На месте Арчи он бы задохнулся.
Джагхед ворочается на своём жестком матрасе, сминая одеяло в комок и мерно стучась затылком о заледеневшую от сквозняка наволочку. (чертова девочка с винными губами не хочет покидать его мысли) На ноутбуке - недописанный роман, в котором чего-то не хватает. И Джонс мучительно пытается сообразить, чем именно можно разбавить серый провинциальный детектив Ривердейла. (Не)верный ответ крутится в голове, царапает мозг идеальным маникюром, на которые спущены сотни долларов из бесконечного папиного кошелька, пропахшего грязью (только вот Джагхед последний, кто станет обсуждать грехи чужих отцов - знает, каково это). Джонс подрывается с кровати, на ходу подхватывая с тумбочку завалявшуюся там помятую пачку сигарет и плюхается на жалобно скрипнувший стул, заваленный кучей одежды. Парень не обращает на это внимания, нервно затягиваясь дешевым табаком, взъерошивая спутанные волосы и быстро открывая ноутбук. Пальцы быстро бегают по клавишам, набирая всего два слова, для того чтобы написать которые приходится приложить больше усилий, чем десять страниц мелким шрифтом - Вероника Лодж. Джагхед грязно ругается и откидывается на спинку стула, зло прикусив фильтр. Новая порция дыма поступает в лёгкие незамедлительно, но уже не может стать достаточной заменой эксклюзивных духов из очередной лимитированной коллекции всемирно известного парфюмера (вся эта роскошь - пустышка в красивой обертке. Смысл в химической смеси в хрустальном пузырьке, если живые цветы пахнут приятнее?). Джонс ненавидит, презирает (синонимов к своему состоянию он, как писатель, может подобрать бесчисленное множество) себя за зависимость от пары удушающих капель на чьем то загорелом запястье с красующимися на них часами "картье". Шафран и мускус ( Джагхед кричать хочет о том, что это надо запретить законом, но не может - нарушать запреты и законы его вечная страсть) стали наркотиком, зависимость от которого впитывается в кровь, горячит и не даёт написать в Worde ни единого плохого слова в адрес своего диллера на высоченных шпильках (без них Вероника ему по плечо - снова обман). Она талантливо, слишком талантливо, пожалуй, вплетает шлейф своей витиеватой лжи в завитые смоляные кудри и в жемчужное ожерелье, являющееся ещё одной неизменной деталью в стерильно-выверенном за многие годы образе Лодж. Дым на одном выдохе облачком взлетает под потолок, закутывая комнату в мутную пленку фильмов семидесятых годов. Джагхед откидывает голову назад, пустым взглядом упираясь в странные узоры, вырисовывающиеся в его прокуренном сознании, а на зажженном экране ноутбука мигает время 3:06 и курсор после имени Вероника Лодж.Сейчас он хочет вдохнуть ещё одну дозу и ещё чуть-чуть позадыхаться.
И снова треклятые школьные будни, наполненные постоянным присутствием Вероники Лодж, в кратчайшие сроки сумевшей привлечь к себе практически всех (Джагхед, дорогой, ты можешь собой гордиться, ведь ты то в этот список явно не входишь). В жизни Джонса нет места обжигающе-холодной девочке-лжи, в жизни Вероники нет места пыльному мальчику-социопату с дурацкой шапкой на голове. Только вот всё чаще черничные глаза выискивают в толпе серую вязаную корону, а не огненно-рыжие кудри. Лодж злится, хоть и не видно это простому глазу. Джагхед недаром писатель - замечать чужие тайны его вечное жизненное кредо. Вероника ничем себя не выдаёт, оправляет смоляные кудри (которые Джагхеду так хочется намотать на кулак и до боли дёрнуть), огрызается на очередную шпильку лисички Шерил, а во всей позе так и светится неоновая вывеска, как в старом-добром Нью-Йорке - "Между нами ничего не может быть. Это всего лишь минутное безумие." - Весело было бы, если бы ты сама так считала, Лодж, - Джагхед никогда не называет её по имени, даже в собственных мыслях. Для него она просто Лодж. Вероника - слишком легкое, хоть и вычурное имя для ледяной королевы, которая так талантливо полирует шрамы на собственной душе (странно, что она у неё вообще есть). Она ведь всего лишь красивая статуя, воспетая певцами (привет, Арчи) и музыкантами, с завораживающей пустотой в холодных глазах. Хороший контраст - огненная Шерил, сметающая порывом придуманных чувств (в отличие от Лодж лисичка не умеет зализывать раны от потерь, лишь скрывая их тонкой шторкой лжи) и ледяная Вероника с четкой целью и умело пущенными фразами. Она уходит походкой королевы (разве у неё есть какая-то ещё?), полностью уверенная в том, что Джагхед смотрит ей в след, тщательно маскируя это за очередной посиделкой за ноутбуком. Наверное, это единственный раз, когда Лодж хочется отделаться от внимания к себе, снова стать никем (лишь раздражающей стервой с гардеробом в стоимость бюджета Риведейла) для Джонса.Боишься задохнуться в собственных духах, девочка-лёд?
Вероника приподнимает дорогую оправу черных очков, чудом не сливающихся по цвету с её бровями, и устало трёт глаза, почти наверняка стирая водостойкую тушь со своих глаз. Читать Мопассана до помутнения в хрусталике глаза было не самой лучшей идеей за сегодняшний день. (жаль только, что это единственный способ избавится от воспоминаний о том взгляде Джагхеда, преследующем её на протяжении вот уже двух школьных недель). - Нечестно, Джонс, - шепчет она, перевернувшись на спину. Он изучает каждую её деталь, скрывшись в спасительной, родной для него тени, не подпуская к себе взгляд Вероники. Джагхед знает, кажется, каждую деталь в ней, а она не может даже четко ответить, какого цвета его глаза и сколько родинок на лице. Такое абсолютно не в духе старой Вероники Лодж, которая не позволяла узнать о себе ничего дальше положенного образа ледяной стервы, выкроенного за годы упорного труда. Её читают, словно открытую книгу, а она, предавая все свои убеждения позволяет это делать раз за разом, всё дальше и дальше переступая грань под названиемЖаль только, что она не в курсе, что тот не ответил практически ни на один свой вопрос, заданный самому себе в ночной тишине старого чердака.
Пальцы с матовыми нарощенными ногтями сжимают плотную бумагу распечатанной фотографии, тайком сделанной на новомодный смартфон и практически тут же удаленной (что с тобой, Лодж? где попытки обольстить? нет же такого парня, что смог бы отказать тебе. Или это обладатель серых презрительных глаз, цвет которых ты вспомнила только сейчас?) от греха подальше. Шальная мысль - поставить её в рамку и отодвинуть в самый тёмный угол, чтобы любоваться только самой и ни с кем не делиться (о, Вероника дикая собственница) мышкой проскакивает в подёрнутых мечтательной дымкой раздумьях. - Я слишком много о тебе думаю, - горячо выдыхает Лодж в портрет, с мстительностью прикидывая то, сколько раз чихнул Джагхед за последний час. Она поднимается на локтях, резко выкидывая вперед руку и метко попадая фотографией на свой туалетный столик (где, между прочим лежат вещи, без которых она просто не может обойтись). Ало-марсаловая помада, жемчужной ожерелье (на ночь оно всегда занимает свой место на мраморе столешницы), полупустой хрустальный флакон с шафрановыми духами (Вероника утонченная леди, поэтому прекрасно знает, что там не только шафран, но и мускус, пара капель ванили и легкая нить свежей лилии. Только вот Джагхеду не нежные лилии в душу запали) и маленький томик Джейн Эйр в золотистой обложке (романтичная дурочка Лодж, никто бы не подумал). Телефон предупредительно пикает - уже совсем скоро сядет зарядка, ведь на часах уже угрожающе высвечивается 4:23. - Maldita sea*, - шипит Вероника. Завтра она наверняка увидит на своём лице последствия от бессонницы, имя которой Джагхед Джонс. Лодж не прощают обиды, а синяки под глазами (практически идентичные его собственным, разве что гамма синего у неё менее насыщенная) и полопавшиеся в глазах сосуды, которые скрыть можно будет разве что за толстыми стеклами тёмных очков, которые буду крайне неуместны в середине осени, по её мнению как раз-таки входят в список нанесенных оскорблений (за последние месяцы Джагхед фигурирует чуть ли не в каждом абзаце, до этого такое не удавалось ни одному человеку).Вероника распахивает окно так максимально, как только может, даже не задумываясь о том, что может подхватить простуду.
В школе Лодж чудом не иначе держит спину ровно, улыбается Арчи, сидя в комнате отдыха и традиционным жестом закинув ногу на ногу, а на уроках внимательно слушает учителя, стараясь моргать как можно реже. Дикая усталость накатывает мерными волнами, захлестывая с головой даже под острым и презрительным взглядом Шерил (в противовес которому, из другого конца класса на неё взирают внимательные и столь же усталые серые глаза). Вероника гневно стучит кулаком по стеклу кофейного автомата вот уже две минуты в попытках получить жизненно-необходимую порция эспрессо. Она не пьет кофе от слова совсем, тем более эту синтетическую дрянь в бумажном стаканчике, но ради сегодняшнего дня и парня в замызганной шапке и мокрыми после дождя волосами, чёрными завитками лежащие на бледном лбу. Лодж рискует заработать себе косоглазие, когда понимает, что Джагхед тёмным кораблем (парусом служит развевающаяся клетчатая рубашка, купленная за пару центов в ближайшем секонд хэнде) быстрым шагом подходит к ней, проталкиваясь через толпу. Как назло рядом не оказывается ни Бетти, ни Кевина, ни черт возьми даже Арчи. Только вот Вероника не из пугливых, а потому продолжает упорно постукивать по стеклу подпиленными ноготками ровно до того момента, как её накрывает высокая тень. почему-то до этого Лодж никогда не задумывалась о том, насколько Джагхед выше её ( и что от него пахнет винтажным запахом старых книг, ментоловыми сигаретами, которыми он на самом деле перебивает шафрановые дух, и крепким кофе). Она резко разворачивается на десятисантиметровых каблуках, которые делают её всего лишь достающей Джонсу до подбородка, едва не утыкаясь носом в его грудь, спасая себя от совершаемого безумства тем, что вовремя задирает голову вверх. - Тебя не учили понятию "личное пространство"? - холодно интересуется Джагхед, искренне и наивно надеясь, что Вероника, выбитая из колеи его странным поведением, не заметит его тяжелого дыхания ( не из-за бега к сожалению). - Не я же первая подошла, - остро парирует Лодж, совершенно забывая о своём новом амплуа хорошей девочки (рядом с ним она волей неволей становится прежней девочкой из Нью-Йорка с виниловыми пластинками на полках и ядом на языке). Она дерзко вкидывает острый подбородок, и Джагхед отступает назад, словно боясь порезаться об эти скулы и загорелые ключицы, выглядывающие из разреза черного платья от Версаче. - Кнопка не работает, - резко переводит тему Джонс, мрачно кивая на автомат, на котором так и застыла тонкая рука Вероники. Он должен срочно уйти отсюда, а ещё лучше достать где-нибудь противогаз, чтоб уже наверняка не чувствовать навязчивый, сотню раз проклятый шафран, на который у Джагхеда наверняка хроническая непереносимость (только симптомы смущают - жар, головокружение и галлюцинации 18+). Он резко разворачивается, и засунув руки в карманы, быстро уходит прочь. - Спасибо, Джагг, - тихое, осторожное, сказанное в бумажные стаканчик с горячим кофе, согревающим ладони. Джонс прикусывает губу до крови, придумывая сотни синонимов к слову проклятие - он прекрасно расслышал слова Вероники. Слышать такое от кого-то в свою сторону (в сторону человека, на кого плюется вся школа, а неуспеваемость стоит ниже отметки среднего), слышать такое от испанки Лодж, с сонетами Шекспира, записанными на губах - страннее в миллион раз.Шафран - одна из самых дорогих пряностей, только вот даже за тысячу долларов не купишь того, что она подарила черноволосой героине черно-белых голливудских фильмов.
Вероника крутит в пальцах хрустальный флакон, ногтями с отслоившимся лаком (какая непозволительная и невозможная деталь в прописанном по пунктам образе) ощупывая ровно выточенные грани. Наконец решиться выбросить эту злополучную мелочь, сотворившую, казалось бы, невозможную ни в каком из снов вещь, эту болезненную связь, которая рвёт все устоявшиеся принципы ( в давнем, наработанном за годы понимании Вероники - это восхищение в глазах парня напротив, как например у рыжеволосого Эндрюса-солнца, сильное плечо рядом и общее "самая красивая и идеальная пара всей школы" в глазах одноклассников). Глядя на осеннюю, серую воду Ривердейла, Лодж откидывает голову на ствол мокрого дерева, давно поросшего мхом, уже представляя, как будет выпутывать эту гадость из волос, вновь вопреки привычке собранных в хвост (будь ты проклят, Джагхед Джонс). Нормальной деятельности мозга, неприостановленной бредовыми чувствами в области глухо отстукивающего сердца, осталось буквально пять минут. У Вероники два варианта того, что ей нужно делать: первый, пожалуй именно тот, на который бы выбрал новый, светлый образ Вероники Лодж ( как оказалось, он не идёт ей. кому угодно, только не ей. неуютно и неудобно, загонять себя в рамки, не топить пустоту в тусовках, алкоголе и парнях. черная дыра в сердце категорически отвергает свет и тепло, требуя другого) - встать, размахнуться и выкинуть духи с терпким запахом шафрана, навсегда вырезав из сердца ниточку неповторимых образов, серых мрачных глаз и ментоловых сигарет, которые он выкуривает за школой по имени Джагхед Джонс Третий. Это чертовки удобно и просто - пригреться на плече разомлевшего Арчи и улыбаться Бетти, уверяя себя вновь и вновь в том, что это именно то, о чём она мечтала всю жизнь - "нормальные отношения". Второе же вариант - выгравировать "мазохистка" матовыми чернилами на рёбрах, облить себя всю этим чертовым шафраном и искусать бледные губы Джонса до выступивших капель крови. Вероника приоткрывает рот, жадно вдыхая сырой воздух и болезненно жмурясь от заледеневших пальцев на руках. - Ты действительно думал, что я не услышу звук мотора? - смеется Лодж, закашливаясь и даже не повернув голову. Джагхед скользит ногами в легких тканевых кедах совершенно не по погоде по мокрым осенним листьям, затормаживая в двух метрах от присевшей под деревом девушки. Молчание тяжелой сталью оседает между ними, пока Вероника вновь не кашляет. - Не надоело ещё? - глухо спрашивает Джонс, извлекая из-под куртки помятую пачку дешёвых сигарет и зажигалку, медленно затягиваясь дымом, вновь пытаясь перебить чёртов шафран. Вероника встаёт, закутываясь в огромный свитер, поворачивается к Джагхеду и упорно карабкается на каблуках вверх по склону, перечеркнув в чертям первый вариант развития событий. Она, не спрашивая на то разрешения (она же Вероника Лодж, даже звучит как фирменная марка), выхватывает у него из тонких пальцев сигарету, быстро, торопливо затягиваясь, словно боясь куда-то опоздать. Писатель наблюдает за ней хорошо изученным Вероникой взглядом, проникающим куда-то в душу, безжалостно задевая руками туго натянутые струны чувств. - Больно, - кривит губы Лодж, запрокидывая голову. Она отбрасывает непотушенную сигарету в кучу скукожившихся скользких листьев, резко придавливая её каблуком высокого чёрного сапога. Вероника крутит в руках флакон, прекрасно видя изменившееся выражение лица Джагхеда. - Знаешь, что это такое? - о, какое шикарное выступление играет поломанная актриса в театре без зрителей. - Единственное, что связывает нас, - он делает шаг вперед, протягивая руку вперед. - Отдай мне его. Нам обоим это не нужно, - Вероника торопливо прячет драгоценный (не только по цене) флакон на груди, отрицательно мотая головой, отступая назад. Обрыв не прощает ей такое ошибки. На запястье наверняка останутся синяки, но это последнее, что волнует Лодж в тот момент, когда она повисает над рекой, свободной рукой обхватив Джагхеда за шею. - Это ведь не единственное, что можно назвать общим между нами, - у Вероники предательски срывается голос, когда она горячо шепчет в меховой воротник Джонса, сходя с ума от смеси запаха книжных страниц и около десятка выкуренных сигарет. Джагхед срывается, зная, что во всем будет винить дорогую пряность (и ещё чуть-чуть густые волосы испанской Джульетты), целуя винные губы. Вероника разжимает пальцы, позволяя флакону духов укатиться куда-то вниз (он ей больше не нужен). Освободившимися руками она проскальзывает под кожаную куртку, грея их о разгоряченную кожу Джонса. Лодж даже позволяет ему ухватить себя под бёдра и вжать спиной в острую кору ближайшего дерева. - Сумасшедший, - стонет Вероника, задыхаясь от резких движений Джагхеда, расцарапывая кожу и путаясь пальцами в всклокоченных черных волосах (практически таких же, как у неё самой).Задыхаться легче вдвоем. Мазохизм, смешанный с чистой зависимостью, которую уже невозможно списать на пряность шафрановых духов, - вот код их любви, если то, что происходит между ними можно так назвать.
Вероника пересчитывает на своём теле синяки и следы от губ и зубов Джагхеда, стоя перед зеркалом в одной простыне. Джонс наблюдает за ней хищными, на миг в темноте блеснувшими серыми глазами, лениво развалившись на огромной кровати в спальне дома Лоджей и до ужаса напоминая девушке кота. - Отец убьёт тебя, а возможно и меня, - смеется Лодж, прикасаясь к особо крупному засосу и болезненно жмурясь. Джагхед недовольно мотает головой, отбрасывая со лба непослушные завитки волос, которые так любит перебирать Вероника, лежа у него на груди и говоря, что похожа на нуар-фильмы 40-50х годов. - И зачем я спутался с Лоджами? - сам себе задает риторический вопрос Джонс, откидывая голову на гору подушек. Вероника потягивается, позволяя простыне упасть на пол и грациозно подплывает к заинтересованно приподнявшему бровь писателю. Она усаживается ему под бок и проводит ногтем по мышцам его руки. Ночью её черные глаза кажутся совершенно бездонными, без единого намека на свет или что-то подобное. Джагхеду это и не нужно, ему достаточно того как по утрам Вероника ходит по комнате с волосами, собранными в небрежный пучок, и в легкой кантри-рубашке, непонятно как затесавшейся к ней в гардероб. - Обещай мне, - шепчет испанская ведьма, пережившая времена инвизиции. - Что никогда не станешь искать во мне свет, - Джагхед кивает, с удовольствием скрепляя договор пряным поцелуем. - Купи те духи, - просит Джонс, скучая по аромату шафрана, смешанному с сигаретным дымом. Вероника смеется, запрокидывая голову, и согласно кивает. Забавное уравнение, которое вывела для себя Лодж за недели тайных встреч с Джагхедом и тщательного скрывания следов совместных ночей, равняется тому, минус на минус даёт плюс. Странный, непостоянный плюс, о котором рассказать не получится (губы накрепко зашиты лживыми фразами), но Веронике чертовски нравится чувствовать себя мазохисткой, сопровождаемой ароматом шафрана и незримым присутствием тёмной высокой (гораздо вышей её роста) тени за спиной. Пустоту перебить можно только тяжелой любовью со странным ночным послевкусием, горечью оседающем на языке и позволяющем впервые дышать полной грудью, и даже задыхаться той, неправильной для окружающих жизнью. Вероника - интриганка, Джагхед - змей - не инь и янь, но вполне в духе сумрачного Ривердейла и клубящейся тьмы ( про пустоту мы не забыли) на глубине души обоих.