Наугад

      Этот тренировочный лагерь тоже выдался адским. Наруко только и держит на ногах радость крошечной победы над Имаизуми. Вот бы на высокомерной морде того промелькнуло хоть что-то только, а? Сколько они уже в велоклубе — больше года же? А развести на эмоции его всё равно не так-то просто. Ну как бы… он тепло улыбается Оноде, показывает свирепый взгляд противникам (а уж Мидосуджи — особенно) во время гонок и раздражённо хмурит брови, когда с Наруко у них совсем не ладится разговор, или даже запальчиво спорит. Живее он стал, человеком хоть, а не натренированным приложением к крутому байку, но что-то сложный всё равно.       Да, Наруко сложно, в собственных эмоциях и мыслях он не ищет лазеек, а идёт напролом, шумно и открыто. Хочется того же и от других… Вон, даже Аояги-семпай, молчун из молчунов — а и то кажется открытой книгой. Его по взгляду и улыбке можно прочитать, а если нельзя — то Тешима подскажет. С Кудрявым вот, правда, посложнее, непростой он, в нём, как в луке, много слоёв, и добраться до сердцевины, похоже, он не каждому разрешит. С его порой простых и понятных слов Наруко тоже частенько задумчиво чешет затылок. А вот с Имаизуми уже себе скоро лысину прочешет.       Он задумчиво плетётся по коридору, вот и поворот на балкон, с которого видно всю трассу, которую за эти четыре дня они проездили так, что странно, что она не стала дымиться. Окно здесь приоткрыто, прохладный вечерний ветерок тут же кусает влажную шею. Наруко только из ванной, даже вон, вода с кончиков волос до сих пор капает, а сил вытереться нет. Имаизуми, балбес, последние выбил, от души исполнил желание Наруко: «А потри мне спинку». Чуть кожу мочалкой не стёр.       Что ещё загадать по праву победившего — Наруко уже не знает. Фантазия тоже устала, а от всяких банальностей типа покупки сока его уже мутит. Есть, правда, одно, но… Да Имаизуми его пошлёт за вопрос типа: «Покажи себя настоящего». Он бы и сам послал за такой. Да и стыдно такое спрашивать, они же не сопляки из какой-нибудь девчачьей манги. Цыкнув на самого себя, Наруко хлопает себя по щекам. Да, точно он устал, ерунда какая-то в голову лезет. Так и хочется сказать «Брысь» своему любопытству, которое уже долгое время зудит и скулит в голове.       Просто Имаизуми видит его насквозь, иначе бы не предложил ему стать универсалом.       Просто же… Это же нормально — хотеть узнать, о чём думает кто-то настолько же сильный и быстрый, как и ты? Особенно если вы в одной команде.       — Простудишься, дурак, — раздаётся за спиной, и Наруко срывается на привычный лающий смех:       — Что, беспокоишься обо мне? Имаизуми окатывает его знакомым уничтожающим взглядом. Ловит пальцами край полотенца на плечах Наруко и одним махом накидывает ему на голову. Темно, мягко, тепло — Имаизуми от души растирает ему волосы сквозь ткань, что Наруко аж протестовать не успевает. Только голова и дёргается туда-сюда в быстрых движениях больших ладоней. Когда Имаизуми останавливается, кажется, что горят уши. Ох, вот же неловко — Наруко не знает, как обозвать это чужое ему чувство, желание замереть в ожидании, и, о велосипедный бог, так же в ожидании молчать.       — А я вот не просил мне голову вытирать, — невпопад ворчит он, справляясь кое-как и косясь на Имаизуми из-под полотенца. А тот смотрит на него свысока — то есть он просто дылда, и Наруко всегда хочется приподняться на цыпочки рядом с ним, чтобы ему прямо в глаза смотреть, разглядеть, что там у него в голове творится.       — Не просил. Но у тебя все твои желания на лице написаны, — пожимает плечами Имаизуми, и Наруко натянуто смеётся:       — Ой, да не дури меня. Или правда угадаешь, чего я сейчас хочу?       Имаизуми наклоняется так близко, что Наруко может разглядеть своё отражение в его уставших глазах. Словно это он сам в сложных мыслях, как же это…       Это стыдно, приятно, немножечко мокро. Имаизуми целует его порывисто, притягивая к себе за края полотенца, и Наруко только больше приоткрывает рот. Он уговаривает себя, что просто от неожиданности, но когда приподнимается на цыпочки и крепко обнимает Имаизуми за шею — он точно этого хочет. А на большее и фантазии нет. Наруко не мастер в поцелуях, опыта только и хватает на счастливые чмоки в щёки от соскучившейся родни. Он не знает, чего хотеть, поэтому только, нетерпеливо пыхтя, старается отвечать на пытливые прикосновения мягких губ к своим и — ох, как бы там уши-то не задымились — боязливо, самым кончиком языка, касается тёплого языка Имаизуми.       — Не угадал, вообще мимо попал, — хрипло и вредно бормочет Наруко чуть позже, крепко вцепившись пальцами в чужую футболку и уткнувшись в неё носом. И, наверное, не отцепился бы, даже если бы тут зрителями собралась вся Академия Хаконэ. Потому что Имаизуми так хорошо угадывает теперь, так приятно гладит ладонями по спине, что у Наруко не хватит сил от этого отказаться.       — И да, я беспокоюсь о тебе, — теперь уже Имаизуми отвечает невпопад, и Наруко только крепче вжимается в него, пряча счастливую улыбку.       Ведь Имаизуми угадал ещё одно его желание.