Колдунья для царя

Мощная магическая волна поднялась внезапно и резко, вмиг распахала землю, расшвыряла войско во все стороны, смешала асов с выкорчеванными деревьями. Грянул звонкий злорадный хохот — Хела предвкушала скорую победу. Одина подбросило выше всех. Он летел над Асгардом и, стремительно набирая высоту, глядел вниз, обозревая творившийся в городе разгром. Улицы были завалены мёртвыми телами. Воины, валькирии, дозорные дружинники и судебные стражи, — всех, кто вышел против Хелы, она убивала легко и беспощадно. В разрушенных домах, словно падальщики, суетились языки пламени. Огонь пожирал крыши, аллеи, мосты. Полыхал амбар, выбрасывая в воздух потоки густого чёрного дыма. Недолго осталось Асгарду, а когда вечнозолотой город падёт, Хела прорвётся к Биврёсту, чтобы утопить в крови и другие миры. Обеими руками Один сжимал Гунгнир, но сейчас копьё власти было бесполезным, не отзывалось на ослабевшую магию. Один чувствовал, что удар Хелы вынесет его за пределы Асгарда, а то и за границы Иггдрассиля, и канет он в бездну. Из облаков выскочили кони. Потерявшие всадниц крылатые кони валькирий. Они метались по небу, испуганно ржали. Один поднял Гунгнир, словно повелевал: «Расступитесь! Дорогу царю Асгарда!» Но кони его не заметили, так и скакали вперёд, махали крыльями, перебирали ногами. Один попал в самую гущу копыт, его несколько раз встряхнуло, подпрыгнули внутренности, затрещали кости, замерло дыхание. Плавный шелест крыльев исказился и превратился в безобразный скрежет, мучительно раздиравший голову изнутри. Казалось, череп сжимало и комкало, чудилось, что мозг вот-вот потечёт через нос, уши и глаза. Когда кони промчались, Один обнаружил, что полёт замедлился. Это значило, что он не покинет любимый Асгард, а умрёт, разбившись об землю. Падение не было долгим. Показалась голубая черепичная крыша, старая, местами худая, зиявшая неровными чёрными дырами, похожими на проруби. «Здравствуй, последнее прибежище... — Один кувырнулся в воздухе. — Кажется, у меня есть шанс выжить, но... какой в этом толк...» Сознание померкло от боли, рухнувшей на голову. Он не знал, сколько пролежал без чувств. Наверное, долго — не меньше пары часов — внутренности успокоились, успели восстановиться. Только чудовищно гудела голова — словно бурлящая перебродившая бутыль собиралась взорваться, и невыносимо болела лодыжка. «Что с Асгардом? — первая появившаяся мысль не удержалась в голове и стекла с губ тихим стоном. — Добралась ли Хела до Радужного моста...» Хела. Любимая дочь. Гордость и надежда отца и всего Асгарда. Она стала бы великой царицей. Когда цверги принесли асам дар — чудесный молот, выкованный в бездне из материи, которая была ни металлом, ни камнем, а самой сущностью мироздания, Хела с лёгкостью подняла его. Была достойна. Дар цвергов пришёлся как нельзя кстати. Закончилась эпоха смирения народов, наступившая после того, как царь Бёр задорно и дерзко разгромил армию и тылы тёмных эльфов. Молодые правители, принявшие власть отцов, хотели богатства и славы, добиться которых они могли лишь оспорив господство Асгарда в мирах Иггдрассиля. Для асов настало время в очередной раз показать силу меча и магии и утвердить право называться повелителями девяти миров. Хела наводила ужас на врагов Асгарда. Она могла одна выйти против орды великанов или армады кораблей, прилетевших из бездны. В Мидгарде завелись разумные ящерообразные существа, вознамерившиеся поработить человечество. Люди, как обычно, признали пришельцев богами и строили для них огромные каменные пирамиды. Хела ворвалась в храм верхом на верном чёрном волке. Никто не мог уклониться от ударов Мьёльнира, и люди, и ящеры увидели единственную истинную богиню. После набега на Мидгард Один прозвал Хелу богиней смерти — в шутку прозвал. Её имя и впрямь было созвучно с названием мира, который считался прибежищем мёртвых, но силу свою Хела черпала не в Хельхейме, а в Асгарде. С каждой победой росла её мощь, а с мощью появилась неуёмная жажда крови. Хела начала убивать ради забавы. Мать пыталась вразумить её, но была растерзана сотней кинжалов, точно стальные когти впились они в тело. Глядя на хрипящую, мучительно умирающую мать, Хела улыбнулась и призвала Мьёльнир. Молот влетел в залу и упал на пол. Хела не смогла поднять его — перестала быть достойной. Тогда-то она и обезумела окончательно. Один открыл глаза и ощупал голову. На лбу, темени и затылке проступили большие шишки, плотные и твёрдые, словно стальные. Вот она — новая корона царя Асгарда. Корона, в которой его похоронят, если только Хела вообще соизволит проводить родителя в последний путь. Один огляделся. Просторная зала была вся завалена останками опавшего убранства: битый желтоватый мрамор смешался с раздробленным белым камнем и песком, кое-где поблёскивала позолота. Стены, покрытые трещинами, местами порушились, обвалившуюся кладку затянуло пушистой зеленью мха. Выбоины в полу, довольно обширные и глубокие, наполнились водой и превратились в болотца, заросшие травой и кишевшие живностью: ото всюду слышались плюханье, всплески, шмыганье и жужжание. Прыгали лягушки, бегали ящерки, ползали ужи. Птицы, гнездившиеся под крышей, клевали клюкву, жуков и мошкару. Но это место не казалось тоскливым. Через пустые оконные проёмы лился солнечный свет, и в этих развалинах некогда прекрасного, богатого дома по-прежнему чувствовалась уловимая лишь тончайшим чутьём, таинственная мощь. Дом не умирал, он перерождался. На осколке каменной плиты Один заметил письмена. Лишь мгновение он разглядывал руны, и вдруг чувства растревожились, от волнения подпрыгнуло сердце. Сознание всколыхнулось и померкло, а через миг морок схлынул, и с глубины прожитых, подзабытых веков вырвалось воспоминание — он бывал здесь раньше... В детстве Один дружил с девочкой Фриггой, дочерью уважаемой колдуньи. Они любили гулять по Асгарду и отыскивать запрятанные загадочные места. Однажды Фригга привела его в заброшенный храм и долго рассказывала о том, что когда-то здесь жил великий маг, который был хранителем камня бесконечности. Храм Неба. Один улыбнулся, вспоминая подругу детства. Фригга много знала и умела рассказывать. Потом, когда они подросли, их пути разошлись. Фригга изучала магию, странствовала по мирам. Иногда они встречались на приёмах или пирах, по-прежнему были теплы и приветливы друг с другом, но заботы не оставляли времени для продолжения увлечённой дружбы, зародившейся в детстве. Теперь же Одину казалось, что Фригга всегда держалась рядом, в стороне, и незаметно помогала ему. Она будто и сейчас, прямо в эту минуту, была где-то совсем близко. Воспоминания о Фригге и магия старого храма придали сил. Жажда жизни вернулась к Одину и заставила вылезти из трясины, в которой он лежал. Гунгнир был воткнут наконечником в землю, вокруг него порхали мотыльки. Лодыжка не давала идти, но Один был готов хоть ползком добраться до копья. Нужно остановить Хелу. Любой ценой. Не силой, так хитростью. Как говорил отец: «Победа не должна быть ни честной, ни благородной, ни славной. Она просто — должна быть!» Краем глаза Один заметил, что в дверном проёме возникло тёмное пятно. Обернулся. К нему шла статная женщина в доспехах, надетых поверх длинной рубахи, шлеме и высоких, закрытых стальными щитками, сапогах. Один рассмотрел её лицо и остолбенел — перед ним была Фригга. Смерть явилась к нему в обличии подруги детства. Превозмогая боль, Один выпрямился, гордо приосанился, желая встретить смерть достойно. Лицо вдруг защекотало — предательская слеза ползла по щеке. Один разгневался и чуть не выбил себе глаз, смахивая слезу. На землю упало что-то зелёное, перевернулось, задёргало лапками, показывая жёлтое брюшко. Это была ящерица — прицепилась в трясине, а вовсе не слеза. Фригга поклонилась и произнесла: — Приветствую тебя, мой царь. Смерть изгалялась, в её подчёркнутой учтивости Один услышал насмешку и, запрокинув голову, громко расхохотался в ответ. Перед лицом, словно брошенный камень, взметнулась маленькая серая птичка и сварливо зачирикала, точно возмущалась: «Тише, болван, птенцов разбудишь, я их только убаюкала!» Фригга села рядом, провела руками перед глазами Одина. — Я искала тебя два дня, весь Асгард обошла. Колдовское чутьё привело меня сюда. Один перестал хохотать. Это действительно была Фригга — живая, настоящая, а не предсмертное видение. Но выразить радость он смог лишь слабой растерянной улыбкой. Фригга молчала и продолжала водить руками. — У тебя ступня раздроблена. Я вылечу. Один тяжко вздохнул. — Куда вылетишь?.. Не бросай меня, колдунья. — Ногу твою вылечу, — Фригга улыбнулась ему приторно-ласково, как хнычущему ребёнку. На ладонях колдуньи заиграло зелёное свечение. Она обхватила носок сапога с двух сторон и стала что-то нашёптывать. Тепло обволокло ногу от кончиков пальцев до пятки и медленно пошло вверх лёгкими приятными волнами. Один чуть наклонил голову, из волос на коленку свалился жирный белый слизень. Один дёрнулся, носок вырвался из рук Фригги. Она недовольно покачала головой, сняла слизня, бережно перенесла на землю и строго сказала: — Сиди спокойно, не двигайся, иначе, кости срастутся неправильно. Придётся их ломать, заново складывать и снова сращивать. В стопе двадцать шесть костей, и все они довольно маленькие. Лекарю придётся долго провозиться, а ты будешь страдать гораздо сильнее, чем сейчас. Увещевание подействовало, Один больше не шевелился. Даже когда из-за шиворота выполз тонкий ужик — не шелохнулся. Магия помогла, Один встал на ноги. — Теперь поговорим. — Фригга внимательно посмотрела ему в глаза, оценивая степень помрачённости рассудка. — Я искала тебя, чтобы рассказать, как одолеть Хелу. Загаси вечный пламень. Хела ослабеет, и ты справишься с ней. Вечный пламень, он же огонь вечной битвы, он же огонь судьбы, был самым мощным источником магии Асгарда. Один задумался. — Но вечный пламень разгорится вновь, и тогда... — Разгорится, но не скоро, — Фригга поняла его мысль, — к тому времени Хела будет повержена. Один выдернул из земли Гунгнир. — Ты права. Стоит попытаться. Они пошли к выходу, как вдруг Один шумно охнул и, прислонившись к первой подвернувшейся колонне, начал оседать. — Что с тобой? — Кажется, я засыпаю. — Что-о-о?! — Фригга гневно поджала губы. — Не смей! Не время спать! — Колдунья, ты ведь знаешь, что такое магический сон. Он случается внезапно... Отец рассказывал, что и он впадал в магический сон, в детстве я любил слушать рассказы о его невероятных видениях. — Но твой отец не спал во время битвы с тёмными эльфами. Вставай! Одину показалось, что сейчас Фригга его пнёт. Но она была права. Сжав Гунгнир, Один опёрся о древко и поднялся резким рывком, через силу. Казалось, что тело сейчас разорвётся от невыносимого напряжения, но через секунду оцепенение отступило. — Идём! *** Хела встретила Одина угрожающей змеиной улыбкой. — Отец, ты всё ещё жив? Один вытянул руку и через мгновение сжал пальцы на рукояти прилетевшего Мьёльнира. Хела перестала улыбаться, злобно сверкнула глазами. — Не ожидала? Не думала, что Мьёльнир признает меня достойным? Хела не ответила. Она взмахнула руками, и сотни клинков, сотворённых чарами, полетели в Одина, прошли сквозь него и растаяли в воздухе. Хела яростно засопела, осмотрелась, увидела Фриггу. — Тебе со мной не тягаться, ведьма! Ненависть и хищный азарт разгорелись во взгляде Хелы. Она сощурилась и неспешно пошла к Фригге, придумывая для неё самую изощрённую расправу. — Твоя смерть будет быстрой, но мучительной, обещаю! Хела сделала ещё шаг. Раздался негромкий хлопок. Пространство искривилось, растянулось и лопнуло. Открылся ход, похожий на чёрное жерло, потоки дыма, словно сотни рук, обвили Хелу и потащили внутрь. Хела выкрикивала проклятья, билась и вырывалась, но дым не отпускал. Один направил Мьёльнир на ход, и молнии, словно нити, стянули чёрные края. Жерло захлопнулось. Хела осталась внутри мнимого измерения. — Хорошую ловушку ты придумал, — сказала Фрига. — Я смог лишь запечатать её, но не уничтожить. Она проживёт ещё долго... очень долго. Асгард был разрушен, но спасён, однако победа пока не радовала асов. Оставался Фенрир. Хела подобрала его в детстве, ещё щенком. Тайком принесла во дворец, кормила, по ночам тренировала его в саду. Правда вскрылась, когда волчонок уже подрос и стал довольно сильным. В покои Хелы вошла служанка, и Фенрир с визгом набросился на неё — ему надоело сидеть в одиночестве, хотелось поиграть. Перепуганная служанка успокоилась лишь после разрешения Одина провести целую ночь в винном погребе. Хела наотрез отказалась отпустить волка, пообещала, что если отец не разрешит оставить Фенрира, то она уйдёт вместе с ним жить в Железный лес. Пришлось уступить. Огромный зверь искал Хелу. Он громко выл, рыскал по улицам, мешал убирать трупы. Асы запирались в уцелевших домах. Воины ловили волка, пытались убить, но не получалось — он был заколдован. Через три дня заметно уставший Фенрир пришёл к царскому дворцу, побродил вокруг, разлёгся на ступенях и уснул, так и не дождавшись хозяйку. Один не мог этим не воспользоваться. Он раскачал Мьёльнир и собрался разбить Фенриру голову, как вдруг услышал: — Не надо. Снова пришла Фригга. — Почему? — Один удивился. — Это не простой волк. Фенрир вскормлен жаждой крови и безумной жестокостью Хелы, оттого он такой громадный. Убьёшь волка, и сила, живущая в нём, породит новое чудовище. — Опять магия... Что же делать с ним? Он развалился прямо у дверей, не даёт пройти во дворец вельможам и стражникам. — Я попробую перетащить его. На площади собрались асы, с любопытством смотрели на спящего волка и колдунью, которая пыталась поднять его силой чар. Но у Фригги ничего не получалось. Пару раз Фенрир, не открывая глаз, огрызнулся. — Он может проснуться, чувствует магию. Очень тяжёлый, моей силы не хватает... Из толпы вышел странного вида мужчина: невысокий, с кудрявой чёрной головой, в дорогой красной рубахе, расшитой золотыми нитями, и потрёпанных, залатанных штанах. Он ходил вокруг Фенрира, внимательно рассматривал его. Кто-то из асов спросил: — Что, Оттар, хочешь и ему крылья приделать? В Асгарде Оттара знали все, но толком не понимали, кем он был: магом, лекарем или разбойником. Оттар прославился созданием химер, самыми удачными из которых были крылатые кони валькирий, сотворённые из смешанных сущностей лошади и ястреба. Оттар вообще очень любил лошадей. Он разглядывал Фенрира с жадным интересом, наверное, хотел бы и впрямь забрать себе, пусть и не мог не понимать, что Один волка не отдаст. — Магия бесполезна, нужна машина, — Оттар посмотрел на Одина чёрными цепкими глазами. — Машина сильнее магии? — с недоверием усмехнулся всё тот же ас. Оттар выпрямился, повернулся к нему и сказал, задумчиво щурясь: — Дело здесь не в силе. Магия и механика действуют по-разному. Магия подчиняет и заставляет работать стихии, скрытые в плоти, тогда как механика захватывает только тело, не задевая тайных жил. — И где взять машину, которая поднимет такую тяжесть? — спросил Один. — Чёрная Моль поднимет, — уверенно ответил Оттар. Он говорил о трофейном корабле тёмных эльфов, захваченном воинами царя Бёра. Асы зашумели: — Оттар, ты же со зверьём тешишься, откуда тебе знать, как управляться с эльфийской машиной? — Лучше цвергов позвать, они понимают машины. Оттар повернулся к толпе, упёр руки в бока, усмехнулся и тряхнул кудрями. — А я и сам цверг! Мой... мой, кажется, прадед был ювелиром из Нибельхейма. Устройство зверья, так и знайте, во многом схоже с устройством машины. Я изучил Чёрную Моль досконально, иногда и в бездну на ней летаю. — Он подошёл к Фенриру, ещё раз посмотрел. — Надо сшить шлею... Сам сошью. На следующий день Оттар и впрямь посадил Чёрную Моль около царского дворца. Снова собрались асы, томились, ожидая, когда закончатся приготовления и начнётся полёт. Пришла и Фригга. Оттар не спешил. Он осторожно надевал на Фенрира сшитую из прочной кожи шлею, ему помогали змеи — хватали ремни зубами и протаскивали их под мощным волчьим брюхом. — Куда нести? — спросил Оттар, садясь в корабль. Один немного подумал и решил: — В каменный ящик. Хела запретила хоронить своих воинов по асгардскому обычаю — в горящих ладьях, а задумала возвести для них большой дворец, великолепие которого не уступало бы царскому. На время строительства Хела приказала отправлять трупы в наспех сложенную усыпальницу, которую асы прозвали каменным ящиком. Корабль поднимался медленно, осторожно. Шлея крепилась к днищу большими стальными крюками. Волк оторвался от ступеней, лапы его повисли. Оттар вёл Чёрную Моль плавно, боком, а по земле кралась тень Фенрира. Асы пошли следом и придумали игру — загадывали, куда нужно попасть: по лапам, хвосту или голове, и прыгали на тень. До усыпальницы добрались быстро и весело. Корабль остановился и повис на одном месте. Один подумал, что Чёрная Моль сломалась, но быстро догадался, что Оттар не мог снижаться дальше — мешала крыша. Призвав Мьёльнир, он пробил крышу усыпальницы, подождал, пока корабль опустится, и вошёл внутрь. Тысячи мертвецов лежали на полках ровными рядами, от одних остались только кости, на других ещё были куски плоти. В воздухе стояла ядовитая сладковатая вонь. Желудок сжался, к горлу подступила тошнота. Но не только съеденный на завтрак цыплёнок проявил здесь волю к жизни после смерти и рвался на свободу. Одину казалось, что в пустых чёрных глазницах воинов видно отражение мнимого измерения и Хелу, наблюдающую за ним. Нет, безумие дочери не означало потерю рассудка, она оказалась весьма изобретательной и предусмотрительной. Делая воинов одержимыми, Хела давала им часть своей силы, которую могла призвать в нужный момент. Она смотрела на Одина и силилась разбить печать не изнутри, а снаружи, но не могла. Пока не могла. Значит, мертвецов, как и волка, нельзя уничтожить: ни сжечь, ни закопать в землю, только скрыть от живых, спрятать так, чтобы никто не нашёл. Оттар уложил Фенрира аккуратно, не задев ни одной полки. Один открепил шлею, махнул Оттару рукой, дав знак, что тот может лететь, и поспешил выйти прочь. — Замуруйте усыпальницу, — приказал он асам, — залейте свинцом. Ни одна частица света не должна туда проникнуть. После он подошёл к Фригге и отвёл её в сторону, огляделся и, убедившись, что никто не услышит их, заговорил: — Я хочу посоветоваться с тобой, колдунья. Память — это тропа, соединяющая живых и мёртвых. Тропа, которую Хела наверняка попытается захватить. Фригга коротко кивнула: — Да. Ты прав. — Можно ли изгнать Хелу из памяти асов? Пристально, недвижно, долго Фригга смотрела Одину в глаза. Он выдержал испытание, не отвёл взгляда. — Да. Можно. — Сделаешь? — Да. *** Вечером над Асгардом бушевал ураган. Один смотрел в окно и не мог оторваться от завораживающего зрелища. Радужные вихри кружились в небе, сталкивались и сливались, а вместо дождя на землю падали искры. Захотелось вина, Один позвал слугу. Подождал. Никого не было. Сердито вздохнув, он вышел за дверь и застыл от изумления: коридор был затянут густым мерцающим туманом, а стражники спали прямо на полу. Так и пришлось самому спускаться в винный погреб, а чтобы взять к вину сыра — ещё и в кладовую завернуть. Весь дворец уснул: смотрители, слуги, повара. Один подумал, что и он сейчас приляжет где-нибудь между стражником и конюхом, но, проделав весь путь до конца и вернувшись в покои, он по-прежнему чувствовал себя бодро. «Чары Фригги не берут меня, — подумал Один, — колдунья не хочет, чтобы я забывал Хелу. Но я и не должен забывать её...» Фригга колдовала всю ночь, а Один, потягивая добытое в нелёгком походе вино, наслаждался красотой её магии. Иногда на глаза наворачивались слёзы восхищения: «Какой сильной стала эта девчонка из далёкого детства!» Лёг Один под утро, а проснулся к обеду. Позвал стражника. — Как поживаешь, герой? — Прекрасно, мой царь! — Хела тебе не снилась? — Что?.. — стражник недоумённо свёл брови. — Я не понял, мой царь... Один улыбнулся — ночная магия подействовала. — Ничего. Слушай мой приказ. Нужно разыскать колдунью по имени Фригга, она живёт напротив поющего озера. Скажешь, что царь Асгарда приглашает её во дворец. Запомни, говорить с ней нужно с уважением. — Будет исполнено, мой царь! Когда стражник вышел, Один призвал Мьёльнир. Молот прилетел и упал на пол, разбив широкую каменную плиту. Один взялся за рукоять и не смог поднять его, даже не сдвинул. — Не достоин... Один в задумчивости сел на трон. Он не то что бы расстроился, скорее удивился. Странный нрав у Мьёльнира, непонятный... Незаметно для себя Один задремал. Очнулся только к вечеру. Стражник сказал, что Фригга пока не приходила. Что ж, наверное, она устала после колдовства, отдыхает. Один проголодался, хотел приказать нести ужин, как вдруг услышал чудесный мелодичный звон. Выглянул в окно. Воздух сладко пах цветами, заливисто пели птицы, но звук шёл не из сада. Один оглядел залу и только когда поднял голову, увидел, что под потолком раскачивалась люстра, звенели хрустальные подвески. Раскачивалась не сама по себе и не от чар, в неё вцепилась лапами птица-трещотка, их много водилось в дворцовом саду. Яркие разноцветные перья, длинный хвост и клюв крючком — трещотки были изумительно красивы и говорливы. Они умели запоминать и повторять слова. Вот и катавшаяся на люстре трещотка, заметив внимание Одина, радостно закричала: — Цар-р-рь Асгар-р-рда! Да здр-р-ра-а-авствует мудр-р-рейший из цар-р-рей! В залу вошла Фригга. Она была в длинном голубом платье и доспехах из чернёного серебра, распущенные русые волосы украшал чёрный гребень, усыпанный драгоценными камнями. Увидев трещотку, Фригга заулыбалась: — Как тебя звать, хороший? — Тр-р-рунь! — охотно ответила болтливая птица. Один подошёл к Фригге и тихо сказал: — Быть может, ты поговоришь с Трунем чуть позже, после меня... — Тр-р-рунь не склоняется! — возмутилась трещотка. — Тр-р-рунь! — Тише, Трунь. Тише... — Фригга приложила палец к губам. Птица послушалась, смолкла, и Фригга повернулась к Одину. — Что ты хотел, мой царь. Один кивнул на Мьёльнир, застрявший посреди залы. — Почему он счёл меня недостойным? Из-за того, что обманул асов? — Наверное, — Фригга пожала плечами. — Но я сделал это ради блага Асгарда, ради спокойствия. — Думаю, Мьёльнир уловил твои сомнения, страх или иную смуту в чувствах. — Что ж, будем считать, что немилость Мьёльнира — моя плата за мир в Асгарде. Не самая страшная цена. Будем ждать достойного... Я должен отблагодарить тебя. Что ты хочешь за помощь? Фригга ответила почти сразу: — Я хочу получить позволение приходить в сокровищницу Асгарда тогда, когда мне будет нужно. Там хранятся волшебные вещи, которые было бы интересно изучить. Ещё я хочу бывать в дворцовой библиотеке. — Приходи. Буду всегда тебе рад... — Благодарю, мой царь. Фригга ждала, что сейчас Один позволит ей уйти, но он молчал и задумчиво разглядывал покрытые золотыми узорами колонны, словно в зале никого не было. — Что-то ещё? Один встрепенулся и посмотрел на неё с искренней до неловкости теплотой. — Колдунья... Фригга... Наши родители дружили... и мы дружили с детства... Я чувствую, что мы нужны друг другу... Он снова замялся. Один не робел, просто ещё до конца не осознал, что именно собирался сказать. — Я буду присматривать за тобой, мой царь, — Фригга улыбнулась. — Стань моей женой. Фригга не ожидала такого предложения, она посмотрела на Одина недоумённо и с настороженностью. Один уверенно повторил: — Я хочу, чтобы ты была моей женой и царицей Асгарда. Подумай. Обещай, что подумаешь. — Хорошо, я подумаю. — Фр-р-ригга! Цар-р-рица Асгар-рда! — проказник Трунь слетел с люстры и устремился в гущу событий. — Пр-р-инеси ор-р-решек! Фригга протянула руку, Трунь уселся на неё и заморгал маленькими хитрыми глазёнками, выпрашивая угощение. Один постоял рядом, потом тихо отошёл к трону. — Эти птицы появились в Асгарде совсем недавно — при твоём отце. Родом они из Мидгарда, люди называют их ара... Фригга обернулась. Один улыбался, его лицо расслабилось и сияло от блаженства, а глаза были плотно закрыты. Он спал. Крепкий магический сон всё-таки сморил царя Асгарда. — Э-эх... — Фригга погладила красно-синие крылья трещотки. — А я хотела рассказать ему, откуда в Асгарде ара... Ладно, в следующий раз. Трунь соскочил с рук и промчался по зале, повторяя: — Фр-р-ригга! Цар-р-рица Асгар-р-рда! Фригга присела рядом с Одином, подоспела вовремя — ещё немного, и он сполз бы с трона на пол. Придав туловищу спящего устойчивое положение, она усмехнулась: — Придётся мне и впрямь стать царицей... Трунь стремительно сиганул в окно, а спустя считанные минуты сотни ара подхватили радостную весть, разлетелись по всему городу, и на каждой улице было слышно: — Да здр-р-равствует Фр-р-ригга! Цар-р-рица Ас-сгар-р-рда!