Дело всей жизни

      — Я перекинусь парой слов с Вашей матерью! — выходя, обещает миссис Хадсон.       — Как угодно, но она неважно соображает, — раздражённо замечает мужчина, захлопывая за домовладелицей дверь. Взгляд холодных глаз бегло заскользил по извечно неубранной комнате и невольно остановился на втором кресле у камина. Оно было пустым. Вот уже несколько месяцев, как Джейн перестала проводить здесь хоть толику своего свободного времени. Так, заглядывала порой. Почти всегда вместе с Морстеном.       Если бы кто-то прямо сейчас вошёл в комнату и потребовал, чтобы сыщик описал своё отношение к Мартину Морстену — Шерлок плохо справился бы с этим заданием. Холмс не представлял, как относиться к этому мужчине на самом деле. С одной стороны, Мартин был обеспеченным, образованным, даже, пожалуй, мозговитым молодым человеком с чувством юмора и нежным взглядом карих глаз, особенно, в сторону Уотсон. С другой стороны… Мартин бесил детектива всяким своим движением, словом, присутствием!..       Майкрофт, ставший однажды свидетелем этой, естественно, малозаметной для посторонних детали, после ухода двоих влюблённых хитро обозвал Шерлока ревнивым девственником. И также ушёл, не успел Холмс младший осознать всю глубину подкола… А глубина эта могла сравниться лишь с Марианской впадиной: не впервые в детективе в страшном бою сходятся две стороны — логика и чувства, — однако впервые последние так стремительно побеждают.       Шерлок садится в своё кресло, беря в руки недопитый чай.       Он упустил немаловажный факт. Снова. Так бывало часто, когда дело касалось человеческих чувств, что являлось важным в отношении Джейн. Однако раньше — до идеи Мориарти разрушить Шерлока Холмса, до Рейхенбахского падения, до этого чёртового Морстена! — подобное легко улаживалось, ведь девушка была рядом. Если не носилась с детективом по Лондону в погоне за очередным нарушителем закона, то торчала в больнице, бегала в магазин, помогала с готовкой миссис Хадсон, потягивала кофе в своём кресле — между прочим, Шерлок всегда считал это кресло непосредственно местом Джейн; никогда не позволял ни клиентам, ни Майкрофту, ни кому-либо ещё садиться в него, ибо оно — для Джейн, пусть та и не замечала всего перечисленного. Иными словами, если раньше девушка была рядом всегда, даже отсутствуя на Бэйкер-стрит, то теперь…       Теперь, не видя Уотсон почти три года, Шерлок удостаивался её вниманием не более, чем раз в пару дней, а всё чаще — в неделю. И только теперь, когда всё изменилось, мужчина осознал, что упустил из виду свою крепкую привязанность к обществу Джейн Хелен Уотсон. И ни миссис Хадсон, ни Молли, ни тем более Лестрейд или, упаси Господи, старший брат не в состоянии эту девушку заменить. Но то лишь полбеды. Если бы Джейн избегала Шерлока в одиночку, тот точно сумел бы вернуть Уотсон назад со временем. Но «будущее», кружащее вокруг Уотсон двадцать четыре часа в сутки, всё меняет.       Шерлок морщится. Нет, слово «меняет» здесь блёкло… Рушит! Вот оно!       Мартин Морстен всё рушит, сметает в Тартарары, сжигает, топит и растаптывает, просто существуя! И Холмс бы лёгкой рукой избавился от него, не опускайся эта самая рука при виде счастливо-умиротворённых глаз Джейн, направленных на высокого блондина. И Шерлок не решался. Видя Джейн такой счастливой впервые, он всякий раз сглатывал, кожей ощущая, что не в состоянии причинить вреда, даже словом, тому, с кем Уотсон столь ласкова. И доказывать ей, что выбранный кандидат на спутника жизни — не самый лучший, Холмс не решался тоже. Ибо вставал вопрос, несомненно не скроющийся от Джейн: а кто тогда? Он сам что ли? Прожив с Шерлоком в одной квартире столько времени, вкусив все варианты неудобств, как физических, так и душевных, Уотсон просто рассмеётся детективу в лицо. Потому что прошло уже в жизни военврача то время затаённых ожиданий…       Да, у Шерлока был шанс. К своему тихому стыду, он до сих пор не знает ни когда именно, ни способствовало ли нечто этому, ни как долго оно продлилось… Даже что именно это было — Холмс не знал, не успел понять, ведь не заметил вовремя. Навязчивая симпатия? Или всё-таки то сокрытое от Шерлока чувство, глубокое и сильное?       Последний вариант его всякий раз бил ознобом и колотил непонятной дрожью вины. Хотя нет, вполне понятной — выходит, что великий сыщик двадцать первого века не сумел заметить любовь. Причём любовь близкую, не пылающую где-то на расстоянии, как было с Молли… А ведь про Хуппер всё стало ясно сразу!       Так, как же так? Ведь от Джейн были, были знаки внимания! Он помнит!       В какой-то момент девушка начала варить кофе, как-то резко свыкнувшись с его сомнительным расписанием, не делая бодрящий напиток вместе со своим, а варя отдельно, много позже, чтобы тот не успел остыть, и оставляя на самом видном месте — подле микроскопа на кухне, чтобы Шерлок его нашёл. Начала внимательнее следить за его действиями, когда сыщик спонтанно уходил в Чертоги или просто выпадал в осадок, дабы потом подсказывать, куда он швырнул бумаги и где оставил пробирки. Стала потакать — тихо и ни разу не кокетливо соглашаться, меньше споря и не упираясь; покорно перестала писать о нераскрытых делах, фактически, с улыбкой ублажая лишь его эгоизм; сразу отметала заголовки рассказов и абзацы, Шерлоку не приглянувшиеся; комментировала позёрство Холмса куда менее ехидно и скорее тепло.       А более всего в память врезалось дело Адлер. Причём оно здесь? Ох, постыдитесь…       Эта Женщина… — с затаением проносилось эхо собственного голоса в вечно пашущем сознании. Холмс тогда улыбался, стоя у окна, проводя большим пальцем по глади телефонного экрана… Улыбка Шерлока была хитра. Одурачить следователей и, что куда приятнее, Майкрофта с телом было не трудно. Однако тогда, именно тогда — в момент маленького празднования своей тайной победы — Холмс зачем-то опустил взгляд вниз, за оконное стекло. Из дома вышла Джейн, неся в руках папку, которую Шерлок недавно отказался изучить, ибо и так знал, что в ней. Лишь попросил телефон, поставив сей просьбой Уотсон в недоумение. Непонятные эмоции, почти чуждые ему отпечатки на душе оставило это дело. Дело, наполненное компроматами. И самый весомый из них касался Джейн.       «— …кто-то Вас явно любит, — улыбнулась Адлер, плавно скользнув взглядом за плечи Холмса. — Если бы мне нужно было Вас ударить, я бы тоже пожалела зубы и нос.       До жути логичное толкование моментально парируется детективом мысленной заменой слова «любит» на слова «дружески дорожит», и словно ища себе подтверждения, Шерлок бросил в тот день косой взгляд на неловко стоящую в дверях Уотсон, так и держащую в руках блюдо с водой. И то, что он увидел, скорее опровергло его поправку, чем наоборот… Это были, конечно, доли секунд, но не заметить, как девушка тихо сглотнула под взглядом Этой Женщины, чуть нахмурилась и на мгновение поджала сухие губы, было невозможно. Холмс тоже нахмурился, отложив сей факт в отдельную папку и вернувшись к делу. А после вовсе не найдя для этой детали времени.»       И сейчас, сидя в кресле и готовясь к свадьбе Уотсон и Морстена, Шерлок не мог понять, почему он не осознал положения дел раньше. Почему упустил? Почему не предал стоящего значения? И почему никак не мог ответить самому себе на ещё один, пожалуй, куда более важный вопрос…       Он любит Джейн Уотсон?       «Но что это значит — любить?» — невольно вытекал второй непонятный факт в сознании мужчины. — «Не желать ухода? Не хотеть потерять? Мечтать о каждодневном присутствии рядом? Ревновать, чёрт возьми?!.. Если так, то да! Но если нет…»       Но кто ему ответит здесь, в пустой комнате на втором этаже? Кого ему спросить?       И даже если ответ действительно был бы «да». Господи, хоть тысячу раз да! Что делать ему теперь? Бежать к ней и сентиментально вставать на колени, возможно, рыдая или, напротив, счастливо смеясь? Бред! Девушка замуж сегодня выходит — непонятно ещё, кто врежет Шерлоку первым: Мартин или Джейн…       Умерев, он убил её. Исчезнув на пару лет из её будничного существования, Шерлок сломал Уотсон. Он знал — Джейн каждый день ходила на кладбище… Каждый раз повторяла речи, по смыслу одинаковые… Просила его остаться живым…       Машинально, совершенно машинально Холмс подымает глаза, устремляя взор прямо перед собой. Но его не встречает чуткость серо-голубых глаз. И сознание изгрызает ядовитое понимание, что более подобного счастья не будет никогда…       Шерлок резко вскакивает, направляясь в собственную комнату, где на открытой дверце шкафа со вчерашнего вечера висит идеально выглаженный костюм.       Увы, но он проиграл. Продул в своё время, возможно, самое важное дело в своей жизни, название которому — Джейн Уотсон. Со дня их знакомства Шерлок считал, что видит эту девушку насквозь, однако то было не так… Да, он без усилий увидел в ней былого солдата, первоклассного врача, чуткую натуру с крепкими нервами и стойкими принципами, даже верного друга! Но Холмс не увидел в Джейн влюблённую девушку, упустив вместе с этим звеном и истинный смысл всей цепи…       Но это более не важно. Ибо случай Джейн Уотсон закрыт, запечатан, спрятан в угол с пометкой «раскрыто невовремя». Ведь решение и вправду нагрянуло некстати. Нет, дело закрыто. И теперь у Шерлока Холмса есть новое, не менее сложное дело, которому мужчина уже самолично дал название — Джейн Морстон. Он должен уберечь её от всех возможных вариаций несчастливого брака… Должен устроить её будущую жизнь с Мартином беззаботной и полной гармонии… Должен сохранить промелькнувшее в её жизни счастье… И первый ход — сыграть весёлую свадьбу.       — Что ж… В бой!       Пусть будет так. Ничего более не возвратится в прежнее русло и отныне всё будет иначе. И ради Джейн он обязан смириться. Нет, не просто принять её выбор — такой болезненный для него, отдалаяющий и ограждающий — но и помочь сберечь то, что Уотсон так долго и отчаянно собирала по мельчайшим кусочкам все те два года, что он был мёртв…       «Ради Джейн…»       Это дело Шерлок Холмс не посмеет проиграть.       Даже если придётся произнести длинную речь на её свадьбе перед толпой гостей.