И что же есть дружба?..

Признаться, за все тридцать с копейками лет Дирк Джентли никогда не был с девушкой. Он вообще имел смутное представление об отношениях разного рода, поэтому сама мысль об этом казалась какой-то… неловкой, что ли. После стольких лет, проведённый в стенах Чёрного Крыла, выбравшись, наконец, на свободу, в люди, Дирк полностью ощутил на себе термин «одиночество в толпе». Ему до сих пор тяжело: он именно что нуждается в общении, нуждается в поддержке, хоть ком-то, кто мог бы дать пусть даже каплю этого… он будет благодарен. Тодда он ценит как бриллиант и едва ли не боготворит. Когда, при расследовании очередного дела, он натыкается на девушку, что очень плотно фигурировала в событиях, то невольно начинает рассматривать её как потенциального друга. Она такая же антисоциальная, не очень-то приспособлена для жизни, как и сам Джентли, вот только, как противовес ему — молчаливая, вдумчивая, вечно сидит где-то сбоку таким себе посторонним наблюдателем, словно не с ней только что могла произойти какая-то дичь; в отличии от сияющего Дирка — тяжёлый, мрачный взгляд, колющий холодным безразличием. Заинтересовала она детектива тем, что относилась абсолютно ко всему абсолютно нормально, будь то упавший метеорит — нет, ну, а что, кирпичи из космоса иногда падают — будь то отросший у неё хвост — вау, давно о таком думала. И, что просто поразило и, чёрт возьми, невероятно подкупило Дирка, так это её уникальная способность слушать. Слушать и слышать, а главное понимать. Да, он считал это способностью, потому что, пусть по началу девушка и слушала из чистой вежливости, сразу предупредив, что ей всё равно, всё-таки улавливать взаимосвязь каши из догадок, мыслей и фактов мог не каждый. Тем более с таким отсутствующим видом: поначалу кажется, что та вообще не здесь — уставится куда-то в сторону, не реагирует никак, а потом, внезапно, договаривает за Дирком либо же вставляет свой комментарий по поводу. А вот если ей интересно… Дирка порой прошибало мурашками от этого прямого взгляда — стылого, почти немограющего, змеиного. Зрачки в зрачки. Когда дело было раскрыто, а девушка, как важная деталь расследования, стала неважной, Дирк с каким-то внутреннем сожалением прощался с ней. — А вы насовсем уходите или будете ещё всякой фигни подсыпать? — совершенно буднично спрашивает Ася, отчего Тодд уставился своими огромными синими глазами со страдальческим видом. — Тебе проблем мало? Та лишь пожимает плечами. Дирк её полюбил ещё и за то, что девушка всегда «за» любой кипишь, главное, чтобы это кто-то устроил — сама она никогда не лезет. И реакция спокойная. Как удав. В который раз Джентли ассоциирует её со змеёй: такая же тонкая, худая, гибкая; глаза тоже не человеческие — жёлто-зелёные, гипнотизирующие. Бледная, как будто на самом деле прохладная. Из-под прозрачной кожи всегда видны вены. Дирк ловит себя на мысли, что хочет прикоснуться — интересно, она на самом деле такая холодная как кажется? Её бы можно было сравнить и с совой — вечно заспанная, после сна хочет спать, это «спать» добавляла бы в чай, живёт на кофе и непонятно как заработанные копейки; рисует и пишет по ночам, хотя с удовольствием бы поспала. А ещё сравнить можно… — Гляжу, для тебя я целый зоопарк, — как-то комментирует это Ася, наливая ему чай, а Дирк заливается краской — он это вслух, да?.. Почему-то детектив зачастил к девушке домой. Наверное, потому что она его не послала, а он, как и к любой любопытной личности прилип банным листом. К тому же, интуиция его снова не подвела — она не отрицала, что они теперь друзья, даже наоборот, периодически выдвигала свои варианты методов расследования, какие-то теории, а потом они болтали о чём попало. С Тоддом так не поговоришь, потому что — помолчи, Дирк, голова и так пухнет. — А что для тебя есть дружба? — как-то однажды спросила Ася, вогнав сначала в ступор, а потом в замешательство. — Думаю, это то, без чего человек чувствует себя неполноценным, — задумавшись, говорит Дирк, не замечая, как переходит на сравнения с апельсином и кожурой яблока, и ему безумно приятно, что даже если не до конца улавливают смысл, то хотя бы, не перебивают, или затыкают. — А я думаю, что дружба… она как любовь. Уж не знаю, что это в том понимании, как понимают это люди, но мне кажется, что это оно, — куда-то в сторону говорит девушка — Дирк находит её привычку разговаривать будто с самой собой занятной. — Ты любишь друга всем сердцем, переживаешь за него, готов на какие-то жертвы или подвиги. Друзья — это семья, просто с ними ты не можешь, допустим, поцеловаться или что-то такое. В этом разница. — А почему не могу? — по-детски наивный вопрос заставил Асю аж повернуться к детективу. — А ты хочешь? — А что в этом такого? — А почему вопросом на вопрос? Ты из еврейской семьи? — А почему ты спрашиваешь? — Тогда чего ты спрашиваешь? Дирк замялся. — Знаешь, — вдруг говорит девушка — она очень худая, поэтому розовый закат резко оттеняет впалые щёки и синяки под глазами, отчего её взгляд становится ещё страшнее, ещё холоднее, ещё… печальней?.. — Чтобы ты мог дать человеку, ради которого готов хоть на край света пойти, а ему от тебя ничего не нужно? — Позволь задать ещё один вопрос: а ты ему вообще нужен? Ася кивает. — Так, а зачем ему тогда что-то пытаться всунуть, если он и так берёт то, что надо? Просто ты этого не замечаешь. — Как с тобой? Наверное, единственное, что прямо сбивало, так это правдивость. Прямая, как рельса, до грубости. И этой же правдой тебя, как поездом, напополам; будто моральных пощёчин надавали. А защищаться нечем. — Дружба-то она ещё и на выгоде построена, — поясняет девушка. — Если связи нет, значит, всего лишь временная стоянка, тихая гавань, где душу отводишь, а потом дальше в путь, изредка вспоминая. Дирк? — опять этот внимательный взгляд, аж до дрожи. — Кто я для тебя? — Если говоришь, что дружба, это любовь, то… я люблю тебя? — Честно? Звучит как сопливое признание тринадцатилетнего мальчишки. — Сочту за комплимент. Очень сомнительный обидный комплимент. Не романтик ты. — Вообще. — Совсем. — Абсолютно. В розовом свете заходящего солнца Ася выглядит всё равно холодной, отчуждённой от мира; её хочется обнять, согреть, поделиться своим светом. Дирк знает — уверен — если он Солнце, то она — тёмная комната с лампочкой внутри. От неё тоже свет исходит — с ней комфортно, хоть и прохладно. И Джентли это не очень нравится — всё-таки лето на дворе, а он будто мёрзнет от всепоглощающего безразличия к… или нет? Ведомый странным, необъяснимым порывом, Дирк неловко поднимается, чуть не зацепив чашку, обходит стол и неуверенно прижимает палец к плечу, с удивлением отмечая, что кожа действительно прохладная, хоть и не змеиная. — Ты просто рассадник неловкости, которую я так не люблю, — устало выдыхает девушка. — Что ты хочешь? Обнять? Поддержать? Что? А Дирк и сам не знает — Вселенная подсказывает, что сейчас, а что именно… Только наклоняется низко-низко, застывает напротив лица, прислушивается к ощущениям. — Ты знал, что у тебя офигенные глаза и длиннющие ресницы? — куда-то в пространство говорит Ася, хотя смотрит в упор. — Ты опять всё портишь. — Это ты всё портишь. Давай уже, хорош присматриваться, а то разонравлюсь, передумаешь. «Всё-таки обнимашки — это всегда хорошая идея, — думает Джентли, прижимаясь к прохладному телу. — Тьма хорошо принимает Свет». — А если ты умрёшь, — сонно бурчит девушка, — я заберу себе твои глаза, ок?.. Наверное, впервые за столько долгое время Дирку Джентли хотелось кого-то стукнуть.