Чтобы помнить

Тодд думает, что никогда никого так не целовал. Они вваливаются в полицейский участок, по пути сшибая со столов то стопки бумаг, то пустые банки из-под пива. Им жарко, им хочется больше, хочется ближе и абсолютно не хочется отрываться друг от друга. – Почему мы не делали этого раньше? – пьяно интересуется Тодд, на несколько секунд разрывая поцелуй. – Может, на нас никогда раньше не накладывали любовное заклинание? Они смеются, столкнувшись лбами, а потом целуются. А потом еще и еще, пока не заканчивается воздух.       Дирк закрывает глаза, пытается выровнять сбитое дыхание, и в этот момент приходит то самое чувство. Джентли слишком много времени провел в Черном Крыле, слишком часто подвергался опытам, в том числе с использованием психотропных веществ, так что это ощущение слишком хорошо ему знакомо. Этакое липкое осознание того, что все, что происходит здесь и сейчас, на самом деле временно. Только пока действует наркотик. А потом жизнь снова вернется в прежнее русло, уже завтра все забудут про сегодняшний вечер, и все, что им останется, – бросать друг на друга неловкие и немного извиняющиеся взгляды, пожимая плечами. Видимо, он думает над этим уже слишком долго, потому что Тодд вдруг заглядывает ему прямо в глаза и задает ставший привычным вопрос: – Все хорошо? Детектив кивает и натянуто улыбается, а Бротцман, вполне удовлетворенный этой кривой улыбкой, тянется за новым поцелуем. Естественно, Дирк отвечает. Вот только на этот раз привкус у поцелуя какой-то горький. Потому что это все - лишь временно. Дирк думает, что его никто никогда так не целовал. Именно поэтому он вдруг, не прекращая целовать своего ассистента, накидывает тому на шею две пластиковые колбы с блестками, висящие на тонком шнурке и непонятно как оказавшиеся на нем самом. – Я хочу помнить, – шепчет Джентли, прежде чем мягко отстраняет от себя Тодда. Тот только непонимающе хмурит брови и пытается снова вовлечь его в поцелуй, но Дирк делает шаг назад, качает головой и грустно улыбается. В последний раз смотрит на Бротцмана, желая запомнить момент в мельчайших деталях, но все вокруг кажется смазанным, кроме огромных голубых глаз и синих блесток на щеках.       Секунды летят безжалостно быстро, а Тодд слишком взбудоражен действием заклинания, поэтому, так и не дождавшись каких-либо действий со стороны детектива, он разворачивается и уходит, теряясь среди людей, постепенно заполняющих полицейский участок. Дирк чувствует себя отвратно, где-то в висках уже начинает пульсировать боль, громкие крики толпы действуют на нервы, а перед глазами все еще стелется обманчивый туман. Джентли решительно прокладывает себе путь к выходу на улицу, не обращая внимания на возмущенные возгласы, когда он задевает кого-нибудь локтями. Над Бергсбергом уже давно царит ночь, и здесь, в отличие от больших городов, чистое небо чернильно-синего цвета в светлых точках. Звездах. И тишина стоит невероятная, только изредка прерываемая пьяными выкриками.       Детектив уже собирается сесть прямо на крыльцо, но боковым зрением замечает двух людей, без всякого стеснения целующихся в паре шагов от него. В одном из них Дирк с удивлением узнает Фару, а другой, пониже, в кислотно-розовой шубе... Тина?! Джентли издает непонятный звук – смесь удивления и полного удивления, – и это, конечно, не может не привлечь внимания девушек. Те смущенно хихикают и направляются ко входу в полицейский участок, моментально забывая про заметившего их брюнета. Он только делает шаг в сторону, чтобы освободить проход, а потом, когда дверь за подругами закрывается, садится на крыльцо. Совсем не летний пронзительный ветер неприятно освежает, норовя забраться даже под майку, отчего руки покрываются мурашками. Зато туман перед глазами немного рассеивается, оставляя после себя лишь легкое головокружение, как после алкоголя. Дирк сидит на улице, рассматривая блестки на своих пальцах, переливающиеся в свете луны, пока шум в участке не затихает, а тело не начинает мелко дрожать от холода. Возвращаться в душное помещение не хочется, но свалиться с температурой тоже не лучшая из перспектив, так что Джентли поднимается на ноги, потягиваясь, последний раз бросает взгляд на звезды и открывает дверь.       Его глазам предстает картина полного хаоса. Весь пол завален мусором и чьей-то одеждой, пахнет разлитым пивом и остывшей пиццей, на всех доступных поверхностях мирно спят полураздетые люди. Детектив проходит дальше, стараясь не наступать на человеческие конечности, но вдруг натыкается на что-то очень мягкое. Испуганно опустив голову, он видит всего лишь яркую шубу, которую рефлекторно поднимает и накидывает на плечи, и замирает посередине комнаты, не зная, куда ему деться. "Где Тодд?" – Дирк задает сам себе вполне резонный вопрос и снова обходит участок, но уже с конкретной целью. Наконец, в свете настольной лампы Джентли различает знакомую футболку, белую со странным рисунком. Именно ту, в которой Бротцман был пару часов назад. Дирк собирается разбудить ассистента, чтобы спросить, что тут вообще произошло, потому что мысли все еще немного путаются, но вдруг осознает, что это не совсем Тодд. Точнее, совсем не Тодд. – Фара? – сдавленно шепчет детектив, чувствуя, как внутри что-то обрывается. Ну, конечно. Это же просто любовное заклинание. На что он вообще надеялся? Детектив закусывает губу и тихо отходит в сторону, направляясь к камерам. Панто и Барт уже спят, и Дирк, видимо, единственный бодрствующий человек в этом участке. И единственный человек, у которого пару минут назад идеальный мир дал трещину. Сидеть на полу стало уже новой тенденцией вечера, так что Джентли опускается на бетон и обхватывает худые колени руками. С того места, где он сидит, отчетливо проглядывается лежащие уже обнявшись Фара и Тодд. Где-то наверняка злорадно посмеивается Вселенная. Вдруг, поддавшись порыву непонятной злости (возможно, побочный эффект заклинания, но это неточно), Дирк вскакивает на ноги и распахивает дверь камеры Барт. Рухнув на койку, детектив кутается в шубу, закрывает глаза, тщетно пытаясь отогнать от себя картину прижавшегося к девушке Бротцмана, и моментально проваливается в беспокойный сон.

***

Хмурый Дирк, отгородившись от остального мира пушистой розовой шубой, стоит возле стола, не отрывая глаз от активно жестикулирующего Тодда. Какая-то мысль навязчиво крутится в голове, но детектив никак не может сосредоточиться. Ему не дают покоя синие блестки. Две колбочки, висящие на тонком шнурке, вдруг отражают солнечный луч, пробившийся сквозь окно. И Дирк начинает вспоминать...