ненависть?

Она ненавидела её. Ненавидела. С тех самых пор, как в младших классах поспорив с каким-то напыщенным рыжим пацаном, притащила из библиотеки огромный, чуть не убивший ее своей тяжестью, словарь, и узнала что в точности значит это слово. Но конечно же никому о своем открытии не сказала. Она ненавидела в ней всё. Начиная от корней её шелковистых светлых волос, что со своего места никогда не сдувались ветром, лишь колеблясь и распространяя повсюду запах её не приторно сладкого шампуня. Заканчивая её длинными ногами и элегантно напедикюренными пальчиками, что насмешливо выглядывают из открытых летних сандалий. И уж конечно она ненавидела эту-нарочито-не-модельную-походку. Честное слово, если бы проклятая Каролина Дин передвигалась по планете с видом чертовой суперзвезды она бы ненавидела её меньше. Наверное. Наверное, если бы Каролина Дин не выглядела как чёрт-возьми-ангел-небесный. И если бы она не улыбалась так мило и таааак сердечно, что у бедной Герт на душе кошки скребли от того, что каждый раз от такой улыбки она кривилась. Причем специально и совершенно осознанно. Лишь бы уголки этих, чуть ли не сияющих губ, разочарованно опустились, а свет в этих добрых и жизнерадостных глазах померк. Да даже если бы они не дружили, Герт не пришлось бы запирать в себе эту гложущую и разъедающую ненависть. Она бы ненавидела её на расстоянии, просто мимо проходя, а не мямля что-то в ответ про хорошую погоду и чудесный день. То есть мямля что-то про то, что день наисквернейший, а погода отвратительная, а оптимизм Каролины отчетливо нездоров. А вместо этого она каждый раз отвечает на её приветствия. И каждый раз шипит саркастические замечания, что неизменно задевают блондинку, что неизменно пытается это скрыть за своей проклятой всепонимающей улыбкой, отчего Герт изводится еще сильнее. Вот бы довести её до слез, вот бы растоптать её идеальный мир в котором все дружны и равны, и добры, и милы, и умны, и выглядят все как потрясающие дети рождественских ангелочков и котят из интернета, только люди и худые. Вот бы... Но нет. Обижать Каролину Дин, словно втыкать в котенка иголки. Слишком больно для обижающего. Иногда даже слишком, будто бы она вгоняет иголки уже не в беззащитного котенка, а в себя. Под ногти, в шею, под ресницы, в ямочки над ключицами... И отовсюду из этих маленьких ранок хлещет во все стороны не кровь, а яд. Эта грязная, и черная, и липкая ненависть. К Каролине. Давай же, Каролина, захлебнись в ней, подавись ей, утони же. Избавь меня от этого, Каролина, позволь опустошить себя. Исчезни, Каролина. Исчезни из жизни моей. Каролина. А Каролина все так же ходит повсюду и улыбается, глядит на нее счастливо с миллиона плакатов по всему городу, с изнанки её собственных век. А Герт умирает. Чахнет. Вчера ей приснился отдельный котел в аду, предназначенный для тех кто ненавидит Каролину Дин. И она мучилась там одна. Если бы Герт могла, она бы расцарапала своими изгрызанными ногтями её идеальное лицо. Повыдирала бы клоками её потрясающие, ну почему же ты так думаешь, Герта?, волосы. И наверное, вцепилась бы яростным поцелуем в её губы. А потом конечно же прошипела бы что-то остроумное и глупое одновременно и сбежала бы подальше. Подальше от Каролины Дин. Если конечно, это в её силах. Что конечно же нет. Если бы она действительно ненавидела Каролину Дин, она бы обходила её по крутой дуге в несколько десятков метров. И всем от этого было бы лучше.