Полумесяцы

Он шарахнулся от Антона с протянутой рукой как от прокаженного. Теплую ласковую улыбку мгновенно исказили сомнения, парень отдернул ладонь и, тряхнув головой, напустил на себя вид равнодушный и до известной степени фальшивый. ••• Максиму было странно показаться трусом, но еще хуже было раздумывать об их с Антоном взаимоотношениях. Это началось с начала соревновательного сезона. Постыдную дрочку друг другу в душе было невозможно оправдать, хотя Антон исправно шептал, глядя с упрямым интересом в пол, что это просто физическая потребность, что они молодые полноценные мужчины и это не более, чем взаимовыручка. Цветков, конечно, помощь другу был рад оказать в любой ситуации - а друг вдруг поджег разом все мосты, однажды прижавшись лихорадочно-горячими губами к самому уголку рта Макса. Они друг на друга не смотрели в такие моменты - Антон, конечно, удерживал перед глазами отчетливую картинку какой-нибудь смазливой бабенки, может даже, своей бывшей, когда отчаянно толкался в скользкий от крем-мыла кулак товарища по команде. Образ этой нематериальной девушки рассыпался в прах, когда Бабикова однажды пробило на странные нежности. Разморенный после душа, он тогда откинул со лба влажные волосы и поцеловал, и Цветков клясться до сих пор готов чем угодно - в этот момент все зашло дальше пресловутых потребностей. Потому что трогательно обводить контуры губ языком, нелепо упираясь коленками в матрас, - они точно были как парочка смущенных подростков. Ресницы отбрасывали на щеки длинные пушистые тени, но предательского их румянца это не прятало. После новогодних праздников что-то незримо изменилось. Глупо и невпопад брякнув что-то о том, что остаться с женой наедине за все полтора дня каникул так и не успел, он, Максим, старательно отводя взгляд, рукой нашел руку Антона и пальцами коротко погладил костяшки. Парень вскинул брови в недоумении, но потом его накрыло теплой волной, как будто от признания в любви, и он больше ни о чем в это вечер не думал. Он тогда впервые отсосал Максу - так просто и без лишних сантиментов, потому что это несомненно было гораздо приятнее для того, чем все, что они делали до этого, а тем, чем в эти секунды упивался Антон, было удовольствие мужчины рядом и неконтролируемая мощная власть над ним, которой у него в иной форме не будет никогда в будущем. И больше они про это не говорили, целуя теперь просто так, без сексуального подтекста. ••• Но кажется, к настоящему моменту Бабикову стало действительно не хватать имевшихся у него привилегий. За его фигурой в дверном проеме на столике стояла бутылка вина, какая-то простенькая легкая еда, а свет он приглушил, оставив только ночные торшеры. Он пах гелем для душа и своим парфюмом с древесными нотами, которым пользовался в случаях редких, почти исключительных. От того, с каким трепетом Антон планировал сегодняшний вечер, Цветкову стало не по себе. Бессильно глядя на меняющиеся эмоции парня, на его дрогнувшую руку, Максим привалился лбом к косяку и зажмурился. Рядом тихо проскрипела и легонько стукнула о проем дверь. За какие рамки это уже вышло - Цветков устал считать. Худшее заключалось в единственном: ему без Бабикова было все сложнее и сложнее обходиться, тяжело, неприятно, раздражительно... Его жена, наверно, даже не кричала бы нисколько, узнай она о подобном. Но она не знает и не должна узнать никогда, как он, запустив пальцы в волосы, отчаянно застонал от противоречивых чувств. За неплотно прикрытой дверью сухо щелкнула, открываясь, бутылка с вином. Если Антон принялся пить - значит, он действительно возлагал надежды на этот вечер, и значит... Мозг Максима работал напряженно, неспособный на быстрые логические умозаключения, но так или иначе выходило, что потерять хотя бы даже их с Антоном ленивые поцелуи под слабым напором теплой воды было бы ударом значительно более ощутимым, чем мог вынести Цветков в данной ситуации. В данной ситуации он предпочел бы вообще думать поменьше. Стремительно, чтобы не одуматься, он толкнул от себя деревянную дверь, за пару шагов ворвался в номер и пнул ее обратно так, что зазвенела на потолке темная люстра. Антон то ли обиженно, то ли насмешливо смерил взглядом его взлохмаченную шевелюру и затравленное выражение лица, отсалютовал бутылкой и сделал из горла крупный глоток. Поморщился, проклиная терпкое сухое вино, которое ему удалось купить, и искривил губы, пряча за неудовольствием горечь своего поражения. - Антох, - Максим размашисто подошел еще ближе и вытянул бутылку из напряженной руки. Темно-зеленое стекло стукнуло о крышку прикроватной тумбочки, а обе руки Цветкова с силой встряхнули внешне равнодушного парня за плечи, - ты хочешь от меня слишком сложных решений... слишком быстро. Бабиков пожал плечами, но без цели сбросить ладони Максима. Он зажмурился, снова обвиняя себя в вероломстве, и сглотнул. Возможно, желать внимания человека безраздельно - уже эгоизм, но ничего с собой поделать не получалось. Доминошками валились картонные декорации того вечера, на который он рассчитывал. - Извиниться, что ли? - уточнил он, зашив в голос столько сарказма, что хватило бы на пару недель экономного использования. - Нет, - пару раз мотнул головой из стороны в сторону Макс, и кончиками пальцев дотронулся до подбородка Бабикова, - я буду извиняться. Спустя только один легкий поцелуй, которого было категорически недостаточно, Цветков вдруг отстранился и опустился на колени. У Антона перехватило дыхание, когда пальцы друга пробрались под футболку, задрали ее настолько, насколько это можно было сделать, не вставая на ноги, и сжали бока. Максим зажмурился, осознавая, что он творит, и сделал быстрый глоток вина, чтобы промочить пересохшие от волнения губы. "Снимай" - пробормотал он, чтобы подтолкнуть к действиям Антона. Оглушительно, внезапно он понял: не он один принимал важное решение. Бабиков с его консерватизмом и извечными переживаниями насчет разрыва с девушкой мучился едва ли не сильнее. От накатившей жары стало дурно, и чтобы отогнать подступивший к горлу ком, Максим зажмурился и задержал дыхание. Спустя несколько секунд перед глазами расцвели неприятные мыльные пузыри, как если бы на веки сильно надавили. Его аккуратно подняли за локоть и посадили на кровать. - Макс, - настойчиво позвал Антон, легко касаясь щек, и присел на корточки перед кроватью, - дыши глубже. Цветков рывком сдернул свою футболку и с молчаливой просьбой в глазах протянул руки ладонями вверх к Бабикову; он был у стены, прямо рядом, но дальше, чем в метре от кровати. Антон кривовато усмехнулся, но все-таки подошел, чтобы неловко обхватить Максима за плечи и носом ткнуться в пшеничного цвета волосы. - Мне нужно время подумать, что говорить, - выдохнул Цветков, пальцами пробегаясь по позвоночнику парня вниз, к ямочкам на пояснице. Острый нос в районе макушки согласно дернулся, а потом руки, целомудренно лежавшие на плечах, принялись ласкать шею и ключицы. Максу никогда раньше не было так остро необходимо, чтобы его целовали в губы. А его целовали по первому требованию, и не только в губы, бессчетное число раз за этот вечер, все смелее и смелее оставляя красноватые слабые полумесяцы, которых завтра уже может и не быть, за которые Антон потом будет краснеть и извиняться, но которые все-таки значили сейчас больше, чем весь Антхольц вокруг их отеля и весь мир вокруг их Антхольца.