступах тяжелого кашля. Ты плакал у меня на коленях, сворачиваясь клубочком и прося принести еще таблеток. Просил спать рядом, просил не уходить и отменить все встречи на пару дней. Засыпал у меня на груди, точно черный котенок. Я гладил твои волосы, как мне казалось на автомате, потому что мать делала так же. Определял температуру, касаясь губами твоего лба и щек. Укрывал одеялом, прижимая горячее тело к себе, слабо покачивая. Спасал тебя от ужасных мук, когда от жара выворачиваются суставы. Именно твоя болезнь позволила нам в первый раз остаться наедине в такой близости. Я помню те четыре дня. Мне они казались невероятно долгими, но я не хотел, чтобы они заканчивались. Все пьют кофе, чтобы взбодриться. Скинуть с плеч остатки сновидений и начать новый продуктивный день. Я же питаю слабость к крепкому напитку, потому что он останавливает время. Окутывает, погружает в нирвану, расслабляет. Поднимает приятные и не очень воспоминания, дает приток новых мыслей, идей и решений. Снова закуриваю. Такое сочетание позволяет настроиться на рабочий лад. Серьезно, кофе и сигарета – ха, какая ванильность – структурируют мысли, откидывают физиологические потребности, давая толчок творческому началу. Ломают привычные рамки, которые сам себе ставишь в голове. Выхожу на воздух. Сажусь на парапет, опуская чашку рядом с собой. Не знаю, когда у меня произошел сдвиг, но я стал тебя чувствовать. Особенно во время концертов: я знал, что ты смотришь на меня. Поднимаю взгляд, а твои янтарные глаза прожигают мою одежду, касаются кожи. Смотрят, наблюдают с легким прищуром. Подходишь близко, не разрывая этой связи. Касаешься, как бы случайно. На сцене поешь залу, но чуть ли не каждую минуту переводишь взгляд на меня. Что ты хочешь? Взять на понт, получить поддержку, еще больше завести меня? Что тебе нужно?! Я пропускаю струны, потому что начинают дрожать пальцы. На интервью, не знаю, что со мной происходит, но я не могу оторвать взгляда от твоих губ, не могу перестать любоваться профилем. Ты болтаешь без умолку, активно ведешь беседу с журналистами, а я словно в трансе. Я где-то в далеком омуте, в вакууме, куда совершенно не проникают окружающие звуки. Один раз я допустил ошибку, которую поймали камеры: взял тебя за руку. В тот момент мне было просто необходимо это. Спасибо, что не оттолкнул. Однако потом видео разлетелось по интернету, а фанаты стали делать с этими кадрами клипы. Делаю глоток. Кофе обжигает гортань, расплавленной лавой стекая по пищеводу. Больно, слегка горчит. Чтобы добавить трагичного пафоса в это немое утро, делаю затяжку и выпускаю кольцами дым. Смотрю вдаль, где в предрассветных сумерках виднеется море. За спиной мириадами огней светится большой муравейник – город, который никогда не спит и в котором никогда не будешь одинок. Вхожу в номер, швыряя вещи на кресло. Я устал, болит шея и плечи, гудит в голове. Час или два Густав, Георг и я давали интервью. Вернее, как обычно, эти двое молчали, а я распинался за себя и брата. Билл, сучонок, в самый последний момент сказал, что не может. Я надеялся, что эту встречу отменят, но нет. Провожу ладонью по лицу, тяжело вздыхая. Мне нужен душ: расслабиться и придти в себя. Поток мыслей беспардонно прерывается сдавленным стоном. Не трудно понять, что значат такие вздохи. Пытаюсь искренне порадоваться за брата. Многие считают Билла юношей с нетрадиционной ориентацией, а тут он девушку привел. Стискиваю зубы, чтобы сдержать лавину злобы в груди. Мозгом понимаю, что мы братья, но в груди чувствую месиво из самых разных чувств. Сглатываю. Зубы сводит от сильного сжатия. Рывком достигая двери, хватаюсь за ручку. Нужно уйти прочь. Хоть ты и мой брат, но я не хочу видеть тебя в обьятиях чужого человека. От необдуманных действий меня спасает очередной стон, в котором улавливаю обрывки имени. «То…Томми». В горле резко пересыхает. Сердце пропускает удар. В состоянии оцепенения подхожу к двери в спальную комнату и открываю ее. Перед глазами предстает картина полная похоти и разврата. Ты сидишь на полу, облокачиваясь спиной на подножье кровати. Голова откинута назад, нижняя губа прикушена, а рука ритмично скользит по стоящему члену. Чуть сжимаешь головку, медленно подводя себя к оргазму. Прогибаешься в пояснице, тяжело дышишь, облизывая языком губы. Стонешь, как дешевая шлюха с размазанным макияжем, пошло и громко. От мыслей, что тебя могло оттрахать полгорода, меня тянет блевать. Рядом лежит недопитая бутылка Jack Daniel’s, в пепельнице тлеет скрученный косячок. Я больше, чем уверен, что ты еще жахнул экстази, для полноты ощущений, запив алкоголем. - Томми… Господи, как мне противно на тебя смотреть. На такого развратного, накуренного, омерзительного. Поэтому я, как дурак, стою, смотрю и возбуждаюсь. Перебарываю ступор, приближаюсь к тебе, закрывая дверь. Опускаюсь рядом, ловлю взгляд красных стеклянных глаз. Мимолетный, поддернутый пеленой похоти. Отмахиваешься, словно я видение. Пытаюсь дотронуться, но ты пресекаешь любые мои жесты. - Уходи, - едва слышно шепчешь, отворачиваясь. - Билли, я хочу помочь, - хватаю за запястье. - Додрочить мне?! – усмехаешься. Фраза, как ушат ледяной воды, приводит в чувство. Делаешь сильную затяжку травкой, выпуская едкий дым мне в лицо. Я готов тебя убить, ударить… страстно поцеловать и вытрахать. Низ живота давно сводит сладкой истомой. Пульсирующий член в штанах побуждает на самые безрассудные поступки. Запускаю пальцы в волосы на затылке, притягивая к себе, и страстным поцелуем впиваюсь в твои губы. К черту нежности. Я. Хочу. Тебя. Целую, кусаю до крови, врываясь языком в твой ротик. Навалившись, прижимаюсь своим телом к твоему, лаская свободной рукой открытые участки кожи. Тяжело дышишь, цепляешься за мои плечи, впиваясь ногтями в ткань футболки. Плавишься, точно сыр на солнце, под моими руками. Больно тяну за волосы вниз, заставляя вытянуть шею. Припадаю губами к соленой коже. Ласкаю языком, оставляя багровые засосы. Ты принадлежишь мне, Билли. Я боюсь, что у меня сорвет тормоза. В подтверждение мыслей, ты острым кончиком язычка обводишь по уху. Будоражишь. Прикусываешь и сосешь мочку. Мимолетно целуешь нежную кожу за ухом. Провожу рукой по паху, обхватывая пальцами горячую плоть. Запечатываю поцелуем твой протяжный стон. Срываем одежду. Лаская друг друга, оставляем новые отметины на коже. Холод одеял ничуть не уменьшает жара наших тел. Толкаешь спиной на подушки, опуская руки мне на бедра. Ногти больно царапают кожу, но об этом я буду думать завтра. Без нежных прелюдий полностью вбираешь мой пенис в рот, обильно смачивая слюной. Двигаешь головой, скользя губами по возбужденной плоти, постепенно наращивая темп. Играешь язычком с головкой, задевая пирсингом нежную плоть. - Ох, Билл… - тихо рычу, сжимая пальцами твои черные, жесткие от лака, волосы. Снова заглатываешь член с пошлым причмокиванием. Насаживаю, задавая ритм и темп. Жестко трахаю твой ротик, но, черт, тебе это нравится. Заводишь своими стонами и взглядами. Тонкими пальцами массируешь мошонку, вбирая ртом плоть до основания. Я едва держусь, сжимая пальцы в волосах. Я почти на пике, но ты лишаешь меня волны оргазма, резко отстраняясь. - Ты играешь с огнем, - тихо рычу, опрокидывая тебя на спину. Трахнуть - слишком просто, я хочу поиграться. Сжимаю руку на твоей шее, вдавливая в матрац. Прогибаешься в пояснице, с похотью взирая на меня. Никогда не думал, что у меня могут быть садистские наклонности. Еще хуже, что это меня заводит. Задыхаешься, жадно хватая ртом воздух. Ослабляю хватку, запуская указательный палец в твой рот – горячий и влажный. Надеюсь, что и там ты такой же. Ласкаю свободной рукой тело, касаюсь пальцами члена и, до тихого вскрика, прикусываю стоящие бусинки сосков. Призывно выгибаешься, зубами терзая нижнюю губу до крови. Изнемогаешь от жара, стонешь, царапаешь ногтями мою кожу на спине и плечах, сжимаешь накрахмаленные простыни. Грубо целую, лаская и щекоча языком небо. Как удобно, что кровать не высокая. Ловким движением руки, не разрывая поцелуя, дотягиваюсь до ремня, вынутого в порывах страсти из пояса. Свожу твои руки над головой, обхватывая тонкие, как у девушки, запястья грубой кожей. Вздрагиваешь, широко раскрывая всё еще красные глаза. Во взгляде плещется страх, недоверие, сомнение. Успокаивающе целую ушко, тихим шепотом напоминая, что мы братья. Рывком поднимаю тебя на колени, заставляя встать лицом к изголовью. Протаскиваю длинный хвост ремня через витиеватые прутья. Зацепить не за что, значит, придется держать, но так даже лучше. Ухмыляюсь, рассматривая своего брата. Худая спина, с ярко выраженными позвонками, грива черных волос, в которых можно утонуть, упругая попка… Шлепок получился громким и болезненным: дергаешься, шумно выдохнув. Гляжу место удара и снова шлепаю по бледной коже, оставляя красный отпечаток. Откидываешь голову назад, задыхаясь от стонов и всепоглощающей страсти. Поглаживаю ягодицы влажной головкой, провожу между половинок, слегка надавливая на дырочку. Дергаешься, инстинктивно сжимаясь. - С-смазка… - шепчешь так тихо, что я едва могу уловить звук голоса. – Под... подушкой… - Часто используешь, раз так близко держишь? – усмехаюсь, достав тюбик. Выдавливаю большое количество лубриканта на руку, нанося на анальное отверстие. - Чтобы… не дрочить на сухую, – разводишь ноги шире, прогибаясь в пояснице. Остатки размазываю по своему эрегированному члену. Вновь приставляю головку к сфинктеру, чуть надавливая. Мышцы рефлекторно сжимаются, препятствуя проникновению даже со смазкой. Успокаивающе поглаживаю нежную кожу, ослабляя натяжение ремня. Круговыми движениями массирую дырочку, покрывая спину поцелуями. Чувствую, как все тело расслабляется, и проникаю внутрь. Ты громко вскрикиваешь и, дернув руками, сильнее затягиваешь запястья. Тихо шипишь, пытаясь отсраниться. Крепкой хваткой держу за таз, плавными движениями продолжая проникать в тело. Ты невероятно узкий и горячий. Стенки плотно обхватывают мой член, что затрудняет движение. - Билл, расслабься немного, - шепчу, целуя в плечо. Ты лишь тихо всхлипываешь в ответ, слабо качая головой. Хоть в голову и закрадываются мысли, что я твой первый и мышцы следовало растянуть бы, но желание слишком велико. Еще немного и сперма будет бить мне в мозг. С тихим рыком сжимаю кожу на бедре, начиная двигаться. К черту балет, играем жестко. Всхлипывания сменяются на громкие стоны. Брат уже сам насаживается, с хлопком ударяясь ягодицами о пах. Двигаемся дико, резко, жестко. Темп слишком быстрый, слишком рваный. Любовь переходит в животное насилие. Всхлипы вперемешку со стонами, укусы нежной кожи до кровоподтеков. Натягиваю сильнее ремень, жестче трахая девственную попку. Прогибаешься дугой, откидывая волосы на спину. С покусанных сухих губ срываются обрывки моего имени. Прижимаюсь к влажной спине, обхватывая свободной рукой возбужденную плоть. Ласкаю член в такт своим движениям. Стонем в унисон, соприкасаясь телами максимально близко. - То... Томми… Протяжный сладкий стон, обжигающий и доводящий до экстаза. Кончаю, выпуская из рук ремень. Обессиленный падаешь на мягкие подушки, следом за мной достигая оргазма. На запястьях остались багровые следы. Я уверен, что позже они будут заметными синяками. Над морем вьются первые чайки. Ветер доносит их крики до балкона. И чего им не спится? Хотя, может, они спрашивают меня о том же. Сигарета истлела, а я сделал всего две тяги. Усмехаюсь, доставая новую. Не успеваю подкурить, потому что проворные руки вырывают раковую палочку из губ. Не для того, чтобы выбросить, а чтобы закурить самому. Смотрю на тебя: светлые короткие волосы, множество татуировок, в каждой из которых заложен смысл. Самая свежая – 06.30. У тебя она только заживает. Пирсинг, так же, в большом количестве. - Почему ты ушел? – тихо хмыкаешь, делая сильную затяжку. Карие глаза следят внимательно, будто, видят насквозь. - Не мог заснуть. Ворочался и не хотел тебя будить, – допиваю кофе, смотря на море. - Том...Томми.. – понижаешь голос, подходя ко мне. - Перестань об этом думать. Это не сон. Я люблю тебя. Люблю, как брата, как человека. Ты знаешь меня, как самого себя. Если тебя еще гложат сомнения, то ты полный дурак. - Значит, я полный дурак, - усмехаюсь, притягивая к себе за талию. Когда-то я сам себя поставил перед выбором: либо делаю, как велят рамки нашего мира, либо ломаю все к херам и становлюсь счастливым. Я должен был сделать правильный выбор. Я выбрал близкого человека, родного брата. Поставил на кон всё, что имел. Сыграла ставка? Определенно. Это и стало правильным выбором для меня.