Подснежник

      Суровая зима, длившаяся уже семь лет, начала подходить к концу. Об этом говорили и мейстеры в Цитадели, да и сама Санса чувствовала, как ветер с каждым днём становился теплей, а солнечное время — длинней. Долгая Ночь, приход которой был предсказан тысячи лет назад, так и не наступила, но цена за это была уплачена кровью. Джон и Дейнерис погибли, как и их драконы, сражаясь с превосходящей живых числом армией вихтов и Белых Ходоков в Рассветной Битве, Бран, в последний момент вселившись в умирающего Дрогона, успел обдать струёй пламени Короля Ночи, но не успел покинуть тело дракона и умер вместе с ним. Арья, добравшись до Королевской Гавани, застала Джейме, сжимающего горло Серсеи, а затем всех троих поглотил Дикий Огонь, зажжённый Безумной Королевой в руинах Драконьего Логова. Из всей столицы уцелела только Твердыня Мейгора, в то время как весь остальной Красный Замок лежал в дымящихся руинах.       Именно таким — истощённым, состоящим наполовину из костей и пепла, которые уже начал заметать снег, Вестерос достался Эйгону Таргариену, Юному Грифу, притязания на трон которого, да и его помощь, гордо отвергла королева Дейнерис, не желая делиться властью, но в итоге принц всё равно получил своё королевство. Это была его цена за престол — Эйгон должен был восстановить разрушенные войной, зимой и огнём земли.       Когда новый король впервые прибыл в Винтерфелл, надеясь найти выживших, его встретила Санса. Она вышла навстречу войску Таргариена из оставшейся целой части замка, с гордо поднятой головой, разбитым сердцем и замёрзшей душой. Теперь она точно осталась одна.       Глядя в синие, прекрасные как небо, глаза северянки, Эйгон почувствовал, как у него сжалось сердце. Он не смог оставить леди Старк в мёртвых руинах её родного дома. И снова Таргариен, как и двадцать лет назад, увёз северянку на Юг, но не спрятал от чужих глаз в башне, а взял в жёны перед ликом Семерых на развалинах Септы Бейлора в окружении оставшихся в живых леди и лордов. Молодой король чувствовал холод тонкой руки своей невесты, пока они, стоя перед Верховным Септоном, произносили слова клятвы, кутаясь в меха и выдыхая при каждом произнесённом слове облачко пара. Когда септон объявили их мужем и женой, Эйгон, с надеждой глядя в глаза Сансы, коснулся её губ поцелуем, и готов был благодарить богов, почувствовав в ответ, как сухие губы бывшей Старк податливо и нежно подались ему навстречу. Так они и стали королём и королевой Вестероса, призванные поднять страну из руин. Случилось то, о чём когда-то мечтала Санса — она стала королевой Вестероса, но под руку вёл её другой король.       Семь лет прошло с начала зимы, и вот Санса, впервые за долгое время, сменив тяжёлый меховой плащ на более лёгкий, вышла из Твердыни Мейгора и неспешным шагом, прогуливаясь, казалось первый раз за много лет, направилась в сожжённую Богорощу Красного Замка. Пусть она стала королевой, повенчанной пред южными богами, в душе её была жива неистребимая любовь к Северу. К Северу, который ценой своей жизни и жизни многих своих обитателей, спас Юг.       Пройдя по дорожкам в центр бывшего сада, Санса остановилась, присев на краешек очистившейся от снега скамьи, которая за долгое время пребывания под слоем снежинок распухла и исказилась. Снег вокруг, как заметили внимательные глаза Сансы, начал потихоньку проседать и чернеть, кое-где обозначились проталины, а когда она наклонилась, чтобы отряхнуть снег с кончика сапога, то увидела то, отчего её сердце подпрыгнуло, а в груди разлилась тёплая радость, которую она, казалось, не чувствовала уже тысячу лет. Прямо под её ногами сквозь слой снега пробивался прекрасный светло-фиолетовый цветок — подснежник, такой, какой Санса до этого видела только на картинке.       Встав со скамьи и опустившись на колени, Санса стянула с руки перчатку и осторожно провела кончиком пальца по покрытому тонкими волосками лепестку, почувствовав прохладу растения. Она коснулась цветка и заплакала, не в силах сдержать бурю чувств, накативших на неё. Санса плакала, и вместе с солёными каплями слёз из её души уходили холод и тьма, страх и отчаяние, опутавшие, словно паутиной, сердце молодой королевы.       Санса не слышала, как Эйгон, осторожно ступая по снегу, прошёл вслед за женой в сад. Остановившись чуть поодаль, король наблюдал за тем, как северянка плакала, стоя на коленях. И так же, как и годы назад, в Винтерфелле, Таргариен не смог остаться безучастным. Он тихо подошёл к рыдающей Сансе и, присев рядом, привлёк северянку к себе, успокаивающе проводя широкой ладонью по ярко-рыжим волосам супруги, в которых уже начали проглядывать серебряные прядки поцелуев горя.       Когда Санса подняла на Эйгона бледное лицо, по её тонким скулам текли прозрачные слёзы, оставляя влажные следы. Таргариен любовался женой. Да, она очень изменилась с тех пор, как он впервые увидел её. Между бровей залегла складка, а тонкие морщинки веером разбегались от внешних уголков глаз. В лице Сансы не осталось девичьей мягкости, которая была ей свойственна в юности. Перед Эйгоном была молодая красивая женщина, пережившая многое, что не сломило, а закалило её и научило играть в самую важную игру — игру престолов.       Санса улыбнулась, глядя на Эйгона и вытерла слёзы тыльной стороной ладони:       — Милорд, посмотри, что я нашла. — Она немного расчистила снег рядом с цветком. — Это подснежник, я такого не видела даже на Севере! — Санса, глядя на мужа, подумала, что цвет лепестков первого подснежника напоминает ей глаза Эйгона — такой же глубокий и насыщенный оттенок.       — Приходит весна, миледи, — в тон ей ответил Эйгон. Его губы тронула лёгкая улыбка. Король любовался своей королевой-женой, которая словно снова вернулась в дни безмятежной и прекрасной юности, до того момента, как голова её отца коснулась белых ступеней Септы Бейлора. — Хочешь сорвать его?       — Конечно нет! — одновременно засмеялась и нахмурилась Санса. — Он должен жить и расти. Это — символ жизни, того, что мы победили. — Она на мгновение замолкла, а затем добавила. — И не только он. — Санса взяла ладонь Эйгона и приложила к своему животу. Она хотела сказать это мужу уже несколько дней, но всё не решалась, и вот подходящий момент, наконец, настал.       Этот жест сказал Эйгону больше слов. Он и Санса давно хотели ребёнка, но руины королевства, зима и горе всё никак не давали супругам осуществить задуманное. И вот теперь, наконец, весна пришла в Вестерос и словно провела жирную черту между суровой зимой с её безжизненным снегом и этой новой радостью жизни.       Эйгон порывисто и легко поднял Сансу на руки.       — Это будет наше весеннее дитя, — прошептал он, зарываясь лицом в мягкие волосы жены, с наслаждением вдыхая их цветочный аромат. Санса осталась верна себе прежней — всё также любила лимоны. Должно быть, они напоминали ей о безвозвратно ушедшем лете, о тёплых лучах жёлтого солнца, о семье и шумном Винтерфелле, о днях её детства.— Наш маленький принц.       — Или принцесса, — улыбнулась мужу Санса, когда Эйгон поставил её на землю.       Король и королева, взявшись за руки, неспешно направились в сторону замка, а на обгоревшие ветки чардрева резко опустился большой чёрный грач. Весна пришла в Вестерос, а вместе с ней надежда — надежда на жизнь.