Часть 1
1 февраля 2018 г. в 21:53
Он открывает глаза, солнце светит ему в подбородок через плотно задвинутые шторы, и всё же, этого достаточно, чтобы проснуться. Он смаргивает остатки сна и фокусирует взгляд на тёмной макушке перед собой, следом на округлом, но кажущимся тонким, бледном плече и белом одеяле дальше. Перси придвигается ближе, ощущая, как руки касаются тёплого упругого тела, как хозяин шумно вздыхает во сне, но прижимается ближе холодной спиной к широкой, покрытой чёрными волосками груди.
Перси зарывается лицом в вихры тёмных волос и прикрывает глаза, довольно вдыхая запах, ощущая, как эйфория прокатывается по телу. Он трётся носом о тёмный затылок и скользит рукой по чужому плечу, забирается под одеяло и невесомо оглаживает руку до самых пальцев, где на секунду сжимает их и повторяет своё путешествие обратно. Он целует вихрастый затылок осторожно, с примесью не просто нежности, а щемящего грудь счастья, что переполняет его.
Перси опирается на локоть и приподнимается, поправляет одеяло так, чтобы оно не съезжало с его голых ягодиц и смотрит. Просто смотрит на спокойное и умиротворённое лицо своего мальчика. Тот, плотно смежив веки, с едва подрагивающими ресницами, крепко спит. Яркие, ещё не отошедшие от ночи губы приоткрыты, щёки и шея красные от щетины Перси. Это заставляет его улыбнуться шире и поцеловать плечо, залитое жёлтым светом.
Он зарывается носом в шею Криденса, мягко целуя тёплую кожу, ощущая, как мерно бьётся пульс, второй рукой он проводит по спине, нажимает, растирает нежную кожу.
— Малыш, — шепчет Перси и понимает, что не хочет его пробуждения, тогда они смогли бы остаться в этом мгновении навсегда, но против воли всё равно зовет Криденса, чуть прикусывая мочку уха, — мальчик мой.
Из юноши вырывается какой-то слабый звук, и он медленно поворачивается на спину, тут же оказываясь под Перси и даже послушно переставляет ноги так, чтобы им было удобно. Мужчина оказывается на локтях перед едва хмурящимся, но ещё не открывшим глаза мальчиком, смотрит, улыбаясь, и с удовольствием чувствует, как их тела соприкасаются, кожа к коже, правильно. Идеально.
Перси наклоняется ниже, целует морщинку между бровей, затем нос и ловит смешок губами, даря нежный, полный любви поцелуй.
— Доброе утро, — хрипло шепчет Криденс и щурится, пытаясь сморгнуть пелену с глаз.
Укладывает руки Перси на шею и зарывается пальцами в волосы, закидывает ногу на бедро мужчины и довольно вздыхает, получив поцелуй.
— Доброе, — соглашается Перси и скользит одной рукой по груди юноши, чуть двигая тазом вперед, давая ощутить свое возбуждение.
Криденс тихо стонет и крепче сжимает ногой его бедро, пытаясь оказаться ближе, выгибает шею, подставляя её под нежные поцелуи. Он чувствует, как Перси оглаживает его бедро грубой ладонью, как соскальзывает его рука на внутреннюю сторону, как медленно она подбирается к паху и темным жестким волоскам.
— Пожалуйста, — тихо просит он и открывает глаза, смотря на довольного мужчину.
Чёрные волосы разметались по голове, закрывая выбритые виски, тёмные глаза искрятся весельем и возбуждением, рот изогнулся в мальчишечьей улыбке, оголяя ровные белые зубы.
— Пожалуйста, сэр, — тихо выдыхает Криденс и видит, как глаза мужчины вспыхивают волной похоти, — возьмите меня, мистер Грейвз.
Мужчина ничего не отвечает, но Криденс чувствует, как в него приникает палец. Мышцы легко поддаются, после ночи, и охотно раскрываются.
Перси обожает это: смотреть, как его мальчик закусывает губу, почувствовав первый палец, как затем лихорадочно смотрит ему в глаза и гулко вдыхает, стоит добавить второй, и как его щёки розовеют, а глаза закатываются, пальцы вцепляются в его плечи, а Криденс насаживается сам на все три, сжатые конусом, что бы потом довольно засопеть от того, как они раскрываются в нем.
— Мой мальчик, — шепчет Перси и вытаскивает пальцы, чтобы встряхнуть рукой, получая чуть больше смазки на пальцы, коснуться своего члена, пройтись по всей длине и пережать у основания.
Потом приблизится к дырочке своего любовника, мягкой от массажа, розовой, пульсирующей от желания, надавливая, давая знать о своем присутствии, ощущая, как мышцы раскрываются, готовые принять его, полюбоваться хнычущим Криденсом и толкнутся, направляя себя. Ощущая, как его головку радостно сжимают бархатные стенки.
Он наклоняется и ловит довольный вздох ртом, закрывая глаза и наслаждаясь горячими, чуть шершавыми губами, ласкает их языком и чуть прикусывает зубами, заставляя пустить дальше, чтобы втянуть чужой язык губами, помучить и, скользнув по кромке зубов своим, отпустить. Потом перемещает руку на задранное бедро мальчика и сжимает его, проталкиваясь глубже, сладостно выдыхая, почувствовав необходимое единение.
— Перси, — счастливо выдыхает мальчик, и стонет от резкого движения в себе.
Мужчину каждый раз ударяло током в солнечное сплетение, когда Криденс произносил его имя ласково и на грани слышимости, с полным обожания голосом. Он быстро выскальзывает из мальчика полностью, а затем медленно, растягивая удовольствие, твердо входит обратно, зарабатывая судорожный вдох и следы от ногтей на плечах. Перси знает, что он единственный, кто когда-либо увидит Криденса таким: открытым, доверяющим, стонущим от каждого движения.
— Мистер Грейвз, — тихо на грани слышимости произносит его мальчик и всхлипывает, вцепляясь ногтями ему в спину под лопатками.
— Да? — сглатывая вязкую слюну, отзывается Перси, продолжая двигаться в выбранном темпе, чувствуя, как по спине и ягодицам катится пот, как ноет низ живота от сдерживаемых движений, как член сжимает горячее нутро и яйца болезненно поджимаются.
— Вы не хотите возвращаться, — тихо говорит Криденс и смотрит на него с грустным пониманием, без дымки возбуждения в глазах, будто не стонал только что.
— Не хочу, — тихо соглашается Перси, и, зажмуриваясь, входит до упора, пережидая острую вспышку удовольствия, — ты такой узкий, мой мальчик. Мой сладкий мальчик. Мой хороший…
Он продолжает шептать и находит мягкие горячие губы, целует, ласкает, получая не менее судорожный ответ. Перси не хочется открывать глаза, он хочет остаться слепым, но здесь. Там, где Криденс стонет его имя, шепчет и умоляет, жарко дышит ему в шею, цепляется за него руками и прижимает к себе ногами.
— Мистер Грейвз… — он знает, что этот эфемерный, будто издалека, голос, не принадлежит его мальчику.
— Я не оставлю тебя одного, — обещает Перси, и продолжает целовать, куда придется: щеки, нос, губы, подбородок, бровь, лоб, глаза.
Он пытается запомнить своими губами любимый профиль, пытается насытиться, запомнить всепоглощающее тепло, единение, ощущение полного слияния: кожа к коже, губы к губам, переплетённые пальцы, как их дыхание смешивается.
— Мистер Грейвз.
Он выныривает из омута памяти и хрипло дает разрешение войти, вытирая непонятно почему мокрое лицо. Это Тина, она понимающе смотрит на отплывающий прибор и передает папки.
— Есть какие-то новости? — он поправляет воротник своей рубашки и галстук.
— Ничего, сэр, — отвечает Тина и молча смотрит, как он бездумно перекладывает папки на столе.
— Он жив, — тихо говорит Персиваль, скорее себе, чем Тине, — я бы почувствовал его смерть.
Тина ничего не говорит, только кивает и выходит за дверь, прижимая руку ко рту. Не смея напоминать еще больше поседевшему начальнику, как того нашли. Он буквально разнес дом, в подвале которого его держал Гриндевальд, одновременно с тем, когда Криденса убивали в подземке.
Она помнит, как примчалась на место и увидела похудевшего, измученного проклятьями, грязного, в белой пыли от разлетевшегося здания, начальника. Тот не кричал, только молчал и смотрел перед собой. Колдомедики объяснили, что успокоили мистера Грейвза, погружая его сознание в транс, крайней мерой. Слишком сильными были выбросы магии.
Она ещё помнит, что в первую очередь, когда он пришел в себя, спросил мистер Грейвз, хриплым, знающим ответ голосом, было:
— Где Криденс Бэрбоун?