So Bad...You're so so Bad

      Когда Дюпен-Чен, сопровождаемая тяжелым взглядом блондина, покинула помещение, Адриан сразу связался с организаторами фотовыставки и, сославшись на большую загруженность своего графика, покинул мероприятие. Оставлять свою Леди в обществе художника, особенно после его признания, не хотелось совершенно. Обиднее всего в сложившейся ситуации было то, что ему Адриану она с завидной регулярностью отказывала даже проводить ее до дома, придумывая всевозможные отмазки, а на предложение Натаниэля ответила согласием, не раздумывая ни минуты.       Адриан осознавал, что загонял себя в ловушку: каждый вечер он проводил с возлюбленной в образе Кота и дико боялся разрушить эту хрупкую сказку наяву, если бы она узнала его реальную личность. Раньше Агрест из кожи вон лез, чтобы Дюпен-Чен разрешила ему раскрыться, а сейчас он лишь молился, чтобы Леди его не раскусила. Его прекрасная Принцесса никогда бы не простила его, если бы узнала, что тот, кто по собственной глупости разбил ей сердце, теперь буквально прописался в ее комнате. И теперь, будто этого было недостаточно, еще нарисовался этот Куртцберг.       В ближайшем безлюдном закоулке Нуар трансформировался. Впервые Плагг не возмутился из-за использования сил супер-героя в личных интересах и даже не потребовал фуру камамбера, и парень был ему за это благодарен. Уж чего-чего, а ехидных шуточек со стороны квами ему хватало и дома. Котенок не скупился на эпитеты, описывая умственные способности своего подопечного, который умудрился в своем реальном обличии настроить против себя Маринетт, а как следствие — и ЛедиБаг. Но сейчас черный квами милостиво промолчал, понимая, что в своем обычном виде Адриан следить за парочкой не смог бы. Быть замеченным после открытого вызова на выставке было бы слишком унизительно. Выход оставался один — присматривать за Дюпен-Чен в образе Кота Нуара. Уж этому прохвосту она спускала с рук многое, а значит, и сталкерство тоже простила бы… наверное…       Кот крался по крышам, словно тень, следуя за своей целью. До чего же сильно ему сейчас хотелось спрыгнуть вниз и выкрасть Маринетт. Но нет, на данный момент он лишь мог раздраженно бить хвостом из стороны в сторону да царапать когтями черепицу крыши, служившей ему обзорным пунктом.       Маринетт и Натаниэль просидели в кафе до самого вечера, вспоминая учебу в коллеже, все горести и радости, выпавшие на их долю, а также обсуждая свою жизнь после выпускного. Дюпен-Чен и представить себе не могла, что скромный и даже замкнутый Куртцберг окажется таким интересным собеседником. Выяснилось, что помимо живописи парень уже довольно давно изучал психологию. Он безошибочно определил, что Маринетт гложут какие-то сомнения, будто она отчаянно ищет выход из трудной ситуации: ее выдали волнистые и спиральные линии, которые она бессознательно выводила карандашом на салфетке. Девушка свела все в шутку, театрально вздохнув и произнеся: «Ох уж этот творческий кризис!». Рыжеволосый лишь посмеялся в ответ, не копая эту тему глубже, ну или по крайней мере сделал вид. Про себя он отметил, что бывшая одноклассница сильно изменилась, хоть отчаянно старалась это скрыть и казаться прежней. Брюнетка была такой же искренней и доброй, какой он запомнил ее в коллеже, да и облик ее, казалось, не изменился: те же милые веснушки и иссиня-черные волосы, та же нежная улыбка на губах… Вот только глаза уже не искрились светом далеких звезд, не было в них больше той наивности и влюбленного блеска, их место заняли холодная сталь решимости и некоторая отчужденность, которые совсем не соответствовали образу Маринетт. Это были глаза бойца, следовавшего через тернии к звездам… Дюпен-Чен казалась ему прекрасным цветком, которому стоило только чуть-чуть распуститься, как вдруг его настигла холодная метель. Замерзнув от безразличия, этот цветок снова свернулся в бутон, прелестный и недосягаемый, в ожидании тепла, которому поверит и снова раскроет свои нежные лепестки.       Агрест рычал от обиды, смотря, как девушка заливисто смеялась над шутками его соперника, как тепло улыбалась ему и мило кокетничала. С момента их «разговора» с Адрианом она была холодной, отстраненной, дерзкой, обольстительной, иногда доброжелательной, но ни разу с того дня он не видел такой искренней счастливой улыбки, которая была бы обращена к нему. Точнее к его реальной личности: Кот Нуар не раз получал в свой адрес такую нежную и любимую улыбку, когда его Леди мягко опускала голову на его крепкое плечо и прикрывала глаза, наслаждаясь умиротворенной и спокойной атмосферой вечернего Парижа.       Внезапно телефон Агреста зазвонил: Натали его обыскалась и теперь готова была растерзать забывчивую модель, которая не явилась на какую-то супер-мега-важную фотосессию. Звонок был совсем не вовремя, но от наблюдения пришлось все-таки отвлечься. Пока парень разруливал ситуацию, объект его слежки уже попрощался с художником, пообещав снова встретиться в ближайшее время.       Хоть кафе и находилось достаточно далеко от дома Маринетт, брюнетка решила пройтись по улицам города влюбленных. Она так часто бегала по крышам Парижа, патрулируя и просто избавляясь от тяжелых дум, что совсем забыла, каково это просто неспешно прогуливаться по тихим улочкам, освещенным уже включившимися фонарями. Вечерний Париж был поистине прекрасен: дневной жар спал, уступая место нежному дыханию прохладного ветерка, мягкие сумерки скрашивали все острые грани предметов, делая улицы почти сказочными. Вся атмосфера настраивала на легкий романтичный лад, выгоняя из души тревоги дня, будто шепча: «Власть дня закончилась, оставь все думы о насущном до рассвета, сейчас — время слушать лишь свои желания». День был насыщенным и полным неоднозначных событий, и только оставшись наедине с собой, Леди позволила себе полностью погрузиться в те эмоции, которые захватили ее сегодня, прислушиваясь к ощущениям и смакуя их послевкусие. Чувственное признание Натаниэля алкогольным коктейлем подогревало кровь, заставляя щеки покраснеть, а грудь вздыматься в тяжелом дыхании. Никто прежде не преподносил ей свои чувства ТАК. Именно Ей, а не безупречной ЛедиБаг. И Маринетт, безусловно, было очень приятно. Но червячок совести грыз, напоминая, что еще одна наглая личность питала к ней абсолютно аналогичные эмоции. Или нет?       Раздумья прервали звуки злобного смеха и мольбы о помощи. Маринетт тут же рванула в сторону шума. Она хотела трансформироваться в ЛедиБаг, но что-то остановило ее. Позже взору предстала следующая картина: четверо мужчин масках зажали в переулке молоденькую парижанку, злорадно ухмыляясь с ее слез. Рука брюнетки снова потянулась к молнии на сумочке, чтобы выпустить Тикки, но тело охватило странное чувство, словно с горла сорвали сдавливающий ошейник. Определенно, это было действие Часов, но уже совершенного иного рода. «Снова хочешь спрятаться в скорлупу белой и пушистой Маринетт? Ведь драки и потасовки — это так непохоже на тихоню Дюпен-Чен? Что же подумают люди, если дочурка пекаря ввяжется в разборки с грабителями? То ли дело ЛедиБаг — ей можно применять силу, это же во благо Парижа, — ехидно нашептывали Часы, заставляя Маринетт вздрогнуть. — Не надоел еще этот театр притворства? Тебе же нравится азарт борьбы, тебе же хочется защитить дуреху, что поперлась по безлюдным улицам на ночь глядя, и выбить все дерьмо из этих моральных уродов. Ты уже научилась признавать свои желания, так почему ты трусишь ДЕЛАТЬ то, что хочешь?! Даже не пытайся Нам врать, что без своего йо-йо ты ничего не можешь. За годы борьбы с акумами вы с Тикки частично синхронизировались даже без трансформации, сама знаешь…. Если хочешь драться за свои идеалы — дерись! Дерись до последнего вздоха, лови свою Удачу за хвост и держи намертво! Или ты боишься, что войдешь во вкус?»       Нуар искал Маринетт, но внезапно услышал звуки борьбы и прибыл на место ровно в тот момент, чтобы его челюсть встретилась с подземными каналами Парижа. Его прекрасная Леди стояла перед грабителями… но без костюма. О чем она думала?! Но следующее поразило Кота еще больше…       Последние ограничители были сорваны Часами, и Леди поддалась их действию, наплевав на то, что должна быть милосердной даже к врагам. Это ЛедиБаг должна быть образцом добродетели, а не Маринетт. Хоть раз ее альтер-эго героини прогнется под сущностью Дюпен-Чен, а не наоборот! По венам словно заструился огонь, выжигая дотла последние крохи нерешительности. Тихим шагом, что даже Нуар бы оценил, Маринетт подкралась к грабителям и вальяжно облокотилась на одну из стен. — Эй, парни, вас мамочка в детстве не научила, что приставать к девушкам нехорошо? — ехидно произнесла брюнетка, заставив преступников резко обернуться на источник звука. Свет ближайшего фонаря мягко очертил силуэт брюнетки, открывая взору преступников стройную фигурку и частично скрытое во тьме милое личико. Не так обычно выглядит угроза здоровью, совсем не так. — О, еще одна цыпочка сама к нам пришла, вот эта удача, — в ответ заржали мужчины, забывая о своей первой цели. Да и куда бы она убежала, если впереди глухой тупик. — Фи, как грубо. Такие большие мальчики, а до сих пор не научились правильно разговаривать с Леди, — сморщив носик, произнесла Маринетт, отталкиваясь от стены. Они упомянули Удачу… Боже, какая ирония! Они думали, что счастливый случай на их стороне, вот только хранительница Удачи сейчас размажет их по асфальту. Дюпен-Чен стало смешно от подобного каламбура. Она широко улыбнулась, медленно отряхнула пиджак, а потом, как обычно делают маленькие дети, стала перекатываться с пяток на носки и обратно. — Такие грубияны, но я сегодня добрая. Если вы сейчас вежливо извинитесь перед той миледи и передо мной за то, что так неучтиво себя вели, то, так и быть, я по доброте душевной позволю вам уйти целыми и невредимыми! Ну, разве не замечательно?       Мужчины на несколько секунд просто опешили от такой наглости, а потом разразились злым смехом. Эта мелочь смела им указывать, что делать, как детсадовцам. В тот темный переулок никто не сунулся бы и не услышал ее криков, когда они бы быстренько ее скрутили. Кто бы полез во мрак, наживая себе неприятности? Только герои Парижа разве что, но сейчас их тут не было, и никто им не помешал бы позабавиться с этой девчонкой. Яростно заревев, трое бросились на Леди, даже не представляя, как брюнетка ждала этой реакции, как она буквально тряслась в томительном предвкушении. Часы действовали как никогда мощно, выворачивая все ее стремящееся к разрушению нутро наружу, вытаскивали на свет самые темные материи ее души, доселе глубоко запечатанные на самом дне ее подсознания.       Свет фонарей был за спиной, поэтому бархатный мрак скрывал лицо девушки, но горящие, словно неоновые голубые огни, глаза, полные жажды сражения, темнота скрыть не могла. Преступник, который первый достиг девушку, нервно вздрогнул и судорожно сглотнул, увидев этот безумный блеск и маниакальную улыбку, тронувшую алые уста. — Да вас стоит поучить манерам: втроем на одну беззащитную девушку, ай-я-яй, как не по-мужски, — бросила брюнетка перед тем, как парировать выпад нападавшего левой рукой и нанести ответный боковой удар в челюсть правой. Перед грабителями была не хрупкая и беспомощная девочка, за которую они ее приняли вначале. Перед ними была… «Хищная Божья коровка….» — усмехнулись Часы.       Обратный отсчет пошел. Синие кристаллы потихоньку наполняли стеклянную емкость Духовных часов. Сущность в душе Маринетт, стремившаяся к разрушению, но заглушаемая внутренними барьерами, наконец, обрела свободу. — Ваййз, началось, — грустно произнес Мастер Фу, наблюдая за появляющимся синим песком в Часах. — Как только все кристаллы вернутся в душу Маринетт, она либо подчинится Часам и потеряет себя, либо ее Камень чудес переродится в более мощный. Такое случалось всего три раза. Будем молиться, чтобы Камень Удачи не переродился в Проклятие.       После множества битв с акуманизированными, плюс под действием Часов, которые обостряли все ее ощущения, нападавшие казались Дюпен-Чен безумно медленными, словно в замедленной съемке. Ей не составляло труда уклоняться от атак, играючи уворачиваясь от кулаков. Все мышцы наполняла необычайная легкость, по коже бежали табунами мурашки удовольствия, губы пересыхали от возбуждения битвы, чувство силы и превосходства захлестывало ЛедиБаг жаркой волной, даря ощущение свободы и бесконтрольной эйфории. Эти же ощущения она испытывала, побеждая акум, теперь эти эмоции заполняют ее до краев и без вмешательства Хищной моли. Божественно….       Увернувшись от очередной атаки, резким ударом ребра ладони в затылочную часть одного из нападавших Леди вывела из «игры» преступника. Приходилось сдерживать рвущуюся на волю силу — нельзя было сильно навредить здоровью бандитов. Как-никак они оставались людьми, мерзкими, бессовестными и гнилыми, но людьми. — Кажется, ваш друг немного устал, пусть отдохнет, — хмыкнула Маринетт, тут же подскакивая вплотную к оставшимся двум. — До этого вы вели в танце, теперь моя очередь!       Нуар в шоке наблюдал, как его Леди кружит вокруг двух злодеев, нанося точные удары в корпус и в голову. Ее движения были легки, как крыло бабочки, и точны, как лезвие катаны. Он никогда не видел, чтобы она дралась ТАК. Без жалости и пощады к своему врагу, ни одного промаха, ни шанса на победу для оппонента. Сейчас напарница походила не на милую Божью коровку, а на хищную пантеру, которая просто игралась с добычей перед тем, как вонзить в нее свои клыки.       Звук чьего-то сломанного носа отзывался музыкой в ушах Маринетт, полностью отдавшейся во власть Часов. А Часы на тот момент буквально ликовали, глядя, как баланс нежных чувств и добродетели в ее душе выравнивался с мощью ее страсти битвы и возмездия. Идеальный сосуд. Сейчас Дюпен-Чен не задумывалась, плохо ли она поступала или хорошо, что о ней подумают и скажут. Она лишь хотела защитить девушку, так неудачно нашедшую приключения на свою голову, и показать этим ублюдкам, что на каждую силу есть сила многократно превосходящая. Поэтому вырубив нападавших, девушка потянулась, словно после приятной зарядки, и посмотрела в сторону главаря, который все это время стоял в стороне. — Видит Бог, я хотела все решить по-хорошему, — в притворной грусти произнесла Леди, слизнув кровь с разбитых костяшек и улыбнувшись. Кожа над костяшками саднила, но эта боль была словно засахаренная вишенка на вершине десерта, последний завершающий штрих ее картины триумфа. После Маринетт подбежала к шокированному главарю, присаживаясь на одну ногу, другой сделала мощную подсечку, заставляя преступника рухнуть на землю, как безвольную тряпичную куклу, которой подрезали нити. Битва не продлилась и минуты, как противник уже лежал на грязном асфальте, сплевывая кровь. — Все из себя такие грозные, когда их четверо на одного, а как остался один, так затрясся весь, — весело произнесла Маринетт, восседая на спине скрученного врага и смотря на шокированную парижанку, которая и представить себе не могла такой исход вечера. — Ну что, будешь лапочкой и извинишься? — обратилась Дюпен-Чен к поверженному противнику, сильнее заламывая тому руки, грозя вырвать их из плечевого сустава. — Иди к черту, — хрипло гаркнул мужчина. — Неправильный ответ, — спокойно ответила девушка, впечатывая лицо преступника в асфальт. Послышался хрип боли. — Задам вопрос еще раз: готов извиниться перед этой барышней за свое поведение? — Извини, — сдавленно, скорее себе под нос, прохрипел горе-бандит. — Ты слышала? Я вот ничего не слышала, — обратилась брюнетка к потерпевшей, а потом резко схватив за волосы, заставила смотреть мужчину в лицо той, которую он хотел ограбить и изнасиловать полчаса назад. — Приношу свои извинения, мадмуазель, — произнес мужчина, понимая, что если он хочет доползти до дома с большей частью зубов, то придется прогнуться под требованиями. — Умничка, можешь же, когда захочешь! — весело произнесла Леди, вырубив предступника, и направилась к той, из-за кого вся заварушка и началась.       Стресс начал отпускать жертву, и та, наконец, дала волю слезам. Дюпен-Чен присела около девушки и ласково обняла ее, шепча слова утешения и медленно покачивая из стороны в сторону, успокаивая и позволяя бедняжке заливать ее слезами облегчения. Когда та немного пришла в себя, Маринетт стянула руки грабителей их же ремнями и вызвала полицию. — Мне пора, мадмуазель, — услышав приближающиеся сирены, произнесла Леди, потрепав напоследок макушку спасенной девушки и скрываясь во тьме переулка. — Теперь ты в безопасности. И больше не ходи одна по темным улицам!       Отошедший от шока Нуар последовал за своей Леди, в два счета нагоняя ту и поднимаясь вместе с ней на крышу дома. — Не хотите объяснить, что произошло, юная Леди? — скрестив руки на груди, произнес Кот, отойдя на пару шагов и оглядывая с головы до ног запачканную Маринетт. К своему облегчению он не отметил на ней ран, значит кровь на одежде принадлежала не ей, а тем несчастным, которые посмели рискнуть на нее напасть. — Полагаю, ты и сам все видел, — беззаботно ответила его Принцесса, подходя вплотную к Нуару. Синий огонь еще не покинул ее глаза, но мерцал уже не так ярко. — Почему ты не трансформировалась? — повышая голос, не сдержался Кот. Его начало потихоньку трясти от злости, что его возлюбленная повела себя так беспечно. — Что бы ты делала, если бы тебя ранили? Думаешь, те грабители ограничились бы только содержимым твоей сумочки? — Все было под контролем, Котик, — мурлыкнула Дюпен-Чен, мягко опуская свои руки на плечи Нуара. Бровь Вестника бед удивленно вздернулась. Он тут ее отчитывал, а она… — Ты даже не представляешь, что было бы со мной, если бы с тобой что-то случилось, — прикрывая глаза и опуская голову, прошептал Кот. — Ладно обо мне, о родителях бы подумала. — Не бойся, Котик, я сильнее, чем кажусь, — нежно произнесла Маринетт, приподнимая лицо напарника за подбородок и заставляя его посмотреть в глаза, а после захватывая его губы в не терпящем возражений поцелуе. «Если чего-то жаждет твоя душа — бери! Бери и не задумывайся ни на секунду, Хозяйка, — почтительно шептали Часы. — Действуй, и весь мир покорится тебе, Хранительница Удачи!»       Это был второй раз, когда возлюбленная Кота сама целовала его. Их первый поцелуй на Эйфелевой башне был легким и неуловимым, но этот разительно отличался от предыдущего. Проведя языком по нижней губе Нуара, Леди вовлекала его уже во французский поцелуй. Сердце Кота пропустило удар, а потом с удвоенной силой забилось раненной птицей. Он тут же ответил на поцелуй, ведь игнорировать такую Удачу — себе дороже. Адриан буквально плавился от жарких ощущений, которые после отозвались напряжением в паху. Очень трудно было держать себя в узде, когда тебя ненасытно целует твоя прекрасная и такая желанная Леди. Ладони Агреста на автопилоте уже исследовали спину девушки, плавно спускаясь вниз, а после сжали ягодицы брюнетки. Он мысленно чертыхнулся, думая, что его Леди начнет вырываться и будет жутко недовольна не сумевшим сдержаться Котом, но вместо этого Маринетт лишь сдавленно выдохнула ему в губы и прижалась к Нуару еще сильнее. Напоследок легонько укусив напарника за губу, девушка отстранилась, тяжело дыша. — Что это сейчас было? — только и мог хрипло произнести Нуар, почти выпадая из реальности и поднося когтистую ладонь к горящим губам. — Я сегодня спасла девушку от преступников и всего лишь забрала причитавшуюся мне награду, — томно улыбнувшись, произнесла Леди. — А теперь была бы тебе очень признательна, если бы ты отнес меня домой.       Кот, соблазнительно облизывая губы, поднял девушку на руки и прижал к себе. Желание его Леди — закон.