Кто же перерезал небу горло?

      Я никогда не запоминаю число, но точно знаю — сегодня особенный день. Не зря мама нарезает овощи в своём любимом фартуке в горошек, а папа ищет набор свечек с цветным пламенем. Им, наверное, уже около года. Я лежу на полу, уложив голову на любезно подставленный тёплый собачий бок, и смотрю в экран телевизора. Молодой человек по ту сторону экрана рассказывает о том, как всё хорошо и не надо беспокоиться если вы услышите шум на улице. Всё в порядке. На самом деле от его слов не становится легче, и папа лениво переключает канал, видя моё недовольное лицо. Так-то лучше, старые фильмы нравятся мне куда больше дурацких новостей, где всё всегда в порядке, не считая полной анархии на улицах.       Уже около получаса за окнами оглушающе гремит соседская музыка и безумцы гоняют на своих модных тачках, стирая покрышки об асфальт. А полицейскими сиренами даже не пахнет.       Могу официально объявить сегодняшний день — днём кретинизма. Это не шутки, я серьёзно. Сегодня все должны быть со своими близкими, чего бы это не стоило.       Мама снимает фартук, бережно сворачивает и кладёт на стол. У неё дрожат руки и пальцы не слушаются, когда она подаёт отцу коробок спичек. Он улыбается ей, а у меня ком стоит в горле. Да, парень из телевизора — всё в полном порядке.       На столе четыре свечки с цветным пламенем, три тарелки, два бокала и одна бутылка шампанского. Я не пью, прости пап, даже не уговаривай.       За столом три человека с отчаянием в глазах и один преданный пёс, уложивший голову на моё колено. Я чешу его за ушами. А маме всё равно, что у меня теперь руки в шерсти.       Родители что-то шепчут, мы сидим, взявшись за руки. Они держат меня, я же держусь за остатки самообладания. Папа хочет вернуть новости, но мы против. И без чужой подсказки знаем, что сегодня за день.       Папа протягивает маме бокал и в последний раз спрашивает, точно ли я хочу этого — отказаться от последнего глотка шампанского. Я точно знаю, что хочу. Мам, только не плачь — я справлюсь.       Мы обнимаемся, так крепко, как никогда ранее. Целуем друг друга и не хотим отпускать своё тёплое семейное счастье. Они начинают пить. Я забираю собаку и выхожу из дома, через маленькую дверь во двор, пытаясь глотать подступающие слёзы.       Мы поднимаемся на мягкий зелёный холм, на котором стоит обыкновенное высокое дерево. С таких холмов всегда открывается потрясающий вид. А наш холм ведёт прямиком к солнцу. Стараюсь не смотреть на красную черепицу нашего дома и не обращать внимания на соседскую музыку.       Сейчас только я, солнце и верный друг. Я обнимаю этот шерстяной комок счастья. Хорошо, что он рядом. Просто сидит, впитывая мою боль, и терпит, когда я слишком сильно сжимаю мягкую шерсть.       Постепенно вселенная тонет в красном.       Привет солнце, тот парень из телевизора скорее всего уже объявил, что тебе осталось недолго. Из-за тебя нашей семьи больше нет. Мои родители остались сидеть за столом, вместе, взявшись за руки. А я сижу здесь, смотрю на последние минуты твоего величия.       По щекам невольно текут слёзы. Не моя вина, вселенная обязывает.       Привет солнце, сегодня мы угасаем вместе с тобой. В одной вселенной.       И если в небе красный закат, то бесспорно,       Значит перерезал небу кто-нибудь горло.